Н-да. А вот не решил он пока, как быть. Хотя мысль о ее устранении ему абсурдной не показалась. Она ничем не лучше тех же Стужи и Просвиры. Только и того, что носит юбку. Кстати, стреляет она на загляденье. Видел он, что вытворяла эта красавица на улице ночного города.
— Дело сделано, Боря, — произнес подошедший Петр.
Выдернул из земли свой палаш. Отер лезвие пучком травы. Критически осмотрел, удовлетворенно кивнул и вогнал в ножны.
— Ты куда? В гостиницу?
— Нет. Сначала в трактир, позавтракаю, а то есть охота, спасу нет. А потом в усадьбу к боярину. Нужно дорабатывать портрет Марии Платоновны и вчера взялся писать Георгия Ивановича.
— Понятно, — посмотрев на него долгим взглядом произнес старший из братьев. Тогда поехали, чего тут торчать. Они и сами с усами.
Господи. Какие же они жалкие. Елизавета Петровна смотрел на забившихся в угол и подвывающих двоих молодых людей. Ничего человеческого в них уже не осталось. Один только животный ужас перед предстоящими страданиями. Сколько раз они умирали? Риторический вопрос. Она знает это совершенно точно. Семьдесят восемь. Каждый десятый день она спускается в этот подвал и всаживает этим ублюдкам по пуле в живот. И всякий раз смерть для них превращается в адовы мучения.
При последнем посещении ей показалось, что рассудок их не выдержал. Да, они страшатся. Но уже не осознают за что им эти мучения. И вот сегодня она в этом лишний раз убедилась. Рука привычно вскинула бульдог. Палец дважды нажал на спусковой крючок. В стенах этого каземата выстрелы вышли особенно гулкими, ударив по ушам плетью. Несчастные замерли с простреленными головами.
— Избавьтесь от тел, так, чтобы и следа не осталось. И приберите здесь все, — отвернувшись, велела она двоим телохранителям.
— Сделаем, — ответил один из них
Все. Тут ей больше делать нечего. Она поднялась наверх, пересекла двор конюшни, и направилась на веранду, где был накрыт стол к традиционному семейному завтраку. Петр и Федор были уже там. Быстро обернулись. Впрочем, дурное дело не хитрое.
— Здравствуйте мальчики.
— Здравствуй матушка, — чуть не хором ответили ей двое мужчин, по виду годящиеся ей в отцы.
— Как все прошло?
— Португалец промазал. Борис его застрелил. Как он сказал, у бретера восьмая ступень. Глядишь поумерит свой пыл, пока не доберется до десятой. Хотя до того ему еще трудиться и трудиться, — пояснил Петр
— Матушка… — многозначительно произнес Федор и осекся.
— Я их отпустила, — наливая чай в чашку, просто ответила она.
При этом в глазах обоих братьев появилось удовлетворение. Всему есть предел. И мстительности то же. Впрочем, вполне возможно, что причина вовсе не в том, что она наконец посчитала наказание достаточным. Очень может быть, что руководствовалась она чем-то другим. Ну и какая тогда разница между нею и этой да Мота.
— Значит ты уверен, что она не успокоится? — поинтересовалась Елизавета Петровна, когда Петр озвучил ей свои опасения.
— Да матушка, — убежденно подтвердил тот.
— А как думаешь, стоит ли ожидать от нее удара в спину?
— На войне все средства хороши, — пожал плечами каперанг. — Но я уверен, что парень управится и сам. Нельзя же его все время опекать.
— Ты помнишь, что я говорила о помощи?
— Помогать, матушка. А не решать проблемы за него.
— Благодаря твоему подходу он уже сходил в одиночную кругосветку.
— Матушка, Петр прав, не стоит его так-то опекать, — вмешался Федор. — не то можно получить прямо противоположный эффект.
— Ладно. Пусть пока идет как идет. Где он сейчас?
— Завтракает в чайной. А потом отправится в усадьбу боярина, писать их портреты, — ответил Петр.
— Их?
— Георгий Иванович решил последовать примеру Марии Платоновны
— Хм. Давненько я не навещала подругу. Опять же, хотелось бы взглянуть, что у него получается.
— Кстати, он передал тебе подарок, — спохватился Федор, и обернувшись на стуле, подобрал прислоненную к стене рамку. — Только вчера написал.
