Все удивленно уставились на меня.
— Ну, да, пришел извиниться, что не понял, как дети привязаны друг к другу. Они же даже переписываться не перестали, хотя мы телефон у Илюши отобрали. Он у одноклассника другой взял. Этот ваш Замков дал слово, что присмотрит за ними. Илья уже звонил — остановились в лучшей гостинице, у девочки отдельный номер. Говорит, не по-мужицки данное нам слово нарушать, все будет чинно и благородно. Вечером на концерт пойдут. Кто-то там из столицы приехал.
Я видела развешанные по всему городу плакаты Тимати.
Вот, значит, как?
Но что изменилось? Почему Замков не только встал на сторону Сашеньки Винт, но и помогает ей в любовных делах?
Честно говоря, причину появления Замкова в нашем городе я приписывала себе.
Да, нескромно.
Но ведь ночи, проведенные вместе, внушали надежду, что он будет искать меня и в реальности. И в аптеку прибегал. Пусть объяснил это разбитой бутылкой «Любарума», но ведь прозвучали слова, что он без него обойтись не может? Отсюда вполне логический вывод, что виной тому я…
А теперь, выходит, король в нашем городе из-за Винтика со Шпунтиком? В купидоны решил поиграть?
Боже, как все запутано!
Сны, соседки, пирожные…
И в итоге все растаяло как дым.
Единственное, что у меня осталось — это слабая надежда, что Замков когда-нибудь еще раз придет в нашу аптеку. Ну, или мы с Галкой выкрутим руки Шпунтику, чтобы он под каким-нибудь предлогом свел меня с Замковым в одном месте и в одно время.
— А в какой гостинице они остановились?
Все опять подозрительно посмотрели на меня. Действительно, какое мне дело?
— Ну, если гостиница лучшая в городе, то и Тимати там остановится. А вдруг они встретятся со своим кумиром? Вот будет Илюшке счастье!
Галка пнула меня под столом, сигналя, что отмазка ненатуральная, лучше заткнись.
— Сейчас посмотрю. Запамятовала название, — тетя Лиза прошлепала в коридор, вытащила из кармана шубы мобильник, потыкала в кнопочки и сунула нам с Галиной под нос фотографию, где на фоне гостиницы «Старый город» стояли трое: Саша, Илья и Павел. Маленькая хрупкая школьница на фоне двух аполлонов. Я увеличила фотографию, чтобы рассмотреть лицо Павла, и чуть не вскрикнула: в руке, нарочито небрежно, он держал бутон красной розы. Не Сашенька Винт держала, не Илюшка Самоделкин, а Замков. И так, чтобы цветок был виден и обязательно попал в кадр. И улыбка такая загадочная, и бесовский огонек в глазах…
Я сумасшедшая?
Наверно.
Скорее всего.
Но так хочется верить, что все неспроста и роза для меня.
Как намек на аленький цветочек.
Чудище. Мое Чудище…
— Мы будем сегодня есть? Манты стынут, — вернул меня на землю папа. — За что выпьем?
— А давайте за наших детей? — дядя Коля с готовностью поднял рюмку. — Чтобы все у них получилось, и они были счастливы!
— Мы за! — ответила Галка, но обошлась компотом из сухофруктов. Я тоже. Нам и вчерашнего хватило.
А в душе у меня пели соловьи, и я сильно жалела, что отказалась от предложения Кирюсика пригнать машину сегодня. Сейчас бы рванула в гостиницу и как бы случайно прохаживалась по тамошним бутикам. А вдруг встретились бы, и стрела Купидона пронзила бы наши сердца не во сне, а наяву? Мы сразу бы все поняли и рванули к Замкову в номер…
Нет. Туда нельзя. Там Илюшка должен мужицкое слово держать.
Тогда ко мне!
Черт, и ко мне нельзя…
«Йо-хо-хо! И бутылка рома!»
Дома бедлам, постель расправлена, на кухне ошметки лайма и много-много пустых бокалов и рюмочек.
Плохая мечта.
А завтра все может быть совсем иначе. Тимати уедет, москвичи рванут к себе в «Барскую усадьбу» (раз помирились, может и такое случиться), а Илюшка вернется в поселок. С подарками.
Но шанс встретиться ведь всегда есть?
Домой, домой, надо домой!
Осталось вечер простоять и ночь продержаться.
