Достаточно открыть проход и разность давлений вмиг вышибет её отсюда. Раз и всё! Конец всем визгам! Он отдохнёт. У него накопилась уйма впечатлений, о которых следовало крепко подумать. Дракон Межреальности обратил на него свой сокрушительный взор. Многие ли могли похвастаться тем? И было ли здесь чем хвастаться?
Чего он, спрашивается, ждал, когда и последний болван уже сообразил бы, что эта бестия никогда не станет его спутником. Он только измотал себя и изуродовал её. Разве он хотел, чтобы дошло до такого?
Но сейчас он всё исправит. Сейчас придёт тишина.
- Ну же, давай, очухивайся! - прикрикнул на себя маг.
Словен вновь попытался ухмыльнуться. На этот раз ему это удалось.
Он приготовился убрать тварь долой. Заклятье изгнания (тоже извлечение, но наоборот) уже срывалось с его губ, когда Мешанина проделала с собой то, что пыталась совершить, ещё будучи в родном для себя мире, только угодив в магический силок. Чуть ранее она замолкла и прекратила бросаться на барьер. В голове Словена по-прежнему отдавалось эхо её завываний, от того он не сразу сообразил, что произошли изменения. А тварь улеглась на полу, свернулась в шар и поджала под себя лапы. В следующее мгновение послышался треск, словно бы упруго натянутой, рвущейся ткани.
На мага накатил мыслеобраз непередаваемой муки.
Я что-то упустил. Совершил ошибку. За которую придётся заплатить.
Голос в сознании прозвучал чётко, как приговор. И с ним волнение, что холодной змейкой юркнуло в живот, когда он увидел эту несуразную уродину, выползающую из своей расщелины-норы, всё это время таившееся в его нутре, рванулось вверх по кишкам.
Треск повторился. К нему добавилось утробное бульканье. Что-то лопнуло. Из Мешанины брызнул фонтан горячей крови. Сама она резко выгнулась и распалась на три осклизлых куска, с чавканьем отскочившие в разные стороны.
Сто тысяч раз проклятущая Бездна!
Словен едва сдержал рвотные позывы, когда вопреки вспыхнувшей надежде, что демон сдох и проблемы разрешились сами собой, куски... эти отдельные куски - они шевелись! Они... Это не самоубийство. Отнюдь. Боль и осознание обречённости побудили тварь пойти на саморазрыв. Фокус, что та приберегла на крайний случай, оказался "перевоплощением". Куски - они были живыми. Они двигались. Распрямлялись. Сбрасывали с себя ставшие ненужными лоскутья кожи. Выворачивали с хрустом кости в суставах, подгоняя их под новые положения.
Словен тихо заскулил. Он узнавал в них знакомые образы.
Ближе всех к нему находилась большая часть прежней целостной бестии. Стянутый кольчатый мешок со множеством коротких лап и обломком жала в заду. Всё та же многоножка, только без собачей хари впереди. Но ей нашлась замена. На месте багрового разрыва, выглядевшего как обрубок шеи, с которой топор палача только что снял голову, раскрылась воронка. Без долгих раздумий слепой "червь" припал к плитам пола. Он грыз камень! И тот крошился под напором жернова из костяных резцов, усаженных рядами в его глотке.
Рядом голова Мешанины, ставшая теперь отдельным существом, и прилегающие к ней восемь мохнатых лап. Конечно, из всего этого мог получиться замечательный "паучок". Пасть составляла основу его тулова. "Паука" это ничуть не смущало, судя по тому, как тот сразу нашёл себе занятие - отхаркивать на защитную линию попеременно, то леденящие, то огненные плевки некой быстро производимой им вязкой субстанции. Свет фигуры неровно замерцал. Головастое отродье, крепко встав на растопыренные лапы, трудилось с усердием.
И наконец, то, что до разделения служило бестии хребтом, развернуло крылья, ранее казавшиеся бесполезными кожистыми складками, стряхнуло с себя слизь и рывками поднялось из кровавой лужи под потолок. "Летучая мышь". Тело - палка, обёрнутая мышечным коконом. Ни головы, ни лап. Зато имелась пара широких, бьющих воздух крыльев. Крылья действительно били воздух, били магией, заставляя его упругими волнами ударяться о занавесь барьера.
