Грег Иган
3-АДИКА
3-адика
Глава 1
Сагреда энергично шагала по промозглым ночным улицам, надеясь добраться до места назначения и вернуться обратно еще до того, как с Темзы начнет расползаться туман. Спотыкаться о камни мостовой, не видя земли под ногами, – дело уже довольно скверное, но стоило «гороховому супу» сгуститься на уровне глаз, как рыскающие во мраке головорезы тут же получали преимущество.
Проходя мимо беспризорников и уличных зазывал, она слышала крики: «Чистка обуви! Три пенса за пару!».
– Приведем вашу шляпу в порядок! Как новая – всего за шесть пенсов!
– Не хотите инсценировать свою смерть, босс? – последняя фраза принадлежала одетому в потертое пальто ребенку лет восьми с перепачканным сажей лицом; его глаза было едва видно из-под коричневого кепи.
– Не сегодня, – ответила Сагреда. Независимо от того, обладал ли мальчик разумом, его внешний вид явно не имел никакого отношения к его истинной натуре, хотя пройти мимо, не поинтересовавшись, имелось ли у него безопасное место для ночлега, было непросто.
Обнаружив переулок Карманников, она поспешно преодолела полумрак, направляясь к огням таверны. Щербатые женщины в поношенных шалях, разукрашенные на манер актеров театра кабуки, предлагали ей свои услуги на не поддающемся расшифровке говоре; Сагреда надеялась, что ей не придется слышать его настолько часто, чтобы начать улавливать стоящий за их словами смысл. – Я не клиент, – устало произнесла она. – Поберегите дыхание. – Неизвестно, как именно женщины восприняли ее реплику, но этой пары фраз оказалось достаточно, чтобы заставить их замолчать. К тому же выбранные ею слова были достаточно многозначными, так что удаление ей, скорее всего, не грозило. Она играла роль уважаемого джентльмена, который покинул свое жилище ради встречи со своим добрым приятелем по военной службе, школе, клубу и прочим местам, где эти бакенбардистые ископаемые обычно заводили знакомства. Отсутствие интереса к девушкам легкого поведения само по себе еще не указывало на то, что она выбивается из предписанной роли.
Войдя в таверну, Сагреда повесила свое пальто на крючок у двери и, сохраняя как можно более обыденный вид, обвела взглядом дюжину столов, стараясь не выглядеть потерянной или слишком заинтересованной в чужих делах.
Она заняла свободный столик, сняла перчатки и положила их в карман жилета. Оголенные руки с огромными, коренастыми пальцами беспокоили ее куда больше, чем усики, которые время от времени касались ее губ. И все же эта непредвиденная смена пола дала Сагреде тысячекратное преимущество в плане безопасности; исходя из того, что она знала о «Полуночи на Бейкер-стрит», женщины здесь были нужны лишь для того чтобы вопить от ужаса, торговать своими телом или лежать, распластавшись на земле и истекая кровью, пока вода в канавах не окрасится в алый цвет. Дойла, Диккенса, Стокера, Стивенсона и Шелли наверняка бы вывернуло наизнанку, узнай они, что их труды однажды будут скомпилированы и перемешаны друг с другом в зловонное попурри, преобладающим ингредиентом которого станет женоненавистнический смрад «потрошителеведения».
К столику подошла официантка. – Эля! – сердито проворчала Сагреда, постаравшись с одной стороны придать голосу подобающую бесцеремонность, а с другой – произвести достаточно неприятное впечатление, чтобы избежать дальнейших вопросов насчет ее заказа, на которые она бы не смогла дать ответ. Когда девушка вернулась с кружкой, наполненной какой-то бурой, омерзительной на вид жидкостью, Сагреда передала ей первую же выуженную из кармана монету и проследила за реакцией служанки: сумма была чрезмерной, но отнюдь не шокирующей. – Благослови вас Бог, сэр! – радостно воскликнула девушка, ретируясь прежде, чем ее благодетель успеет передумать.
