У меня появился шанс! Отличить этим навыком животного от человека было невозможно, что было мне только на руку. Опробовав новый навык, я начал постепенно оставлять преследователей позади, пока мне наперерез вдруг не вышли два теплокровных. Оторваться от них я никак не мог — они, видимо, также меня «видели», поэтому я залез в кусты, на случай если у них был тепловизор и стал ждать. Вскоре они приблизились, и я начал хрюкать, подражая кабану и стуча пяткой ботинка по земле, надеясь при этом, что они не станут стрелять по видимому маркеру от «обнаружения жизни». К счастью стрелять они не стали, а даже, на удивление, сменили направление движения. Подождав, на всякий случай, ещё немного после того, как я перестал их «видеть», я, наконец, вылез из своего укрытия и побежал к озеру, постоянно сканируя окружающий мир. Голова уже раскалывалась, и я засыпал на ходу. Через какое-то время я засёк ещё одну группу из четырёх человек, которая меня преследовала, оторваться не получалось, и я повторил прошлый трюк — не прокатило.
Я знаю, что это ты, Вить, хотя и хрюкаешь ты очень профессионально. Давай выходи, стрелять не будем.
Передо мной стоял ухмыляющийся Верещагин.
Ты-то чё тут забыл?
Как грубо ты со старыми друзьями говоришь… Помочь тебе, может, пришёл.
Откуда аналитик узнал? Живым я вам точно не дамся, а убить меня не так просто.
Говорю ж тебе — помочь хочу! Держи. — произнёс он, передавая мне… мой викторез!
Откуда?
Не могу сказать, но думаю, что ты сам догадаешься. Если ты не помнишь — то мы все тогда отбивались от мародёров в лесу… так что пойдём, все ищут одну метку, и с нами тебе безопаснее.
И куда вы меня поведёте?
Куда скажешь, но подальше отсюда.
У тебя «обнаружение жизни»?
Да.
На сколько метров?
Метров на 500.
Тогда веди к озеру. — согласился я, не ощущая опасности. — И дай попить.
Минут тридцать мы шли быстрым шагом не разговаривая, потом я всё же спросил:
Раз у тебя такая дальность — то ты, выходит, знал, что вас тогда караулили те ганкеры. И знал, что наш отряд был неподалёку. Так ведь?
Знал, конечно, но я не привык избегать боя. И тех ганкеров мы бы вынесли, пусть и с потерями. Угрозу лишь представлял ваш отряд, подошедший посреди боя.
До озера уже было рукой подать, когда мы распрощались с Верещагиным и его отрядом, уже светало, и, утолив жажду и наполнив флягу, я двинулся к его северному краю, подальше ото всех.
Глава 21. Ожидание помощи.
Когда Рымов появился на точке респауна, то сразу пошёл в дом, не обращая внимания на сыпающиеся отовсюду вопросы, прошёл в свою комнату и начал вынимать из пола доски — вылезали они легко, сложно было лишь подцепить первую. Подвала в доме как такового не было, но под полом было много свободного места, сейчас заполненного оружием, патронами, и всякими сопутствующими приборами. Разобрав половину комнаты, он начал по одному вытаскивать тяжеленные свёртки, и закончил лишь тогда, когда ополовинил весь свой схрон, затем он вставил половицы на место и перенёс свёртки к входной двери, и только после этого позвал вынести свёртки на улицу ближайших к нему людей. Собрав тут же весь лагерь, он выдал им оружие с рациями и по одному на отряд тепловизору, и отправил их на поиски беглеца, оставив в крепости гарнизон из 20 человек, сам же он вернулся в свою комнату, ожидая сообщений радиста. Он был чертовски зол — сорок минут назад его одним ударом убил недавний новичок, ещё совсем зелёный юнец, который сначала раскидал толпу нападающих, а затем и убил его, командира этого грёбанного лагеря! Такого здесь ещё не было. Да, его уже убивали и прежде, но не после того, как он был выбран лидером. Это возмущало Рымова до глубины души, и он чувствовал, что только что неплохо так упал в глазах остальных, а ещё он прекрасно помнил силу того удара, ломающего ему рёбра, от которого сразу несколько осколков вонзились ему же в сердце. Он прекрасно знал, что полагается за убийство командира… но здесь, всё же не реальный мир, тем не менее за такое одной ямы маловато будет — повесить его что ли? Но и палку перегибать не стоит — у Виктора здесь есть друзья, в том числе и среди офицеров… не простят они, а ещё его репутация… Хотя в любом случае придётся выбивать у него местоположение оружия — продать он его бы не успел, да и глупо бы это было — сначала покупать, а потом продавать по заниженной в разы цене, так что отыграться на нём он ещё, положим, и сможет, если захочет, а потом уже можно будет и повесить демонстративно, для поддержания дисциплины. Нужно только, чтобы его убили — и тогда он появится здесь. Всего одно слово по рации — и все 20 человек уже будут его ждать на месте респауна с автоматами на изготовку, и если он вздумает сопротивляться, то ему будет обеспечена длинная-предлинная череда смертей… Рымову пришлось повоевать на границе с сопредельным государством — он защищал одних, говорящих на его языке людей от других, говорящих на том же самом языке, защищал гражданских от такого же братского народа, которому десятилетиями промывали мозги их соседи — там он стал жестокосердным, вынужденный убивать, чтобы защищать… «Парадокс» — думал он — «А на деле политика и бизнес…» Всё человек опошляет, отправляет без права выбора на войну вчерашних детей, где есть лишь одно правило — либо ты — либо тебя… И потом по возвращении домой у него ещё долго крутилась в голове одна из его любимых песен — «Не стреляй»… именно поэтому он отказывался принять необходимое решение об атаке на военную часть, не желая ни развязывать войну, ни стрелять в таких же молодых ребят, таких же соотечественников как и те тогда… для него это не могло быть игрой… Эти воспоминания заставили его, проснувшуюся было, кровожадность отступить понемногу в дальние и тёмные уголки его личности.
