Женщина на кровати притихла. Прижимала к груди голые ноги – белые с толстыми синими венами. Слёз на ее лице я не заметил. Переводила взгляд с Первого на меня и обратно.
Та, что сидела под окном, утерла ладонью губы, взглянула на свои окровавленные пальцы.
- Извинись перед ней, - сказал я. - И уходи.
- Чо?!
Белые полоски - брови Первого - придвинулись к переносице. В маленьких кабаньих глазках блеснуло удивление.
- Чо ты сказал? – спросил мужчина.
- Сделаешь так, как я велел – не трону тебя.
Верхняя губа Первого приподнялась, обнажая зубы.
- Чо?! Ты это мне говоришь, сссучонок?! Пошел вон! Быстро! А иначе щас ты сделаешь то, чего хочу добиться от этой шлюхи! Понял?!
Мужчина шагнул ко мне, попытался толкнуть меня в грудь.
Слишком медленный.
Я уклонился от его рук. От чего Первый едва не выскочил в коридор.
Он удержался на ногах.
- Сучонок!
Расставил руки, попытался меня сграбастать. От запаха его пота я поморщился.
Вновь взвизгнула женщина.
Я шагнул в сторону, избежал объятий. Задел опорную ногу Первого. Не ударил по ней, сила тут не нужна – лишь преградил ей путь.
Первый не устоял. Вывалился из комнаты. С грохотом, словно огромный дуб. Или слон.
Я склонился над мужчиной и сказал:
- Женщин бить нельзя. Понимаешь? Никогда! Слышишь? Извинись перед ней!
Хорошо, что мою мягкотелость не видела сестра. Она бы за такое не похвалила. Сказала бы, что я бесхребетный слюнтяй. Болтаю, вместо того, чтобы действовать.
Был бы мужчина охотником, я поступил бы с ним иначе.
Обошелся бы без слов.
Но Первый - человек, хоть и большой, как слон.
И всё же… он ударил женщину.
Не знаю, как рычит слон. Рев Первого привлек к нам внимание большинства обитателей второго этажа. Они выглянули из комнат, застыли в дверных проемах. Никто не пытался к нам подойти и встать на чью-либо сторону. Просто наблюдали.
Мужчина поднялся на ноги. Резво. Для слона.
Разозлился.
- Убью, - сказал он.
И вынул из кармана нож.
Я улыбнулся.
Теперь он не просто человек. А человек с оружием. Оружие делает людей сильными.
Шаг на сближение.
Уклоняться не пришлось: мужчина не среагировал на мое нападение.
Правой рукой ударил под углом, левой – ей навстречу. Как учил отец. Отработанный удар. Я часто применял его в потасовках с приятелями. Всегда успешно.
Хрустнула кость.
Звякнул о доски пола нож.
Боль настигла Первого с запозданием. Как это обычно и бывает.
Мужчина жалобно крякнул. Привстал на носочки. Прижал руку к телу, набрал в грудь воздух, издав то ли визг, то ли стон. Он еще не понял, что произошло.
Его лицо покраснело.
- Извинись перед ней, - сказал я.
- Что?
Я указал на комнату, где остались женщины.
- Попроси у нее прощения!
- Да пошел ты!..
В словах Первого я не почувствовал угрозу. Только обиду.
Это уже не важно.
Снова сближение.
Удар по левой руке не получился. Треск кости мне не понравился. Не нужно заглядывать под одежду Первого, чтобы понять: кость не пробила кожу.
Верхняя губа дрогнула от досады.
Зачем спешил?! Любой из моих приятелей, которые остались в поселении, ударил бы лучше!
Едва не рванул к противнику, чтобы нанести привычный завершающий удар: сломать хребет - так я всегда закреплял победу.
Скомандовал себе: «Стой!».
Слоны не умеют обращаться! И люди тоже.
Тишина на этаже.
Только скулил Первый. Прижался к стене. Слюна пузырилась на его губах.
- Извинись, - сказал я.
- Что? – сказал Первый.
Таращил глаза. Не шевелился.
Я заглянул в комнату.
Женщина уже поднялась на ноги. Смотрела на меня настороженно. Но без страха.
Поманил ее к себе.
- Подойди, - сказал я. – Первый хочет тебе кое-что сказать.
Женщина выполнила мою просьбу. Молча. Переступила порог.
- Ну?! – сказал я мужчине. – Говори!
