Он постарался сделать всё, чтобы облегчить моё положение. Но мне стало так тоскливо, что хотелось завыть. Такая чуткость, такая забота, такая… нежность, что же мне ещё надо? Даже если небо упадёт на землю и ведьмак влюбится, он не проявит ни одного из этих качеств.
Мне было нестерпимо жалко Сваромира, но иного выхода я не видела. Нельзя привязать к себе человека, покувыркаться с ним месяц, а потом обнаружить, что он тебе надоел.
– Прости меня, – прошептала я.
– Ты ни в чём передо мной не виновата.
«Виновата, – мысленно возразила я. – Виновата, потому что не могу назвать тебя твоим именем».
– Я не ждал, что ты станешь моей. Просто… хотел испытать хоть немного счастья. Это я должен просить прощения, а не ты.
Он ещё передо мной извиняется!
Сваромир поцеловал меня в лоб, разжал руки и улыбнулся своей чудесной печальной улыбкой. А я даже не могла поднять на него глаза, потому что из последних сил сдерживалась, чтобы не разреветься.
После отъезда Сваромира я злилась на весь белый свет, и на Геральта в особенности. Я так на него огрызалась, что даже Ладимир начал недоумевать. Ведьмак тоже ничего не понимал и только растерянно смотрел на меня. После завтрака он исчез, и я надеялась, что появится он только глубокой ночью.
Сваромир уехал на рассвете. За завтраком, который состоялся в необычайную, по нашим меркам, рань (аж в половине одиннадцатого утра) Ладимир был какой-то смурной и задумчивый. В полдень, когда я вышла собрать огурцы и проверить, не проросли ли сорняки, он сквозь заднюю калитку прошёл к скамейке под анисовкой и тяжело сел на неё. Моя тревога возросла, потому что Ладимир хромал сильнее, чем обычно. Намного сильнее. Хорошо, если б это была обычная реакция на перемену погоды…
В три часа неожиданно вернулся Геральт, заставив меня чертыхнуться про себя. Он покосился на Ладимира, который по-прежнему сидел под анисовкой, прошёл к дому и сел на ступеньку.
Через час Ладимир зашёл в избу и лёг на диван.
– Лад, нога? – спросила я.
– Ага. Ноет, зараза. Видимо, погода поменяется.
– Растереть?
– Вот ещё, пустяк. Мази осталось мало, надо приберечь.
Спорить с ним было бесполезно, и я замолчала.
– Слушай, – неожиданно спросил он, – ты чего так на Геральта обрушилась? Даже мне его жалко стало.
– Да ладно, – ответила я, чувствуя себя крайне неловко. – Как будто он обратил внимание.
– Обратил, не сомневайся. Ты из-за Швара?
– Ну да…
Около шести я захотела хоть немного развеяться и пошла с фотоаппаратом в поле. К тому времени беспокойство моё уменьшилось, и мне стало стыдно перед Геральтом. То и дело вспоминался его недоумевающий, растерянный взгляд. Зачем я на него взъелась, ведь он не виноват в отъезде Сваромира и в том, что у меня в мыслях постоянно крутится его имя. Не мешало бы перед ним извиниться, хотя я терпеть этого не могу…
Был очень странный вечер. На небе плотно залегли, как звери в засаде, тёмно-серые небольшие облака, воздух наполнял неестественный желтоватый свет, который словно издавала сухая бледно-золотистая трава и отражали облака. Такой свет иногда снится в кошмарах. И, как в кошмарах, всё было абсолютно неподвижно: поле, деревья, воздух. Всё живое попряталось, будто вымерло.
Как ни была я погружена в свои раздумья, вечер настолько давил, что пришлось от них оторваться. Я огляделась, передёрнула плечами и решила выйти на фотоохоту в другой раз.
Геральт переместился с крыльца на скамейку под анисовкой, и заметила я его, только когда прошла мимо и сообразила, что на скамейке кто-то есть.
Что ж, раз уж решила извиняться, так надо извиниться и забыть про это. Я вздохнула и вернулась к скамейке.
Ведьмак поднял на меня глаза. Жуткие они всё же… зрачки узкие, и кажется, что на тебя змея смотрит…
Наверное, эти мысли отразились на моём лице, потому что Геральт поспешно опустил голову и потупился.
– Послушай, я… – я замялась и закончила единым духом: – Я хотела извиниться перед тобой за утреннее. Мне не надо было так с тобой разговаривать.