Аптека! Я в тебе поселюсь! Потому что теперь это единственное место, куда может прийти Чудовище. Там все началось, там и закончится.
Я отправила фото с Лизиного телефона на свой. Знак, посланный мне, я увидела.
Прием-прием! Я на связи!
Глава 20. О невестах, «соплюшках» и пейсателях
«Перявозчик, перявозчик! Перявязи меня, девчонычку
На ту сторону реки!
На ту сторону реки, да, толечко реки,
Е-е-е, там, в зеленом хуторочке,
Что на самом на ярочке,
Мой миленочек живет».
— И чего ты уткнулась в свой телефон? — мама пододвинула чашку с зеленым чаем. После такого блюда, как манты, нужно пить непременно зеленый. И чтобы был обжигающий. И никаких конфеток — пирожных.
Стоило подумать о пирожных, как в памяти всплыла лодочка «Чаровницы» с марципановой жемчужиной на сливочном креме. Нет, от такого бы точно не отказалась…
Я убрала мобильник в сторону. Дома у Галки Чудищем налюбуюсь.
— … а собой он так хорош, что девчонки, которые прежде за Илюшкой табуном ходили, теперь под его окнами дежурят. Караулят, когда он выйдет.
— О ком это тетя Лиза? — шепотом спросила я у Галки. Неудобно было признаться, что совсем не слушаю, о чем болтают за столом.
— А, о новых соседях. В доме Козловых поселились.
Козловы давно мечтали перебраться в город, видимо, шанс выпал.
— И чем он хорош? — любопытно же. О красивых мужчинах послушать всегда приятно.
— Я мельком в магазине видела и то впечатлилась. Волосы светлые, вьются словно у херувима, а глаза темные. И брови соболиные дугой. Сам вроде щуплый, а упаковку минералки весом в девять кило легко нес, играючи. Ни капельки не скособочился. И улыбка такая…
— Но-но! — оборвал жену дядя Коля, погрозив ей пальцем. — Нечего на чужие улыбки заглядываться. У бабы сын взрослый, а она все на посторонних мужиков смотрит.
— Чужое всегда вкуснее, — не без ехидства сказала тетя Лиза и зажмурила глаза, отхлебывая горячий напиток.
— Не понимаю людей, которые зимой минералку покупают. На кой она им, когда талая вода и полезнее, и мягче? Хоть пей, хоть голову мой, — это уже моя мама выступила. Она с тех пор, как переехала в поселок, не нарадуется здешней воде.
— Поговаривают, что сосед постарше — травник, а потому работает только с очищенной водой, — тетя Лиза долила себе чай, не обошла и мою чашку. А я и не заметила, как выпила. — Пока местную применять опасается. Видели, как он взял пробы льда из нашей речки. Наши не утерпели, спросили — на кой? Он ответил, что повезет в город на анализы.
— Ну и правильно, уважаю, — поддержал соседа Самоделкин-старший. — Значит и траву абы какую собирать не станет. К таким щепетильным больше доверия.
Когда обремененные грузом съеденного, мы поползли с Галкой в ее коттедж, она вдруг пихнула меня в бок.
— А давай мимо дома Козловых пройдем? Страсть как хочется на новых соседей посмотреть.
— Пошли, — вяло ответила я. Перебивание глины плюс сытный ужин гнули меня к земле. Так бы и легла в тот пушистый сугроб, что намело у забора. — Если не увидим, то хоть растрясемся.
На соседней улице было многолюдно, горели фонари. То тут, то там кучками стояли поселковые девчата. Между заневестившимися девушками (таковыми считали от пятнадцати лет и старше) сновали «соплюшки» — школьная мелкота. Они охотно делились тем, что только что услышали, и также сноровисто перебегали к другой компании, где вновь вызывали своими рассказами волну интереса. Всем хотелось знать последние новости.
Сплетнями не гнушались даже местные парни, которые хоть и стояли недалеко от дома Козловых, но явились сюда вовсе не за тем, чтобы посмотреть на новых соседей. По их мрачным лицам легко читалось, как у них чешутся кулаки. «Невест» это заводило еще больше, малолетки сновали все интенсивнее, а энергия, скопившаяся на участке в три двора, аж потрескивала.
Когда появились мы, один из парней, встретив нас хмурым взглядом, сплюнул. «И эти туда же!» — легко прочиталось в его взгляде.