Она приняла картину, окинула ее задумчивым взглядом. Потом попросила пристроить на стуле подальше от нее, что Федор и сделал. Еще какое-то время она рассматривала работу, а потом неопределенно хмыкнула.
— Что-то не так, матушка? — поинтересовался Петр.
— Да как тебе сказать. На первый взгляд работа выполнена в настолько пренебрежительной манере, что тут и там бросаются в глаза ошибки и явные ляпы. Словно картину писал какой-то недоучка. Но чем дольше всматриваешься, тем все больше недостатки становятся достоинством. Просто это несколько другой подход к привычному стилю.
— А по моему все просто. Ему необходимо выровнять показатели умений, которые у него в загоне, вот он и гонит количество в ущерб качеству.
— Борис уже давно не тот мальчишка, который скорее рисовал, чем писал. Он просто не в состоянии писать плохо. Просто он пишет иначе. И в этом есть свои прелесть и очарование.
— Доброе утро, матушка, — наконец появилась в дверях старшая невестка.
Все. Дело по боку. Настало время традиционного семейного чаепития. Правда, это вовсе не значит, что нельзя похвастать новой картиной в своей коллекции.
После завтрака, Елизавета Петровна велела подать автомобиль и направилась в резиденцию боярина. Где была принята без проволочек. Ее тут же препроводили в комнату отведенную под художественную мастерскую.
— Маша, что это значит? — стрельнув в подругу лукавым взглядом, поинтересовалась Москаленко.
Они вышли из мастерской, оставив Яковенкова и Измайлова одних. Если с боярыней тот управился быстро, то с ее мужем придется провозиться не один час.
— Ты о чем? — останавливаясь посреди коридора, с самым искренним видом удивилась Мария Платоновна.
При этом ее пальчик непроизвольно прошелся по ожерелью из крупного жемчуга, в котором она позировала.
— Не юли. Тебе не идет, — покачав головой, произнесла Москаленко.
— И все же?
— Зачем ты заигрываешь с Борисом?
— Я-а?
— Именно. А иначе к чему столь откровенно выпячивать его подарок. Пока ты придерживаешься определенных рамок, Георгий Иванович смотрит на твои шалости сквозь пальцы. Но Катя воспримет это в штыки. А какой упрямой она может быть, не мне тебе рассказывать. Даже не думай в эту сторону, если не хочешь потерять свою дочь.
— Лиза, ты напридумала себе бог знает что.
— Очень надеюсь, что это так и есть.
Глава 5 Ссора
— Здравствуйте господин мичман, — сделав короткий книксен приветствовала Катя Бориса.
— Здравствуйте, боярышня. Вы сегодня особенно обворожительны, — обозначив кивком долженствующий поклон, ответил он.
— Почему именно сегодня? — вздернула она брови домиком.
— Ну-у, потому что мой мундир великолепно подчеркивает ваш наряд, — приняв картинную позу, ответил он.
— То есть, сама по себе я выгляжу значительно хуже? — подпустив в голос угрозу произнесла она.
— Я бы не употреблял это слово — значительно… — с эдаким легким апломбом произнес он.
— Задавака, — убедившись, что посторонние на них не смотрят, она по детски показала ему язык.
От этой картины по груди Измайлова расплылось тепло. И даже, пожалуй истома. Настолько она в этот момент была прекрасна и обворожительна. Не сдержавшись он улыбнулся ей и с игриво виноватым видом развел руками.
— Поздравляю, Борис. Я знала, что мундир вам пойдет.
— Благодарю, Катя.
Экзамены в морских классах Измайлов выдержал с успехом. Случилось даже поспорить с аттестационной комиссией, когда один из экзаменаторов указал ему на ошибку, при работе с парусами в штормовую погоду. Но молодой человек прошел в одиночестве через множество штормов и бурь. Как говорится, испытал по чем фунт лиха на собственной шкуре. Так что, убедить в собственной неправоте было довольно сложно.
Вообще-то, он рисковал заполучить переаттестацию через год. Что ни коим образом не входило в его планы. Но и уступать тому, кто в теплом кабинете уже успел позабыть каков вкус соленого ветра, тоже не собирался. Он в принципе уже смирился с тем, что сглупил, и пер напролом уже из чистого упрямства и уверенности в своей правоте. И каково же было его удивление, когда этот экзамен ему зачли на отлично.