Была одна гротескная бестия, а стало три и уже не столь гротескных. Мыслеформы народившихся созданий исходили той же яростью, что и у их прародительницы. В этом отношении ничего не изменилось.
- Не-невозможно... - простонал Словен.
Он хотел сглотнуть и не смог, горло превратилось в иссушенную пустыню. Он пытался думать, думать рассудительно.
Слава Творцу Всеединому, демоны заперты внутри круга и не способны добраться до меня. Пока не способны... Но это потрясающе!
Три типа первостихий и все направлены на разрушение возведённого им барьера. Твари истончали заслон. Каждая своим образом и все вместе. Подобный подход быстро показал свою действенность. Надёжная, выверенная и напоённая энергией фигура затрещала под обрушившимися на неё ударами. Сияние линий делалось всё более бледным. Если так и продолжится - а так и продолжится! - недолго магической преграде сохранять свою целостность.
Маг попятился на полшага. Руки его не просто дрожали, они тряслись, как у запойного пьяницы. Ошейник выпал из них. Словен не удостоил его и взглядом. Бесполезная побрякушка, на которую он потратил столько времени и сил.
Погреб наполнился скрежетом и шипением. Полумрак расцвёл свистопляской исходящих от фигуры тревожных бликов. Паук отхаркивал огненно-леденящие плевки, от соприкосновения которых поднимались клубы пара. Хрипение, что он издавал при этом, казалось Словену рычанием бешеной собаки, грызущей кость. Словно бы его собственную кость.
Старик сделал ещё шаг назад. Глаза его распахивались всё шире и шире. А потом он остановился... Неужели он собирается сбежать? По крайней мере, его ноги придерживались такого мнения, сами собой стремясь прочь из погреба, ставшего похожим на склеп. Склеп, полный демонов... Но, если он сбежит - далеко, может в другую страну, - то всё равно не сможет жить, помня, что допустил подобное. Адская троица, до того как давление вышвырнет её в Межреальность, или явятся демонологии, успеет вдоволь порезвиться в соседних домах. Или в его собственном, когда Розалина и другие придут сюда утром.
Нет, он не сбежит. Не посмеет. Тогда что, он в серьёз готовится умереть?..
Тупица! Сто тысяч раз тупица! Ведь есть способ. Он о нём и думал, до того как удариться в позорный страх. Умирать собрался. Осёл, право слово.
Что ж он всё трясётся, будто специально ждёт, когда станет слишком поздно?
Колдуй, старая колода, зря что ли всю жизнь только тому и учился!
Словен попытался унять бешеное сердцебиение. Утёр взмокший лоб,
монстры, тесня друг друга, "грызли" барьер; не смотри на них, если не можешь,
и повторно начал читать изгоняющее заклятье.
На какое-то страшное мгновение ему показалось, что ничего не получится. Что и здесь он что-то упустил, и ничего не выйдет. Но нет, заклятье работало!
В центре фигуры, в метре от пола возникла серая точка, быстро разросшаяся во вращающийся диск. Он выглядел плоским, но с какой стороны на него не взгляни, тот оставался бы плоским. Дыра в ткани пространства, провал в иное измерение. Из трёх гадин лишь паук обладал голосом, о чём он не преминул сообщить во всеуслышание.
- Кричи! - поддержал его писклявый вопль маг. - Кричи, сколько влезет! И убирайся обратно в свои говённые болота!
Межреальность ворвалась к ним. Старик затряс кулаками, ощутив её напористое дыхание. В погребе поднялся шквальный ветер. Грохот падающего хлама заглушил все звуки. Попадали расставленные свечи и лампы с опорных столбов. Свет их погас. Только переход лучился блеклой дымкой.
Портал открылся. И он затягивал.
Летучая мышь перевернулась в воздухе, запутавшись в собственных крыльях. Воронка разом проглотила первое отродье. Вот оно есть, и вот его уже нет.
Ещё двое... Старик вновь заскулил. Вокруг набирал силу вихрь, взметающий тучи пыли и треплющий его волосы. Но портал не мог затянуть оставшихся бестий. Те крепко цеплялись за выбоины в полу. Паук умолк, занятый делом. Фигура почти погасла, барьер держался на последнем издыхании.
Паника спеленала душу Словена, распустившись в ней буйным красным цветком. Взор застлало красной же поволокой.
