Трибуна болельщиков Гриффиндора разошлась в овациях. Радостные крики заглушили слова Скорпиуса. Когда болельщики утихли, Альбус подошел ближе к другу и тоже оперся на бортик.
— О чем вы думали? Если кто-нибудь узнает! — негодующе воскликнул Скорпиус.
— Все будет в порядке, — ответил Альбус. — Я надеюсь. Поверь, Скорп, ее было не переубедить.
Скорпиус недовольно от него отвернулся и посмотрел на поле. Теперь его взгляд был прикован к Джеймсу, медленно скользящему над полем и высматривающему снитч.
— Тайлер Скотт отбивает бладжер в сторону вратаря соперника. Стив уклоняется. Амбер Торндайк перехватывает квоффл и летит к кольцам Гриффиндора. И-и-и… Гол! — закричал Лиам. — Счет открыт! Десять — ноль в пользу Слизерина. Давай, Джеймс! Нам нужен этот снитч!
— Уоллер! — строго сказала МакГонагалл, и ее голос разнесся по всему полю.
— Простите, профессор, — сконфуженно ответил Лиам.
Альбус видел, как Роза медленно скользит над полем, пытаясь разглядеть крохотный золотой мячик, и вдруг краем глаза заметил резкое движение справа от сестры. Ловец команды Слизерин, быстро изменив направление, спикировал вниз. И уже через секунду Роза рванула за ним. Золотой снитч летел над влажным после прошедших дождей песком. И ловец команды противника опережал Розу на несколько футов. Роза рванула метлу вниз, не спуская глаз с маленького мячика, сверкающего на осеннем солнце.
— Ловцы увидели снитч! — объявил Лиам. — Ловец Слизерина опережает Гриффиндор. Он уже почти у самой земли! Да он же разобьется! Нет, Джерри Андерсон в последний момент выравнивает метлу, уходя вверх, чтобы избежать столкновения. И Джеймс Поттер обходит его! Что за отвага! Ловец Гриффиндора мчится к земле, и вот снитч почти в его руках. Давай, Джеймс!
МакГонагалл уже не обращала внимания на недопустимое поведение комментатора. Подавшись вперед, она внимательно следила за Джеймсом и, казалось, сама вот-вот закричит «Давай, Джеймс!».
Розу отделяли от снитча несколько футов, оставалось только их преодолеть, схватить заветный мячик и удариться о землю. Альбус перевалился через бортик, рискуя упасть на нижнюю трибуну. Столкновения было не избежать. Роза выбросила вперед руку, Альбус видел, как тонкие пальцы сомкнулись на холодном металле. А в следующую секунду его плечо пронзила острая боль. Скорпиус вцепился в него, что-то громко закричав. Но, когда Альбус оглянулся на друга, Скорпиуса уже не было рядом. Альбус увидел только его белесую макушку, мелькнувшую в толпе. Скорпиус бежал на поле. Роза лежала без сознания на песке. Ее пальцы все еще сжимали хлопающий крылышками снитч.
***
Альбус стоял у кровати, на которой лежала его сестра.
«Паршивая тенденция», — подумал он. Что это слово значит, ему представлялось слабо, но он был уверен, что отец говорил его как раз в подобных случаях.
Где-то за его спиной суетилась мадам Помфри. На краю кровати сидел Скорпиус. Как мадам Помфри ни пыталась его согнать, толку не было. Друг наотрез отказывался отойти хотя бы на шаг. Рядом с Альбусом хмурилась МакГонагалл, не сводя взгляд с Розы. Но даже присутствие декана не пугало Альбуса. За все время ожидания МакГонагалл не сказала ему ни слова. Когда все увидели, как Джеймс упал на песок, МакГонагалл тут же побежала к нему. Когда тело Джеймса начало укорачиваться в размерах, она побежала еще быстрее. Когда Розу понесли в больничное крыло, МакГонагалл молча шла следом, не обращая внимания на бегущего за ней Альбуса. Она даже ничего не сказала Скорпиусу, лишь у самых дверей больничного крыла она заслонила ему путь. Но, видно, поняв, что мальчиков не прогнать, она только строго на них посмотрела и провела за собой к постели, где мадам Помфри обрабатывала раны Розы.