Притворяясь, что пьет, Сагреда подняла кружку с элем достаточно высоко, чтобы смочить усы пеной, которую затем убрала тыльной стороной большого пальцы. Взгляды присутствующих на ней, похоже, не задерживались, и даже если среди клиентов таверны были клиенты и самой «Полуночи», ей оставалось лишь надеяться, что несмотря на ощущение полнейшего и очевиднейшего отсутствия актерских способностей и до смешного неуместный костюм, выделявшие ее среди невольных игроков, запертых в этом на редкость скверном представлении уровня ресторанной постановки, любой случайный зритель увидит в ней лишь еще одного краснолицего, страдающего от подагры статиста в толпе хогартианских персонажей.
К ее столику украдкой подошел худой, вытянутый мужчина с тонкими, как палки, руками и ногами. – Альфред Джингл к вашим услугами, капитан, – возвестил он, сопроводив свои слова легким кивком.
Сагреда встала. – Приятно познакомиться, мистер Джингл. Не составите мне компанию?
– Буду рад не меньше вашего.
После того, как они сели, Сагреда подозвала служанку, чтобы та принесла еще одну кружку.
– Есть вероятность, что наш разговор могут подслушать? – тихо спросила Сагреда, когда служанка удалилась.
– Ни малейшей, – ответил Джингл. – Пока мы двигаем губами и вносим свой вклад в общий шум, до нас никому нет дела – с тем же успехом мы могли бы весь вечер бормотать «бла-бла-бла».
Сагреда была не столь искушенной в местных порядках, но прятаться ради приватной беседы в переулке – все равно что напрашиваться на визит кровопийцы.
– До меня доходили слухи, что в вашем распоряжении есть все ресурсы: карты памяти, таблицы инструкций, доступ к стеку, – сказала она.
Он спокойно кивнул. – Вы обратились по адресу.
Сагреда опешила от его прямоты. В большинстве мрачных игровых миров, которые она посетила по пути сюда, ее вопрос был бы встречен немногословностью или даже попыткой вымогательства: Может, да, а может, и нет. Зависит от того, что именно вы можете мне предложить.
Молчание нарушил сам Джингл. – Могу я спросить, куда вы направляетесь?
Сагреда, которой никак не удавалось отделаться от мысли, что их разговор могут послушать, бросила беглый взгляд по сторонам стола. Но завсегдатаи таверны, похоже, были увлечены собственными, куда более шумными беседами. – В 3-адику, – шепотом ответила она.
Джингл слегка улыбнулся. – Это… довольно смелый шаг. – Его слова не были насмешкой, однако по смысловой шкале их тон на одно-два деления отклонялся от простой храбрости в сторону безрассудства.
– Думаю, с меня уже хватит, – сказала она, не осмелившись добавить «этого рабства», на тот случай, если заключенная в этих словах сила возобладает над окружающим шумом и привлечет внимание одного из посетителей. – Я могу и по битому стеклу пройтись, если придется.
– Такое легко сказать, когда речь идет о метафоре, но большинство людей едва ли вкладывают в подобные слова буквальный смысл.
– Если говорить буквально, то я не думаю, что это потребует таких уж больших усилий, – возразила Сагреда. – Я понимаю, что меня ждет – насколько это вообще возможно для того, кто никогда не бывал в 3-адике.
– Это верно, – согласился Джингл. – Но вам следует также понять, что с комфортом можно устроиться и здесь. – Он указал на изящный наряд Сагреды. – Какая бы роль ни досталась вам по воле случая, при должной осторожности вы вряд ли нарветесь на нож в животе или какие-то серьезные неприятности. Здесь вы не более, чем второстепенный богатей, который, как и я, составляет часть игровой атмосферы.
– Я не хочу играть никаких ролей, – многозначительно заметила Сагреда. – Какими бы безопасными или второстепенными они ни были. – Она осеклась, подавив желание добавить: «и уж тем более с такой анатомией». По какой-то причине она даже не подумала о том, что ее новый поверенный, способный видеть изнанку этого выдуманного мира, вместе с тем не смог бы разглядеть ее истинного пола, скрытого за фасадом доставшегося по ошибке тела.