У того задрожали губы.
- Это!.. Прости!
- Уходи, - сказал я ему.
И тихо добавил:
- Честь не задета.
Первый вздрогнул.
Он оттолкнулся от стены и пошел по коридору. Пошатываясь - как те пьяные в трактире. С левой руки мужчины на пол капала кровь.
Женщина проводила его взглядом. Повернулась ко мне.
Я увидел ее зелёные глаза. Большие, яркие.
Принюхался. От нее пахло мылом.
- Спасибо, - сказала женщина.
Тихим, спокойным голосом.
- Не за что, - ответил я.
Сунул руку в карман, достал лепёшку. Протянул женщине.
- Держи.
- Зачем?
- Ты пропустила обед. Я… принес.
- Спасибо.
Она задержала взгляд на моем лице.
Мы стояли у порога, смотрели друг другу в глаза.
Потом женщина улыбнулась, отвернулась, пошла в комнату.
Видел, как она разорвала лепешку пополам. Одну половину отдала своей соседке. От второй отломила кусок, положила себе в рот.
Я вернулся в комнату.
В дверном проеме столкнулся с Гором.
Тот посторонился, сказал:
- Лучше бы ты отдал её мне.
- Кого?
- Лепёшку! – сказал Гор. - Знал ведь, что я голодный! Друг называется.
- Прости.
- Откуда ты такой взялся, друг Вжик? Бросаешься на людей. Ломаешь им руки. Разбазариваешь еду. Неправильный ты какой-то! Зачем ты туда полез?
Я уселся на кровать. Сказал:
- Он её ударил.
- И что?
Я пояснил:
- Женщин нельзя обижать!
- Почему? - сказал Гор. – Чем они лучше нас?
- Это неправильно.
- Ты просто их не знаешь! Они сами кого угодно обидят, друг Вжик! Точно тебе говорю! Подлые существа! А если одна из них подсыплет тебе в тарелку яд? Что ты сделаешь тогда, друг Вжик? Они такое могут!
- Тогда она станет врагом, - сказал я. - Я убью её.
Гор всплеснул руками. Сказал:
- Она же женщина!
Я промолчал. Лег на кровать, положил руки под голову, уставился на прикрытые ставни.
Вспомнил, как смотрели на меня из своих комнат люди.
Похоже, мой поступок даже Гору показался странным. И я не понимал почему. Любой охотник на моем месте поступил бы точно так же!
Женщины дарили нам удачу. Быть может в этом дело? Такого нет у людей – папа говорил. Этот дар Сионора преподнесла только нам.
С удачей охотник становился не просто сильнее. Удача помогала тогда, когда не выручила бы никакая сила. В Лесу она спасла много жизней. Как Кроку тогда у древнего дуба.
Охотник, у которого есть удача, способен на большее, чем тот же охотник, но без неё.
Не зря же отец отказался от должности главного охотника после того, как умерла мама. Другую удачу так и не нашел. Потому и остался в Лесу навсегда. В то время как остальные охотники из стаи смогли уцелеть и вернулись к своим семьям.
Любовь – так назвала удачу Мираша. Странное слово. Пустое. Оно для людей - не для нашего народа.
Как может женщина дарить удачу тому, кто ее обижает? Или не её, а других женщин – чьих-то матерей, жён, дочерей, подруг? А если она не испытывает к тебе нужных чувств… то не родит тебе детей. Это тоже особенность, которой одарила нас Сионора.
Многие охотники по нескольку лет живут со своими подругами – теми, кого смогли завоевать в схватках с соперниками. А потом расстаются с ними. Спокойно, без ругани. Это нормально.
Все понимают, что обрести удачу можно не с каждой. Но обрести нужно обязательно. Потому пары сходятся, распадаются, когда признают неудачу. Мужчина доказывает женщине, что он лучший, тот самый, кто её достоин. Тот, кто никогда не обидит. За это и получает награду.
Я попытался вспомнить, бывало ли, что кто-то из мужчин моего поселения поднял руку на женщину.
Ничего подобного в памяти не обнаружил. И не удивился этому. Странным мне показалось бы, если бы что-то подобное всё же случалось.
Слышал о плохом отношении к женщинам лишь из рассказов отца. Папа много чего повидал за время своих странствий. Он говорил, что среди людей такие случаи не редки. В каких-то странах женщин даже бьют!