Он тут же поднял голову, и снова увидела я его страшные глаза с расширившимися зрачками.
– Швар уехал, и… я расстроилась и сорвалась на тебе, хотя ты вовсе ни при чём.
Он снова отвёл глаза и уставился в поле.
– Ничего, – сказал он. – Я не заметил.
Я пошла к дому, начиная сомневаться, а правда ли у ведьмака утром был растерянный взгляд? Не померещилось ли нам с Ладимиром?
У крыльца я встретила Лада. Он вглядывался в поле и принюхивался.
– Не припомню такого мрачного вечера, – поделилась я с ним.
Он посмотрел на меня, и мне показалось, что в его глазах отражается мёртвый сухой свет.
– Анюта, сиди дома и не высовывайся.
По его тону было ясно, что вопросы задавать некогда. Я даже не успела испугаться толком и только спросила:
– Бизон дома?
– Прибежал пять минут назад.
Я ушла в дом. Там никого не было, кроме перепуганного кота, который забрался на шкаф. Я подумала, прошла в свой закуток и уселась на кушетке. Здесь мне казалось безопаснее всего.
Ладимир отправился к дальнему забору и немного постоял, вглядываясь в сумрак, который желтоватый свет только усиливал. Вскоре к нему присоединился ведьмак.
– Шёл бы ты домой, – сказал Ладимир. – Ты хромаешь, и у тебя нет меча.
Он вышел за калитку и медленно побрёл по дорожке к полю, поминутно останавливаясь, чтобы прислушаться и принюхаться. Ведьмак шёл за ним.
Ладимир вздохнул и оглянулся на него:
– Я тебе что сказал?
– Ты хромаешь, и у тебя нет меча, – невозмутимо ответил Геральт.
Вместо гневной тирады Ладимир ограничился негодующим фырканьем. Через пару шагов он вновь повернулся к ведьмаку:
– Держись хотя бы подальше, лучше всего у калитки. И ни во что не вмешивайся.
Немного помедлив, он добавил:
– Если ты чего-то не видишь, не значит, что этого нет.
Геральт пристально посмотрел на него, подумал, развернулся и пошёл к сараю за топором. Ему придётся защищать дом, если этот хромой вояка не справится. В том, что он не справится, Геральт был уверен. Что-то тёмное, чудовищное надвигалось из леса. Что-то, с чем ведьмаку сталкиваться ещё не приходилось.
В некой островной империи, название которой Геральт позабыл, много веков подряд не было войн. Армию не распускали, но военное мастерство со временем всё больше и больше превращалось в декоративное. Оно было красиво, но совершенно бесполезно. Когда на империю напали, армия не смогла дать отпор.
Этот мир напоминал ту островную державу.
Сытая жизнь, отсутствие войн и чудовищ делали своё дело. Людям нечего было бояться, обученные настоящему боевому искусству воины стали не нужны. Ладимир, возможно, неплохо знал теорию, но теория без практики ничего не даёт.
Он отлично бы смотрелся на своём Бешеном в военном параде, но толку в бою от него будет мало. Зато самомнения хоть отбавляй…
Ощущение ужаса, витавшее в воздухе, сгущалось всё больше. Медальон на груди ведьмака, вначале слегка подрагивавший, начал вибрировать. Геральт успокоил его и взглянул на Ладимира. Тот, как ни в чём не бывало, продолжал медленно брести по прокошенной к полю дорожке. Геральт выругался и пошёл за ним.
К дороге они подошли одновременно. Ладимир недовольно посмотрел на него и хотел что-то сказать, но внезапно насторожился и отвернулся.
Зашуршала сухая трава, которая щетинилась на спине поля, как шерсть испуганного зверя. Шорох прозвучал так громко в мёртвой тишине, словно он раздался прямо под ногами.
Ладимир вслушивался, ноздри его трепетали, глаза расширились, словно у кошки, почуявшей добычу. Очень медленно он перешёл канавы, изрезавшие землю у самой дороги, и ступил на твёрдую, почти до каменного состояния наезженную грунтовку.
Снова раздался шорох. Ладимир слегка подался в его сторону, но разворачиваться не стал. Хотя бы слух у него был истинно рысий – ведьмак тоже слышал, как в траве, колыша травинку за травинкой, двигалось какое-то тело. Слишком большое, чтобы его носили лапы, но, тем не менее, лапы у существа были.