Буквально вчера он получил свидетельство и погоны, после чего бросился к своей яхте. Ганин едва поспел за своим подопечным. Довольно скорый переход, и вот он на Яковенковском. Благо в институте благородных девиц годовые экзамены позади, и девушек распустили на летние каникулы. А значит и для встречи не обязательно дожидаться воскресенья.
— Итак, какие у нас планы? — игриво поинтересовалась она, с непринужденностью беря его под ручку.
Стоявший неподалеку городовой усилено делал вид, что его ничто не удивляет, и вообще он не отличается любознательностью. Правда получалось у него это как-то слишком напоказ, а потому в это совершенно не верилось. И потом, если эдак коситься, то и глаза вывихнуть можно.
— Предлагаю прогуляться в летний сад и посидеть в мороженице.
Борис все же не удержался, где-то взболтнул насчет своей задумки по кафе-мороженому. Кто-то воспринял эту затею с должной серьезностью. Попробовал. И вскоре Россию, а вслед за ней и другие страны, в особенности южные, охватил бум. Подобные узкоспециализированные заведения росли как грибы после дождя. В России прижилось название мороженица. А уж какое там подавали мороженое-э. Борис такое ел только в своем прошлом детстве.
— Батюшка мне устроил форменный допрос, мол отчего я не интересуюсь молодыми людьми, и не желаю бывать на балах. Только по необходимости, когда не явиться будет совсем уж неприлично, — когда они устроились за столиком, поведала девушка.
— И что вы ему ответили? — с хитринкой поинтересовался Борис.
— Сказала, что мне это не интересно, — пожав плечами, просто ответила она. — Нет, ну правда, какой смысл в этой праздности. Я с куда большим удовольствием и пользой проведу вечер да хоть с книжкой в руках. Это как минимум способствует расширению кругозора.
— Ага. Отсюда я делаю вывод, что мое общество вы находите полезным и познавательным.
— Не забывайте, вам есть, что рассказать. Несмотря на вашу молодость вы видели куда больше тех кто значительно старше вас. Одно только одиночное плавание чего стоит. А ведь было многое и помимо этого.
Зардевшись, ответила девушка. Видя это, Борис поспешил прийти ей на помощь и перевести все в шутку.
— Э-это-о да-а. Уж что-что, а приключения на свою… — Борис осекся, а Катя покрылась еще большей краской смущения, прекрасно поняв недосказанность. — Ну, я хотел сказать, что…
— Я все поняла. Не стоит вдаваться в подробности, — сквозь сжатые зубы тихо процедила она.
— А. Ну да. Кхм. Вот видите, каково оно с неотесанными мужланами.
— Ничего. Медведя за год на велосипеде учат ездить. Думаю обучить хорошим манерам выходца из рабочей окраины не составит столь уж большого труда.
— Кстати. Я видел афиши. В Яковенковский прибыл бродячий цирк. Не желаете ли посетить представление.
— Увы, Борис, но не получится.
— Не любите животных?
Т-тяв!
Словно почувствовав всполошился Шанти, по обыкновению пристроившийся на коленях Кати.
— Не слушай его, солнышко, — потрепав головку песика, задорно произнесла девушка. — Животных я люблю. От клоунов без ума. А уж когда вижу, что вытворяют эквилибристы под куполом, так и вовсе сердце замирает.
— И в чем проблема?
— В том, что мои родители тоже любят цирк. И коль скоро сегодня будет их первое представление, они непременно будут там. По сути, официальный выход, где я обязана присутствовать.
— Ага. Ладно. Как насчет завтра?
— Вы так хотите пойти в цирк?
— Я хочу провести время с вами. А где, мне совершенно без разницы.
— Тогда, может покатаемся на велосипедах, — предложила она.
— Договорились.
— О чем это вы договорились? — послышался знакомый голос. — Любезный еще одну порцию пломбира, посыпанного шоколадом и молочный коктейль.
— Всенепременно, — выставляя на стол заказ молодых людей, с готовностью отозвался официант.
— Здравствуйте, — наконец задорно поздоровалась Москаленко.
— Здравствуйте, Елизавета Петровна.