— Эх, недолго новенькому лицом красоваться, — вздохнула Галка. — Подпортят, как пить дать!
Поймав одну из «соплюшек», которая бежала мимо с вытаращенными глазами, Галина тряхнула ее за плечи.
— Рассказывай!
Та помялась, но Галка держала ее так цепко, что той ничего не оставалось, как быстро все выложить и отвязаться от нас. Малявка затараторила, поглядывая на развернувшихся в нашу сторону девчат, молчаливо выражающих недовольство сей остановкой. Оно и понятно: лазутчик, несущий им новость, был перехвачен потенциальными соперницами.
— Молодому двадцать семь, зовут Богданом, паспортистка назвала его раздолбаем, потому что профессии настоящей нет…
— А не настоящая? — я уловила подвох. Поселковая паспортистка помнила похороны Ильича и любую другую профессию, кроме «пряха, сваха и депутат», не признавала.
— Пейсатель, — девчонка сделала козью морду, явно повторяя слова уполномоченного лица.
— Что пишет-то? — никогда не видела живого писателя.
Девчонка неопределенно пожала плечами. Галка, воспользовавшись моментом, перехватила ее за капюшон куртки.
— А второй?
— Дедушка? Тут все думают, что его зовут Владислав, а паспортистка Кулему поправила — Ладислав. Он совсем старенький, ему шестьдесят четыре. Говорят, он раньше работал врачом, а сейчас на пенсии.
Кулема — местная сплетница. Та первая обо всем узнавала, имея взаимовыгодные отношения с власть имущими Тихих вод. Через нее осуществлялась челночная связь — народ-правление. Кулема держала нейтралитет, но если народ желал донести до поселкового правления недовольство его действиями или желал указать на какую-нибудь несправедливость, то Кулема была тем человеком, который костьми ляжет, но в красках осуществит свою миссию — донесет. Правление не оставалось в долгу. Прежде чем двинуть идею или новшество в массы, сначала «по секрету» извещало об этом Кулему, и та активно собирала народное мнение. Иногда мнение было настолько отрицательным, что новшество так и не внедрялось, и Кулема дулась на «верный источник» за такую подставу.
— Фамилия у обоих Тихомировы, — торопливо выдала девчонка и с тоской посмотрела на стоящую поодаль компанию, где одна из главных «невест» гневно подвигала бровями. Если бы Галка не вцепилась в малявку, та давно рванула бы туда.
— Отец с сыном что ли?
— Нет, паспортистка сказала, что Богдан Ладиславу племянником приходится. Тетеньки, отпустите меня, пожалуйста! — взмолилась, наконец, девчонка. — Мне сестра пендалей надает, если я сейчас же к ней не подойду!
— Какие мы тебе тетеньки? — возмутилась Галина, но не желая болезненных пендалей информатору, отпустила на волю.
Не знаю, чего ждала толпа, но дом Козловых был тих. Светилось лишь одно окно, но и то было плотно занавешено. Вероятность того, что хозяева покажутся на крыльце, была равна нулю. Ни скотины, ни птиц, которых следовало бы покормить, не наблюдалось: в сарае никто не похрюкивал — не покрякивал. С чего высовывать нос на мороз?
— Вот и прогулялись, — сказала я Галке, беря ее под руку. Вдруг за забором что-то зашуршало, громко стукнуло о железные ворота, скребануло по массивной двери.
Мы от неожиданности подпрыгнули.
— Смотри, собака!
В щель между створками ворот на нас смотрел огромный пес, но с такой милой мордой, что мы невольно разулыбались. Он, увидев, что привлек наше внимание, принялся перебирать лапами и повизгивать от нетерпения. Как будто бы просил, чтобы его выпустили наружу.
— Поиграть хочешь, бедненький, попрыгать-побегать? — противным голосом запричитала Галка. Таким обычно воркуют восторженные девицы, увидев одно из тех существ, чья оценка «какая прелесть» вот-вот достигнет пика «ми-ми-ми». — А вредные дядьки не дают — не пускают?
Пес прижал уши и заскулил, вторя Галке.
Та расхрабрилась и сунула руку в щель. Пес ее обслюнявил с усердием.
— Ну вот и познакомились! — почесала Галка нового друга за ухом. — Женька, посмотри какая псинка. Чудо!