На дорогу выметнулось чудовище. Узким и гибким телом оно напоминало ласку, но на этом сходство заканчивалось. Неожиданно высокие конечности, перевитые мускулами, отчётливо видными на голой коже, заканчивались почти человеческими пальцами с огромными, острыми, крючковатыми когтями. Они не втягивались наподобие кошачьих, но удерживались над землёй при помощи особых сухожилий. Ладимир бы сказал, если бы оставалось время на рассуждения, что подобным механизмом обладали велоцирапторы. Длинный узкий хвост тоже напоминал хвост ящерицы, однако гибкостью смахивал на кнут. Тяжёлая клиновидная голова обладала внушительным набором загнутых назад зубов и великолепными, кривыми, как сабли, клыками. Тёмно-серое безволосое тело покрывала густая слизь.
Одновременно с появлением твари у Ладимира неведомо как оказался в руках длинный меч с узким чёрным клинком. Однако монстр не желал быть порубленным на кусочки и обладал, похоже, неплохими мозгами. В холке на полностью выпрямленных лапах он был примерно метра полтора и три в длину, не считая хвоста, но обладал сверхъестественной гибкостью. Зверь прильнул к земле и легко скользнул, словно по льду, к Ладимиру, целясь в ноги. Ладимир выругался, отпрыгнул, и на землю опустилась уже рысь.
Рысь поражающим воображение видом не обладала. От обычной она отличалась чуть большим размером и чёрным цветом шкуры. Геральт не впечатлился и поискал глазами меч, который Ладимир по всем законам физики должен был выронить, но тот исчез бесследно. Ведьмак грязно выругался и перехватил поудобнее топор.
Едва опустившись на землю, рысь снова прыгнула. Метила она в холку, но чудовище изогнуло тело, сложившись почти пополам, и неожиданно для себя Ладимир оказался в опасной близости к крючковатым клыкам, и не на холке, а уже на спине. Он мгновенно убрал когти и скатился вниз.
Тварь обладала примерно такой же скоростью, но из-за длины тела замешкалась на пару секунд, которых рыси хватило, чтобы проскользнуть у неё под животом и снова напасть.
Дальше начался танец. Тварь, как змея, сплеталась в клубок, лязгала зубами, а рысь металась возле неё и в кольцах её тела. Она упорно пыталась запрыгнуть ей на спину, и, едва ей это удавалось, рвала шею твари в клочья, пытаясь добраться до яремных вен. Занятое рысью, чудовище, тем не менее, не забывало о ведьмаке. Выбрав момент, когда тварь отвернулась, чтобы стащить рысь со спины, Геральт подскочил к ней, намереваясь всадить топор ей в шею, и неожиданно получил хвостом в грудь. Тварь успела повернуться боком и била не в полную силу, однако удара хватило, чтобы отшвырнуть ведьмака на несколько метров. От её резкого движения Ладимир скатился на землю и оказался под её животом. Недолго думая он обернулся человеком и всадил меч в брюхо чудовищу.
Монстр выгнулся кольцом, достав мордой хвост, и издал жуткий, разрывающий уши визг. Ладимир вывернулся из-под его тела, полоснул снова. Клинок рассёк мышцы, словно скальпель, обнажил рёбра и скользнул вниз, выворачивая наружу внутренности. Ладимир увернулся от когтистых лап, которые беспорядочно молотили во все стороны. Следующим ударом он снёс твари голову.
Геральт чувствовал себя так, словно его лягнула лошадь. Ладимиру было немногим лучше. Он весь выпачкался в слизи, слипшиеся волосы торчали в стороны, как ежиные колючки, под правым глазом набухал роскошный синяк. И стоял он, перенеся вес на правую ногу.
– Неплохо, – признался Геральт. – Не ожидал.
Говорил он искренне. Ладимир действовал хладнокровно и уверенно – и нечеловечески быстро. Ведьмак мог обрести такую скорость движений только за счёт эликсиров. Без них сцепиться с рысью он бы не рискнул.
Победитель монстра недоверчиво взглянул на Геральта из-под чёлки.
– Голову принеси.
Ведьмак принёс череп и положил рядом с телом. Ладимир вынул из кармана джинсов бархатный тёмно-зелёный мешочек, развязал его, достал оттуда щепотку изумрудного порошка и присыпал труп. Затем чиркнул спичкой и поджёг его. Труп занялся, будто облитый бензином, но трава оставалась нетронутой. В оранжевых языках пламени вспыхивали зелёные и синие огоньки.