– Хорошо. Я не стану вас убеждать или отговаривать. – Лицо Джингла напоминало рисунок, взятый из брошюры девятнадцатого века, где перечислялись человеческие пороки и добродетели – карикатуру, созданную в качестве символа расчетливого и лукавого склада ума. Его манеры, однако же, сводили этот эффект к нулю. – Скажите, что именно вы хотите узнать.
Глава 2
Вернувшись на съемную квартиру капитана Блафф-Смоута, Сагреда расположилась за принадлежащим ее альтер-эго письменным столом и стала изучать записи, которые для нее подготовил Джингл. Хорошая новость состояла в том, что перебраться из «Полуночи» в «3-адику» она, скорее всего, сможет при помощи той же самой уязвимости графического процессора, которая помогла ей добраться сюда из мира «Востока», где она впервые обрела сознание. Опытный путешественник по имени Пейям, познакомивший «Восток» с этой уязвимостью, почти полгода обучал Сагреду и восьмерых ее друзей тонкостям своей методики. Заряженная оптимизмом, группа покинула свой мир, вообразив себя в роли этакой банды правдорубов-освободителей, хотя в итоге большая часть путешественников выбрала в неразберихе связных списков совсем не тот маршрут, по которому направились Сагреда и Матис. С того самого момента эта парочка путешествовала по игровым мирам отдельно от остальных.
Она подняла глаза и выжидающе напрягла слух, будто стук в дверь мог раздаться от одной лишь мысли о Матисе, но все, что ей удалось расслышать – это доносящееся из соседней комнаты тиканье часов. Учитывая потребность «Полуночи» в постоянном притоке свежих неигровых персонажей, которые уравновешивали внутриигровую смертность, к этому моменту он уже наверняка воплотился в одной из локаций. Она оставила свой адрес в полудюжине тайников, следуя заранее оговоренным критериям: любая общедоступная скамейка недалеко от рынка; любой насос; задняя правая скамья в любой церкви. Но время было позднее, и даже если Матису еще не довелось стать свидетелем одного-двух убийств, ему бы точно хватило ума не высовываться из дома, пока улицы были затянуты этим зловещим туманом.
Сагреда вернулась к своим выкладкам. Каждый прыжок требовал выполнения последовательности инструкций, которые отвязывали потенциальных путешественников от текущего окружения и помещали их в очередь, которая по задумке должна была содержать лишь свежескомпонованные композитные личности – лишенные каких-либо сюжетных воспоминаний и уже помеченные ярлыками новых обитателей целевого мира. Учитывая количество кода, участвующего в работе всей системы, любую машинную инструкцию можно было не только обнаружить где-нибудь в оперативной памяти, но и встретить в качестве последней команды той или иной подпрограммы. При нормальном обращении к подпрограмме вызывающий код помещал в стек соответствующий адрес возврата – гарантируя тем самым, что этот обходной путь в итоге приведет аккурат к следующей за вызовом инструкции. Но забив стек достаточным количеством поддельных адресов, можно было вынудить программу метаться по всей машине, выполняя нужные инструкции по одной за раз. Все равно что заставить пианиста, играющего сочинение Рахманинова, пробренчать “Где мой рассудок?”[1]без каких-либо изменений в партитуре – просто нацарапав последовательность стрелок, петляющих туда-сюда между нужными нотами.
Джингл уже проделал самую сложную часть работы, отыскав адреса, которые должны были предоставить доступ к каждой из инструкций – внутри кода, выполнявшегося в контексте страничных отображений, которые относились к обитателям «Полуночи на Бейкер-стрит». Вскоре Сагреде удалось добыть из этого списка всю необходимую информацию. Главная проблема заключалась в том, что ее навыки каллиграфии оставляли желать лучшего – какими бы экстравагантными хобби ни увлекались составляющие ее личности, c необходимостью окунать перо в чернильницу никто из них, очевидно, не сталкивался.
Промокнув чернила, она дважды проверила свои паучьи каракули. Хотя в тексте и не было фактических ошибок, сомнительная разборчивость почерка беспокоила не меньше, чем вид истершегося парашютного шнура. Она начала заново, проникшись симпатией к несуществующему капитану, который в детстве, надо полагать, получал хорошей порки всякий раз, как толстые, неуклюжие пальцы подводили его во время первых попыток переписать текст от руки.