Дверь дома со скрипом открылась, но на крыльцо никто не вышел. Пес виновато обернулся, вильнул хвостом на прощание и в три прыжка скрылся в темном проеме.
— Ах! Не вышел! Хоть бы слово сказал! Или свистнул!
На заборе висело с дюжину девиц. Мы, не ожидая того, оказались в числе настырных поклонниц.
— Пошли отсюда, — буркнула я. — Еще насмотришься на своего соседа. А мне он ни к чему. Меня в городе ждут.
— Кирюсик, что ли? — хохотнула Галка.
— Да. И Светлана Сергеевна. И Наташка, с которой мы завтра же прикончим текилу. Я очень нужный человек. Всем.
И пусть только попробует Чудовище меня не найти…
В семь утра у калитки посигналил Бугай. На его небритом лице сверкала белозубая улыбка: то ли радовался встрече со мной, то ли тому, что в этот раз не придется убирать снег.
Расцеловавшись с Галкой, которая ни свет — ни заря включила свою печь для обжига, по минутам расписав план на сегодняшний день (ни в одном из пунктов школьная подруга не значилась), я со спокойной душой отправилась в город.
— На этом перекрестке направо, — подсказала я, видя, что Бурай Алиевич поворачивает не в ту сторону, но он качнул головой.
— Там дерево поперек дороги упало. Я уже поздоровался с ним, когда к тебе спешил.
Мы ехали как раз по той улице, где вчера весь снег утоптали поклонники «пейсателя».
Во дворе дома Козловых стояли красные «Жигули».
— Бурай Алиевич, посмотрите, эта не та самая машина, которую мы в прошлый раз вытаскивали из сугроба?
— Похожа, но за забором номеров не разглядеть. Я бы по номеру мог сказать.
— Остановимся? — я прямо загорелась. — Поприветствуем нашего Деда Мороза?
— Точно! — хохотнул Бурай. — Верно подметила! Тот бабай на Деда Мороза был похож.
Бугай всех пожилых мужчин называл бабаями, к этому я уже привыкла.
«Бабай, подвинься, пожалуйста! — ласково говорил он какому-нибудь старику, что замешкался у входа в аптеку. — Видишь, люди товар несут».
Я вышла из машины и заглянула за забор. И от неожиданности чуть не ухнулась на попу: с той стороны подпрыгнул пес и радостно залаял, приветствуя незваную гостью. Овчарка. Большая, пушистая, с красивым переходом рыжей масти в черную.
— Амур! Ко мне! — послышался грозный оклик, и на крыльцо вышел молодой человек. Теперь я понимала, отчего вчера на улице собралась демонстрация. Вроде бы одет небрежно — потертые джинсы, оверсайз свитер крупной вязки, растоптанные кроссовки, но мое женское сердце дало сбой, стоило посмотреть на лицо…
Богда-а-а-ан…
Именно так, с придыханием, с тем же глупым восторгом в голосе. Если пес был в сантиметре от «ми-ми-ми», то этот представитель человеческого рода занимал наивысшую точку. Взлохмаченные кудри пепельного цвета, в которые так и хотелось запустить пальцы, темные глаза с такими длинными ресницами, что их и отсюда было заметно, белое лицо без намека на щетину и губы… Ох, какие у него были губы…
А улыбается как…
— Вы к моему дяде? — спросил Богдан.
Я очнулась. Быстро сняла с лица глупое выражение полного восторга. Покраснела. Отругала себя за то, что была застигнута с высунутым языком.
«Право слово, ничуть не лучше овчарки, которая прыгает за забором».
— Нет… Да…
Видимо Тихомиров-младший привык к такой реакции на него, поэтому дал время определиться. Определилась.
— Скажите, пожалуйста, а у вас кошка есть?
— Нет, у нас только собака.
Пес головой ткнул хозяина в бедро, отчего тот пошатнулся и одним строгим взглядом заставил животное успокоиться, сесть, как и положено дрессированной овчарке, у левой ноги.
— Жаль. Я кошек люблю, — чертовы эндорфины. Несу всякую чушь. — До свидания.
— До свидания, Женя.
— Ну, что? Номер посмотрела?
— Да… Нет… — опять я за свое!
Бурай сдвинул брови, выворачивая на дорогу, ведущую в город.