Почему? Он сделал всё правильно, как по книгам. Так почему...
Он понял.
Пойманное им существо являлось уникальной мерзостью, в этом он не ошибся. Он ошибся в другом... На болотах бестии не дали продемонстрировать своего умения, но она разделилась, будучи уже в чужом для себя мире. Из одной твари получилось три. Вот в чём соль! Действие чар также разделилось, а значит, ослабло. Детки проявили себя столь же неистово, как их праматерь. И они сопротивлялись, не желая уходить! Они жаждали крови и мести за понесённые муки. Мешанина была жутким хищником. Недаром краб бросился улепётывать, едва почуяв её. Краб спасся, а вот человек оказался не так сообразителен.
Чтобы выбросить оставшихся демонов в Межреальность требовалось более мощное заклятье. Требовалось время. Требовались силы. Но он не мог ничего сделать. Он устал и валился с ног. Он забыл все чары, он забыл... Отупляющая заторможенность овладела Словеном. Маг уронил руки, глядя перед собой.
Сейчас меня сожрут - я поймал себе собственную погибель.
О, как посмеётся скопище завистников, узнав подробности его смерти! Господи, как же страшно... Он никогда не верил в Бога, душа реальна, но это не повод верить в Бога. Он верил в торжество разума. Теперь его душа трепещет, и он поверил. Смешно до слёз... Губы искусаны в кровь, во рту привкус меди. Его трясло. Он шептал, но не чары, а слова молитвы, которую знал когда-то, - мать научила. Уже ни на что ни надеясь, просто не способный остановиться:
Пока в фигуре есть энергия, твари не прорвутся... Господи спаси... Пока они не прорвутся, я буду жить... Господи спаси и сохрани...
Когда паука вместе с опрокинутыми свечами и мелким мусором потащило в воронку, Словен вскрикнул. Сердце скакнуло в его груди. Но в тоже мгновение дьявольская многоножка проломила барьер. Линии вспыхнули в последний раз и погасли. Дикая неудержимая воля сожгла фигуру раньше срока. Рот старика раскрылся в немом вопле.
Похожая на жирного червя многоножка рванулась к нему по обломкам плит, семеня вереницей быстрых лап. Но ещё скорей оказался паук. Почуяв свободу, тот совершил отчаянный прыжок, преодолевая тягу перехода. Приземлился всего в метре от Словена и вновь прыгнул, завизжав, уже ликующе.
В полёте он широко распластал мохнатые лапы. Изуродованная пасть раскрылась как капкан. Глаз горел гигантским рубином. Не иначе паук вознамерился первым же укусом отхватить здоровенный кусок от своего мучителя. Добыча беззащитна. Налетая на неё, демон метил в открытую шею, ища наиболее уязвимое место.
Других жалко, -- ещё подумалось старику.
Паук смыкал челюсти. Он был уже на нём. Маг выставил перед собой ладонь. Его разум отступил, приняв неизбежность поражения. Приняв где-то даже с облегчением, осознанием, что скоро всё закончится. Разум, но не инстинкты. Жажда жизни, именно она ранее не позволила твари сдаться, и это возымело успех. Она же продолжала двигать человеком. Тело оборонялось само.
Вытянутая в детском жесте защиты рука окуталась шлейфом огня. Раздался сухой треск. И полыхнуло так, что Словен едва не ослеп, хотя его глаза были трусливо закрыты. Магическое пламя встретило паука в пряжке. Смяло и далеко отшвырнуло обмякшую тушку.
Старик обтёр со щеки капли вонючей слизи. Понимание того, что он жив, что каким-то образом спасся, приходило, но медленно... Он открыл глаза. Многоножка как раз добралась до него. Словен отпрянул, буквально отскочил спиною назад. Бестия схватила воздух в том месте, где он только что стоял, и треснулась об пол. Засучила лапами, отползая в сторону.
Под ногами хрустели разлетевшиеся фетиши. Со звоном покатилась одна из чаш, запахло можжевельником - он был на южной оконечности главной звезды. Все светильники погасли, лишь справа тлел слабый огонёк свечи. Впрочем, зубастой дряни никакое освещение не требовалось. Она принюхалась и, выгибаясь дугою, подтягивая зад и выбрасывая вперёд перед, поползла к Словену.