Тогда я его словам не поверил. Да и не только я – моя сестра тоже! Там, в поселении, их смысл показался нам невероятным.
Однако только что я убедился: папа говорил правду.
Почему они так поступают?
Я собрался спросить об этом у Гора. Но сказал другое:
- Послушай, Гор, а кто такая роза?
- Что? А! Это такой цветок. Красивый. Дорогой. Похож на тот, что нарисован у нашей соседки на спине. Ох…
Гор приподнял голову (лежал на кровати), посмотрел на меня.
- Вот оно что! – сказал он. – Прекрасная соседка! Вот почему ты набросился на того мужика! Ну? Точно?! А я уж решил, что ты сумасшедший! Положил на неё глаз? Так? Ведь поэтому ты меня спросил о розе, друг Вжик?
Я собирался ему ответить, что он говорит глупости.
Но не успел.
Меня прервал сигнал. Такой же, как тот, что созывал нас на построение перед обедом.
Мы с Гором переглянулись.
- Не рановато ли для ужина? – сказал я.
- Ужин – хорошо, друг Вжик. Даже очень. Готов отправиться в столовую хоть прямо сейчас. Но сомневаюсь, что нас созывают для этого.
- Я тоже так не думаю. Встаём.
- Ну а куда деваться, друг Вжик. Пошли. Надеюсь, нас зовут, чтобы вручить сигареты. По целому десятку! А то и по два! Было бы здорово!
- Мечтай, - сказал я.
Запахнул халат, завязал пояс.
- Люблю мечтать, - сказал Гор. – Вот только чую: этот внезапный сбор из-за тебя, друг Вжик. Из-за твоего недавнего подвига.
- С чего ты так решил?
- Увидишь, друг Вжик. Но лучше бы я ошибался.
Гор снова не ошибся.
Когда мы спустились по лестнице, большинство бойцов отряда уже занимали свои места в шеренге. Стоял там и Первый. Пошатывался. С блестящими от влаги глазами, покусанными губами. Стонал. Кровь с его руки уже не текла.
Раньше нас явились и соседки. Около Гора застыла коротконогая. Не смотрела на нас. Рядом с ней – женщина с цветком на спине. Та поприветствовала меня улыбкой.
Двадцатая – вот как ее теперь зовут, отметил я.
Замер, услышав шаги вар Брена.
В этот раз командир не улыбался. Напротив – выглядел расстроенным. Теребил ус.
Встал перед строем, кашлянул. Велел Первому замолчать.
Тот затих.
Потом вар Брен заявил, что недоволен нами.
После этих слов он замолчал, посмотрел на меня. Словно раздумывал, как со мной поступить. Провел пальцем по усам.
Но видимо ничего не придумал. Потому что продолжил речь.
Заявил, что все мы являемся собственностью клана. Ценной собственностью! Которую нельзя портить. Запретил нам без его приказа убивать и калечить любого, на ком есть знак клана Лизран. Ведь этим мы снизим боевые качества нашего отряда и клана в целом!
- Хе. Это всем ясно?!
- Да, командир вар Брен!!
Сказал, что раз является нашим командиром, значит, его обязанность разрешать любые споры и конфликты внутри отряда. И он готов это делать.
- В любое время! Это понятно?
- Да, командир вар Брен!!
Напомнил о предстоящей нам инициации. Все, что касается предстоящего ритуала, пообещал сообщить на вечернем построении.
А напоследок велел сделать шаг вперед тем, кто умеет активировать артефакты.
Я остался стоять на месте.
Из строя вышли Седьмая, Девятый и Двадцатая.
- Седьмая, Первый, за мной, - сказал вар Брен. - Не думал, что так рано придется расходовать заряды регенерации. Еще до инициации! Впрочем, я сам виноват. В следующий раз буду зачитывать инструкции по бумажке.
Всем остальным командир приказал оставаться в… здании (я запомнил новое слово), ждать сигнал к ужину.
- А ты везунчик, друг Вжик, - сказал Гор, когда мы возвращались в свою комнату.
Солнце уже прошло над корпусом, тень под нашим окном становилась все длиннее.
Я приоткрыл ставни. Оставил узкую щель, чтобы хоть немного осветить комнату. Широко их открыть не решился. Испугался впустить внутрь горячий воздух.
Едва собрался лечь на кровать (ума не приложу, чем еще можно заняться), как услышал стук.