Альбуса не волновало, что МакГонагалл знает, что именно он замешан в этом «перевоплощении» его сестры. Он стоял возле кровати, до белеющих костяшек сжимая металлический каркас. Его не волновало наказание, что наверняка его ждет. Он сам проклинал себя за то, что поддался на уговоры Розы. Его не волновал даже Скорпиус, которому сейчас, казалось, тоже ни до чего не было дела: только вбежав в больничное крыло, Скорпиус сел на кровать, уставившись на Розу, будто взглядом пытаясь привести ее в чувства. Альбуса волновала только его сестра. Лучше бы он ничего не делал. Лучше бы она на него злилась. Только бы она очнулась.
Роза открыла глаза. Альбус облегченно выдохнул. Он понял: первым, кого она увидела, был он.
Роза как-то странно повела плечами, и Альбус подумал, что в этом, должно быть, заслуга огромной футболки Джеймса. Альбус читал, что после потери сознания люди не сразу понимают, что происходит вокруг. И, видимо, это самое сейчас происходило с Розой. Она забегала глазами по палате, слабо улыбнулась, увидев перед собой Скорпиуса. И застыла. Словно окаменела. Ее взгляд замер рядом с Альбусом. Чуть выше. Роза увидела МакГонагалл. Альбус понял, что Розу смутила болтающаяся на ней футболка, понял, что сестра все вспомнила.
Он сам боялся в этот момент смотреть на МакГонагалл. Но ужас во взгляде сестры показал ему все, что их ждет за их обман. В глазах Розы застыл поистине первобытный страх.
— И как вы это объясните, мисс Уизли? — тихо, сдержанно проговорила МакГонагалл.
Роза, задыхаясь от страха, пыталась что-то сказать, но МакГонагалл подняла ладонь, заставив ее умолкнуть.
— О чем вы только думали? — заговорила профессор. — Обманом проникнуть на игру! Никогда еще ученики моего факультета не совершали подобных безрассудств! — она строго посмотрела на Розу и перевела взгляд на Альбуса, отчего тому тут же захотелось провалиться сквозь землю, и он пожалел, что профессор Эинар еще не рассказал им о таком заклинании. Если оно вообще существовало. — О мерах наказания я сообщу вам позже. А также напишу письма вашим родителям, — договорила МакГонагалл и зашагала к двери.
— Профессор! — крикнула ей вслед Роза. — Мы выиграли?
МакГонагалл остановилась и медленно повернулась в дверях:
— Мисс Уизли, вы нарушили школьные правила, обманули профессора Слизнорта, втянули в свою авантюру других учеников, чуть не разбились, в конце концов. И вас все еще интересует только исход игры? Директор Стебль лишила ваш факультет пятидесяти очков за ваш откровенно глупый поступок.
Роза вжалась в подушку, не сводя повлажневших глаз с профессора. Альбус окаменел. Скорпиус все еще смотрел на Розу и, кажется, даже не заметил, что попал под раздачу.
— Совет по квиддичу решил, — сухо продолжила МакГонагалл, — что поскольку на поле вышел игрок факультета участвующей команды, хоть и первокурсник, победа считается справедливой, — договорила МакГонагалл и снова зашагала к выходу. И когда дверь за ней захлопнулась, а Альбус смог вдохнуть, петли снова скрипнули, и в проеме показалась высокая шляпа профессора. — А я считаю, — сказала она с легкой тенью улыбки, — что вы заслужили тридцать очков за прекрасный дебют, — уже мягче закончила МакГонагалл и закрыла дверь.
В следующие дни на Розу обрушился шквал издевательств со стороны других факультетов и даже некоторых учеников Гриффиндора. «Они просто завидуют», — каждый раз подбадривал ее Скорпиус. Но старшие студенты готовы были носить Розу на руках. Альбус не раз слышал, как Джеймс восхищенно рассказывал о Розе своим друзьям. Невилл, вопреки всем своим принципам, о которых у Альбуса уже сложилось устойчивое мнение, наградил Гриффиндор десятью баллами за то, что Роза совсем не испачкалась, пересаживая свой цветок моли.
МакГонагалл, как и обещала, написала письма их родителям, и друзьям здорово влетело. В один из дней во время завтрака Роза получила кричалку от своей матери, и, раскрасневшаяся от стыда, она сидела за общим столом в Большом зале, не отрывая испуганный взгляд от летающего перед ней письма, отчитывающего ее так громко, что слышали все, кто находился поблизости. Альбус получил письмо от отца и, дочитав его, просидел в молчании до конца завтрака, так ничего и не съев. Но, когда они уже собирались уходить, прилетела еще одна сова и опустилась на стол перед Розой.