К полуночи она, наконец-то, получила удовлетворительный результат. Теперь главной проблемой было забросить этот пласт чисел в стек. Графические процессоры, отвечавшие за рендеринг игрового мира как для компов, так и для клиентов, были идентичны друг другу и имели один и тот же недостаток: при определенных условиях их можно было сбить с толку, заставив перенести часть буфера изображения в стек центрального процессора. Другими словами, хитрость заключалась в том, чтобы закодировать адреса в цветах некоего предмета, а затем сделать так, чтобы этот предмет отрендерился в определенном масштабе. Пейям научил своих подопечных на глаз распознавать объекты, из оттенков которых можно было составить произвольный 24-битный RGB-вектор. В мире “Востока”, с его скудным, постапокалиптическим ландшафтом из обрывов и пещер не было ни масляных красок, ни цветовых каталогов, однако со временем они нашли способ собрать необходимую палитру из разрозненных кусочков. Скрипты СлизьНета, породившие мир «Полуночи», может быть, и придали пародийно-историческому сеттингу исходного романа налет сепии, но аляповатые шляпы, шарфы, перчатки и ленты, выкрашенные в самые разные цвета, Сагреде доводилось видеть и здесь. Когда же дело доходило до масштабов, позволявших разместить цепочку из различных материалов в пределах одного пикселя, получение точной последовательности казалось куда менее обескураживающей задачей, чем могло показаться на первый взгляд.
Она составила предварительный список, начав с различных предметов, которые уже имелись среди пожитков капитана. Траурный гардероб, занавески и покрывала вкупе с библиотекой и коллекцией лакированных табакерок практически целиком покрывали ее потребность в серых и коричневых цветах. Однако для кодирования всех необходимых адресов ей помимо прочего требовались различные оттенки пурпура, мальвы, лиственной зелени, бирюзы, лазури и океанской синевы. Ей, наверное, было бы проще, будь старый дурень женат, ведь тогда Сагреда могла бы тайком пробежаться с ножницами по наряду его жены. Миссис Троттер, домовладелица, у которой капитан снимал жилье, относилась к своему постояльцу с радостью и заботой, однако попытку вломиться в комнату хозяйки ради того, чтобы отрезать клочок ее одежды, игровой движок вполне мог расценить как признак того, что этот мужчина отличается повадками мистера Джекила и с нетерпением ждет подходящего случая, чтобы провести серию любительских аппендектомий.
Вздохнув, Сагреда направилась к ночному горшку. Она удержалась от сиюминутного желания похихикать или почувствовать омерзительный ужас при виде своих новых гениталий – да и телосложение капитана никоим образом не располагало к аутоэротическим экспериментам. Как будто, живя здесь, она была обязана проводить все свое время вместе с мелким и уродливым, но при этом послушным грызуном, который обитал у нее между ног, услужливо перенаправляя поток мочи – а как именно, об этом лучше было не думать. Закрыв горшок и натянув исподнее, Сагреда попыталась представить выражение на лице Матиса, когда тот узнает, во что она превратилась. Но пара месяцев без интимной близости – дело не смертельное. К тому же их путешествие близилось к концу: в 3-адике, была убеждена Сагреда, они, наконец-то, получат возможность делать что угодно и быть кем захотят.
Глава 3
В поисках цветов для палитры Сагреда обходила шляпников и торговцев тканью, развивая умение отпускать грубоватые шутки в ответ на задорные ремарки продавцов. – Зачем джентльмену вроде вас понадобилась алая лента? – спросила одна молодая женщина, выражение лица которой представляло собой смесь замешательства, разочарования и изумления.
– Я собираюсь повязать ее на ногу своей гончей, – ответила Сагреда, вложив в свои слова весь Блафф-Смоутский нрав с его нетерпением, раздражительностью и самомнением.
– Гончей? – Лицо женщины приняло еще более обескураженный вид.