— Здравствуйте матушка.
Борис поздоровался негромко, но подошедшая успела привлечь к себе внимание, а потому даже тихо оброненное слово, было услышано окружающими. На лицах некоторых из них появились лукавые улыбки. Ну, а что тут поделаешь, коли парень, едва ли моложе нее обращается к ней как к матушке.
— Тише ты, умник, — прошипела она опускаясь на стул. — можешь называть по имени отчеству. А тебе, красавица, уж сколько раз говорено.
— Ой, ладно. Можно подумать вас тут никто не знает, — отмахнулась Катя.
— Знают. Но это не повод лишний раз выпячиваться.
— Не побрезгуйте, — пододвинув к ней свою порцию мороженного предложил Борис.
Благо у него так же было мороженое с шоколадом. Ну и управится он куда быстрее девушек. А вот есть, в то время, когда одна из них ожидает свой заказ он не смог бы. Катя так же не спешила прикасаться к своей порции, июньское солнце не способствовало сохранению быстро тающего продукта.
— Благодарю, — не стала отказываться Москаленко, и вооружилась ложечкой.
Только после этого ее примеру последовала Катя. Правда не забыла еще и поделиться с Шанти. Борис отчего-то подумал о глистах, и о том, что несмотря на то, что они с песиком были крепко повязаны, есть с ним из одной ложки он все же не готов.
Ага. И Елизавета Петровна туда же. Она вообще к животным с открытым сердцем. Не то что к людям. Вызнал Борис доподлинно о судьбе капитана Бэнтли и его лейтенанта Абрамса. Жестко она. И это еще мягко сказано. Вот иди и думай, что за тараканы водятся в этой милой головке.
— Боря, я ездила в Москву.
— Я знаю. И признаться не думал, что вы вернулись. Иначе непременно засвидетельствовал бы вам свое почтение.
— Ты был бы в курсе, если бы приезжая в Яковенковск, останавливался в моей усадьбе.
— Елизавета Петровна, мы это уже обсуждали.
— Ох и упрямый же ты. Ладно, не суть важно. Я посетила Московскую академию художеств, и лично беседовала с Ивановым.
— И? — не особо проникнувшись именитым мастером кисти, поинтересовался Борис.
— И-и? — удивилась Елизавета Петровна.
— Что вас удивляет? Я никогда не говорил о том, что изобразительное искусство является смыслом моей жизни. Чего не сказать об Александре Андреевиче. Вот если бы вы поведали мне о каких-нибудь технических новинках, тут бы я проявил живой интерес.
— И напрасно. Потому что поначалу он воспринял твои акварели крайне негативно. Но затем все же внял моим просьбам и присмотрелся к тому, что он назвал мазней. Тебе не интересен его вердикт?
— Нет. Эти акварели всего лишь средство, для скорейшего развития моего дара. Только и всего. Я и сам понимаю, что картины не имеют ценности.
— А вот тут ты ошибаешься! — ткнув в его сторону ложечкой, возразила Москаленко.
— Сейчас вы скажете, что одаренный и признанный мастер увидел в них зачатки нового направления и я не побоюсь этого слова стиля.
— Напрасно иронизируешь. Именно это он и сказал.
— Я тоже, — равнодушно пожал плечами Измайлов.
— То есть, все чего ты хотел это только развить умения?
— Благодарю, — принимая заказ от официанта, произнес Борис и тут же обратился к Москаленко. — Именно эту цель я и преследовал.
— А позволь тебя спросить, зачем тебе это вообще нужно? Ну развивал бы понемногу. К чему устраивать эту гонку?
— Во-первых, мне нужен свободный опыт. Я постоянно испытываю в нем недостаток. Даже не представлял насколько может быть хлопотным делом ускоренная подготовка экипажа. А во-вторых, есть у меня одна задумка. Я ее уже опробовал, но к сожалению нужного эффекта получить не получилось. Вот думаю опробовать достигнув академического уровня.
— О чем речь, не поделишься?
— Извините, Елизавета Петровна, но пока я распространятся на эту тему не буду.
— А зачем вам ускоренная подготовка экипажа? Вы опять куда-то собрались? — поинтересовалась Катя.
— А для чего же я строю «Новика». Уж точно не для того, чтобы поступать на службу ко кому-то из бояр или князей.