— Это от отца, — сказала она и, обреченно вздохнув, распечатала конверт.
По лицу сестры Альбус понял, что сейчас она бы с удовольствием прослушала еще десять кричалок от миссис Уизли, только бы не читать письмо отца. В их семьях Розу всегда называли папиной дочкой, что ее, к слову, никогда не смущало. Альбус понимал, что значит для Розы разочаровать отца. С неприкрытым сочувствием он следил за тем, как дрожащей рукой Роза извлекла письмо из конверта, как ее глаза быстро забегали, перескакивая от строчки к строчке. Альбус не удивился тому, что, когда Роза оторвала взгляд от письма и посмотрела на них со Скорпиусом, в ее глазах стояли слезы. Его удивило то, сколько в ее глазах при этом было счастья.
— Он купил мне метлу, — сказала Роза.
========== Глава 8. ЛЕСНИК И ПРОФЕССОР ==========
Это случилось за неделю до начала учебного года.
Его разбудил яркий солнечный свет, просачивающийся сквозь тонкие шторы. Он сшил их сам. Из обрезков ткани.
Больше всего Хагрид любил утро. Ведь утро — начало нового дня.
Лето подходило к концу. А это значило, что совсем скоро в школу прибудут новые ученики. А там и занятия начнутся.
— О-ох, — простонал себе под нос Хагрид, — чую беду.
Занятия по изучению магических существ, которые вел Хагрид, начинались у студентов Хогвартса с третьего курса.
Хагрид сполз с кровати, все еще ожидая, что мокрый нос тут же примется обнюхивать его ступни, а он опустит руку и погладит по лоснящейся шерсти массивного волкодава.
— Почти двадцать лет прошло, мой друг, — сказал Хагрид, как и двадцать лет назад водя перед собой рукой, теперь уже — по воздуху.
Он тряхнул косматой головой, отгоняя прочь ненужные мысли. Ловким движением застелил постель, поправил розовый коврик и вышел в большую комнату, прикрыв за собой дверь.
Лежанка так и стояла в углу, уже много лет покрываясь пылью, и, кажется, в ней даже завелась какая-то живность. А, может, это старые блохи Клыка там жили и процветали, думал иногда Хагрид.
Стены в комнате были круглые, и удивительно, как вся мебель в ней так слаженно размещалась. У стены стояла печь, шкафы были такой же странной формы, потому как плотно прилегали к стенам. Стол располагался у окна. На белой скатерти не было ничего кроме крошек. К нему очень давно никто не заходил.
Нет-нет, да заглядывал профессор Слизнорт, все спрашивал об акромантулах, вроде как их видели в лесу. Еще реже заходила МакГонагалл. Больше затем, чтобы обсудить планы занятий на будущий год. Отрадой для Хагрида стал новый учитель по Защите от Темных искусств — профессор Эинар. Но тот уехал из школы на все лето.
Хагрид помнил, как профессор прибыл в школу год назад, в прошлом июле. И, пока не начался учебный год и не приехали ученики, все время проводил за изучением окрестностей.
В первый день в школе он появился на пороге Хагрида с громадной корзинкой, которую еле мог удержать обеими руками. Корзинку со свежей выпечкой принято накрывать салфеткой, но профессору Эинару пришлось взять скатерть.
Как позже рассказал Хагриду один его друг-эльф, профессор пришел на кухню с просьбой испечь целую корзину печенья, но чтобы каждое в пять раз больше, чем они пекли прежде. Тот эльф не слишком любил волшебников. Хагрид его не осуждал, он понимал, почему. Домовик, заливаясь хохотом, рассказывал Хагриду, как новый профессор весь извозился в муке, помогая эльфам с этим печеньем. Эинар ему пришелся по душе, это Хагрид сразу понял.
Так и пролетел его август. Профессор появлялся на пороге, и они вместе шли исследовать лес. Пару раз наткнулись на кентавров, что для них чуть было не закончилось катастрофой. Но Эинар больше интересовался фестралами, лукотрусами и прочими существами, не желающими им скорейшей смерти.
И потому в это лето Хагриду было совсем одиноко.
Но не успел он как следует предаться мыслям о своем одиночестве, как дверь вдруг распахнулась, ударившись о стену.
Хагрид подскочил со стула, чуть было не перевернув свою чашку с чаем.
В хижину влетел профессор Эинар, даже не потрудившись постучать в дверь. Он был весь в мыле, его обычно собранные в «хвост» волосы растрепались, а в глазах сверкал огонек легкого безумия.