Дверь мы не прикрывали – жарко.
Я увидел на пороге Двадцатую: босую, с голыми коленками, в коротком халате.
Она сказала:
- Ты забыл свой трофей.
Протянула мне нож. Рукоятью вперед.
- А… спасибо.
- Можно я войду?
Глава 7
- Конечно! Проходи.
Я так и стоял около окна.
Женщина вошла в комнату. Осмотрелась.
Я почувствовал неловкость за наше жилище. Хотя знал, что соседняя комната, откуда пришла гостья, выглядела не лучше.
- Предложишь сиере присесть? – спросила Двадцатая.
- Э… садись, - сказал я. - На кровать.
- На его кровать, - уточнил Гор. – Дай-ка.
Он привстал. Протянул руку, забрал у женщины нож.
Взвесил его на ладони. Состроил недовольную мину, сказал:
- Ерунда. Убогая поделка.
Провел пальцем по лезвию. Хмыкнул.
Двадцатая уселась в ногах моей кровати. На самый край. Сложила руки на бедра. Выпрямила спину, расправила плечи.
- Это Гор, - представил я соседа по комнате, нарушив неловкое молчание. – Меня зовут Семнадцатый.
По-прежнему стоял у приоткрытых ставней.
- Вжик его зовут!
- Что? Как?
- Это сокращенно от… не помню. У него длинное дурацкое имя! Я слышал-то его один раз. Не успел запомнить. А как зовут тебя, красавица?
- Двадцатая, - сказала женщина.
Подняла на меня глаза и сказала:
- Первый тебя не обманул, Вжик.
- Ты о чем?
- Раньше я действительно была шлюхой.
- А я…
Замолчал.
Очень хотел рассказать о себе, но не мог. Сказал то, что пришло на ум:
- Вар Брен запретил нам говорить о своем прошлом.
- Даже так? Интересно.
Двадцатая чуть склонила голову набок. Полоска света из окна осветила подсохшую рану на ее губе.
- Так вы не из уголовников? – спросила женщина.
- Почему мы должны быть уголовниками? – вновь подал голос Гор.
- Ты хорошо дерёшься, Вжик.
- Спасибо.
- Учитывая то, как ты избил того здоровяка…
- Из-за того, что этот сумасшедший умеет драться мы стали похожи на преступников? Я тоже хорошо дерусь. И что с того? Это вовсе не значит, что мы плохие. Да, друг Вжик?
Нож Гор уже спрятал. Я заметил куда – под тюфяк.
- Я не говорю, что вы плохие, - сказала Двадцатая. – Но большая часть нашего отряда попала сюда из тюремных камер. Еще день-два назад они смотрели на солнце сквозь щели тюремных окон. Воры, бандиты, убийцы – вот кто мы. Почти все. Разве вы не знали об этом?
Гор спросил:
- Откуда?
- Они вам о себе не рассказывали?
- Мы ещё ни с кем из отряда не познакомились, - сказал я. – Один раз вместе со всеми сходили в столовую. А ещё я подрался с Первым – ты видела. Вот и всё общение.
- С чего ты взяла, что наш отряд состоит из бандитов?
- Знаю, - сказала Двадцатая. – Меня ведь тоже привели сюда из селенской тюрьмы. Это правда. Ещё ночью я сидела в яме для опасных преступников. Ужасное место. Представляете, каково там? Тесно, сыро. И пахло не фиалками.
- Тебя? – спросил Гор. – Из ямы? Ты преступница? Здорово! А говорила, что шлюха.
- Шлюхи тоже могут нарушать имперские законы. Тем более, если те их не защищают.
- Что же ты натворила?
Двадцатая ответила Гору, но смотрела на меня:
- Я убила человека. Вчера. Мужчину. Отравила. А потом отрезала ему голову.
- Жестоко.
- Да, наверное.
- Ух ты ж! – сказал Гор. – Очуметь! Снова курить захотел. Где бы взять сигарету?! Слышал, друг Вжик?! И это женщина! Отравила! А я тебе что говорил? Они такие!
Я скрестил на груди руки.
- За что?
- Было за что, - сказала Двадцатая. – Он заслужил смерть, поверь. И не оставил мне выбора. Такое бывает. Можешь не сомневаться. Но сейчас я не хочу об этом рассказывать. Может быть потом. Если вам неприятна моя компания, я могу уйти.