Ладимир шагнул назад и плюхнулся на землю. Меча у него уже не было.
Геральт сел рядом с ним.
– Это чудовище вашего мира?
Ладимир повёл плечом.
– Как тебе сказать… Существует мир, параллельный нашему и тесно с ним связанный. Вся боль, которую люди причиняют этому миру и друг другу, вся жестокость, злоба, агрессия в Запределье обретают плоть и превращаются в чудовищ. Они проникают сюда и уничтожают всё живое, что попадается им на пути. Некоторые запутываются в Межвременьи и бродят там, пока им не попадётся случайный портал. Эта, похоже, именно так сюда и попала.
– Чем можно их убить? Серебром?
– Нет. Чёрной сталью.
Ведьмак шевельнул бровью.
– Вижу, что магией вы всё-таки пользуетесь, – сказал он, кивая на огонь.
– Не мы. Атроксы. Так как мы им помогаем, они делятся с нами порошком, который изготавливают их жрецы… и маги по совместительству. У Тварей ядовитая кровь, которая смертельна для всего живого и отравляет землю на несколько лет, поэтому обычным огнём тут не обойдёшься. Проверь, не попала ли на тебя эта дрянь.
– Где твой меч?
Ладимир пододвинул к нему меч, который, казалось, возник из пустоты.
Геральт выразительно поглядел на рысь.
– Ну да, – нехотя ответила она, – это тоже магия. И тоже атроксов. У Крылатых почти вся служба проходит в воздухе, а у Небесных Стражников – вся жизнь. Таскать не снимая два килограмма стали на спине – удовольствие ниже среднего. Жрецы и придумали развоплощающийся меч… Меч тесно связан с хозяином, в каком-то смысле он становится такой же частью его тела, как рука или крыло. Незримо он всегда при владельце и появляется, когда в нём есть нужда.
– Я уже завидую этим атроксам, – заметил ведьмак.
– Он имеет только один недостаток. Самое страшное наказание у Драконов – лишение крыльев и меча. Когда жрец отнимает меч, боль такая же, как когда ампутируют руку заживо. И самочувствие… такое же.
Геральт не удержался и взял меч. Двуручник, рассчитанный на маленькую кисть Ладимира и его небольшой рост, – для ведьмака это был обычный полутораручный меч. Длинная рукоять, оплетённая проволокой в цвет клинка, небольшое круглое навершие, украшенное с одной стороны изображением ворона, с другой – полевого луня. Прекрасно выраженное рикассо с долом, переходящее в шестигранный боевой клинок.
Меч словно сливался с рукой, и Геральт еле удержался, чтобы не опробовать его. Ладимир сильно побледнел, и костёр уже прогорел, засыпав траву жирным чёрным пеплом. Пора было возвращаться. Поэтому Геральт, слегка вздохнув, вернул меч хозяину. Затем он встал и обнаружил, что Ладимир так и остался сидеть.
– Ты решил здесь рассвет встречать? – спросил ведьмак.
Ладимир неуклюже подобрал под себя ноги, привстал, но тут же сел обратно, скривив ту половину лица, которую не видел Геральт.
– Сейчас, – буркнул он.
Ведьмак наклонился, подхватил его на руки и понёс к дому. Ладимир так опешил, что не в силах был вымолвить ни слова, а на крыльце уже не имело смысла протестовать. Поэтому, когда Геральт внёс его в комнату, Ладимир напоминал воробья, который только что получил трёпку от сородичей.
Я перепугалась за Ладимира и заметалась по избе в поисках телефона, чтобы позвонить Диву, но Лад меня остановил:
– Я в порядке.
– Ага, а на Геральте решил для собственного удовольствия прокатиться?!
– Ну, нога чуть ноет… ерунда.
– Уверен? – уточнила я, подозрительно глядя на него.
– Конечно, уверен. В первый раз, что ли.
– Ну смотри…
Геральт хотел посадить его на диван, но Ладимир заявил:
– Раз уж взялся, неси меня в ванную.
Ведьмак смерил его взглядом, но в ванную всё же отнёс. Когда он уходил, Ладимир крикнул:
– Эй! А назад?
– Раз ты в состоянии помыться, до комнаты сам как-нибудь доковыляешь.
Геральт тихо прошёл в закуток. Днём нога ныла, но терпимо, однако теперь боль усилилась. К столу он вышел, сильно хромая. После ужина я всунула ему мазь, чтобы он растёр бедро.