— Профессор! Вы вернулись! — со смесью радости и удивления воскликнул Хагрид.
— Хагрид, скорее бежим за мной! — взволнованно сказал Эинар.
Хагрид нахмурился:
— А что случилось?
— Нет времени объяснять! — крикнул Эинар.
— Почему нет? — удивился Хагрид, посмотрев окно. На горизонте все было тихо.
— Просто люблю эту фразу, — пожал плечами Эинар, но тут же тряхнул головой. — Но сейчас его на самом деле нет. Скорее! Вы сами все увидите.
Эинар сбежал по ступенькам и направился в сторону школьного двора, Хагрид какое-то время оторопело поглядел по сторонам, но все же поднялся и поспешил за профессором. Грузно перебирая ногами по свежей траве, Хагрид пытался нагнать Эинара, но у профессора была фора в несколько десятков лет.
Поначалу Хагрид решил, что они торопятся в замок, но профессор Эинар свернул в сторону, обогнув двор, и уже оказавшись по другую сторону ворот школы, Хагрид сдался:
— Стойте!
Эинар обернулся.
— Куда мы так бежим? — еле выговаривая слова, Хагрид остановился и, согнувшись, уперся руками в колени, тяжело задышав.
— Немного осталось, — сказал Эинар. — Вы не пожалеете, обещаю.
Хагрид покорно кивнул. Его тоска по компании профессора исчезла еще на этапе резвого восхождения на холм, но теперь им овладело любопытство.
Они свернули с дороги, ведущей от ворот к деревне Хогсмид, на узкую тропинку, что бежала змейкой между высоких деревьев и кустарников.
— Я решил срезать, — крикнул через плечо Эинар. — Думал, так быстрее доберусь до Хогвартса.
— Но так совсем не быстрее, — запротестовал Хагрид. — Так только заплутать и можно.
Эинар остановился и посмотрел на Хагрида:
— Это я уже понял, — сказал он.
Хагрид ждал, что профессор развернется и пойдет дальше, но Эинар опустился на корточки перед громадным кустом папоротника и отбросил в сторону широкие листья.
— Вот, — сказал он, уставившись в кустарник.
Хмурясь и не веря своим глазам, Хагрид подошел ближе к профессору.
— Я не знал, можно его трогать или нет.
— Здесь что-то случилось, — уверенно сказал Хагрид. — Гиппогрифы никогда не бросают яйца.
Эинар протянул руки к папоротнику, и Хагрид вздрогнул взволнованно, когда тот вытащил из центра кустарника большое розоватое яйцо. Профессор согнулся под его весом и не без труда поднялся на ноги.
— Думаю, никто не позаботится о нем лучше, чем вы, Хагрид, — сказал Эинар, передавая Хагриду яйцо.
Хагрид не заметил, как они с профессором снова оказались в школьном дворе. Эинар что-то рассказывал, пока они спускались по холму обратно к дому лесничего, но Хагрид его даже не слышал. Он поглядывал под ноги, но все его внимание было приковано к яйцу. Оно показалось ему слишком холодным. Но когда Эинар спросил, вылупится ли гиппогриф, Хагрид уверенно кивнул.
— Как вы его назовете, Хагрид? — спросил Эинар.
Он привалился к дверному косяку и наблюдал за тем, как Хагрид заботливо укладывает яйцо на некогда пустую лежанку.
— Хм, — Хагрид задумался. — Хотите чаю? — Он подошел к печи, разжег огонь, поднял перед собой чайник, пытаясь понять, достаточно ли в нем воды. — Я назову его Махаон, — сказал Хагрид.
— Это хорошее имя, — кивнул Эинар. — Оно что-то значит?
— Слишком многое, — ответил Хагрид, расставляя на столе громадные кружки.
========== Глава 9. ГДЕ ХРАНЯТСЯ ПРЕДМЕТЫ С ЧЕРНОЙ МАГИЕЙ ==========
За завтраком все ученики в Большом зале зевали. Началась настоящая осень, и теперь было еще сложнее выбираться из постелей по утрам.
Альбус с аппетитом поглощал эклеры, в то время как Скорпиус вложил пять кнатов в мешочек прилетевшей к нему совы и развернул перед собой газету.
— Что это? — спросила Роза.
— «Ежедневный пророк», — ответил Скорпиус. — Отец каждое утро читает эту газету.