Время шло, но столь ожидаемого оповещения всё не поступало, а под утро к нему пришла Ксения Пальцева, которая согревала его постель холодными ночами, и это окончательно вернуло его к нормальному состоянию.
Утром он отправил в Город отряд из тех 20, что были в лагере, пока остальные были заняты поисками беглеца, за оружием и вернулся досыпать, как, впрочем, и большая часть лагеря — до подъёма на завтрак был ещё час, и те, что отправились в Город как раз должны были успеть до туда дойти, чтобы появиться в безопасной зоне уже после еды.
Он уже заканчивал есть, когда на завтрак начала приходить вторая смена — уже с неделю игровая система выводила всех из капсулы по своему решению, и если раньше первая смена всегда была первой, то сейчас случайным образом все перемешивались. Он видел, как в столовую зашёл слегка помятый Виктор, видел множество неприязненных взглядов, направленных на него, и был весьма удивлён, что к пятерке его друзей, громко его встретивших аплодисментами, постепенно присоединились и другие, признавая своё поражение во вчерашней схватке и безрезультатном преследовании. Самыми непримиримыми оказались, естественно, те, которых он убил, большинство же остальных не питали личной антипатии.
…а мы думали, это был кабан… — услышал Рымов обрывок разговора.
Скрылся, значит… Ну что ж — поздравляю, однако это ещё не конец, и я вызнаю у тебя всё. — произнёс Рымов, признавая поражение в битве, но не в войне, подходя к Виктору после того, как закончил трапезу.
Повторюсь — я не причастен к этому инциденту. — ответил Виктор.
Ага, конечно, а столько людей просто решило тебя оговорить… Не перебор ли? Поступи уже как мужчина.
Перебор обвинять невиновного человека и гоняться за ним как за зверем, угрожая пытками. Вот это не по-мужски.
Рымов сдержался, лишь улыбнувшись уголками губ, и кивнул, уходя, хотя и тяжело было не врезать по этой наглой и самодовольной физиономии.
После завтрака Рымов отменил ежедневный утренний график и разрешил всем досыпать, но выспаться им сегодня было не суждено — забарабанив по двери, его разбудил радист:
Нападение! Наших зажали в лесу, передают, что солдаты, около сотни и штук десять БТР. - отрапортовал Прокопенко.
На обратном пути? — спросил тут же Рымов через дверь, вставая и накидывая одеяло на Пальцеву.
Да, и наши гружёные, даже вернуться в город вряд ли смогут.
Рымов в это время собирал в левую руку одежду, затем быстро открыл дверь и вышел, тут же закрывая её за собой.
Буди всех. Выступаем. Я к рации. — приказал Рымов, у них давно завелось, что радист был ещё и адъютантом.
Так и не переодевшись, он вернулся в свою комнату, где разбудил и ввёл в курс дела Ксению — она оставалась в лагере с дозорными на стенах, и направился к массивной армейской рации. Он корил себя за ту глупость, что отправил в город отряд без нормальных разведчиков, так как все за прошедшую ночь вымотались. Отправь он хотя бы одного — и этого бы не случилось. Мог ведь даже и сам пойти — его «обнаружение жизни» било метров на 300, но нет — он решил, что ранним утром будет безопасно… «самодовольный дурак» — думал он про себя.
Когда уже через несколько минут все приготовления закончились, то весь их лагерь почти в полном составе покинул крепость. Хотя поначалу все были не выспавшимися и озлобленными из-за неудачной затянувшейся погони, то сейчас Рымов замечал, что во взглядах окружающих его соратников была решимость и жажда действий. Себя он считал в основном хорошим командиром, способным как разобраться в настроениях коллектива, подбадривая кого надо, или же затыкая, так и грамотно мотивировать, и оценить заслуги. И, хотя некоторые и считали, что Рымов не прав, выжидая — к возможному столкновению он был готов, имея даже в схроне гранатомёты и кумулятивные снаряды, которые, впрочем, покупал вчерашний беглец… Рымов уважал его… до недавних событий, и ненавидел его за самоуправство, независимость и за то, что тот не находил в себе сил признаться в содеянном.
Предупреждённые про технику, они сначала, не привлекая внимания, взяли на прицел БТР, которые палили по лесу с разных сторон, не обращая внимания ни на что другое, и только потом по команде совершили дружный залп. Попасть по неподвижной мишени у гранатомётчиков получилось без проблем, те же, дымясь, мгновенно прекратили вести огонь. О том, что творилось внутри бронетехники Рымов предпочитал не думать, так как прекрасно это знал… Сразу же после залпов они ринулись в атаку. Добивание зажатых со всех сторон солдат не оказалось проблемой, и уже через полчаса они возвращались обратно в свой бург, обвешанные трофеями, потеряв не более полутора десятков убитыми и с десяток ранеными.
Откладывать и дальше неизбежное Рымов больше не собирался, поэтому сразу же по возвращению в лагерь он велел радисту связаться по выданным Виктором частотам:
Приём, говорит радист Прокопенко, необходим разговор с вашим командиром.
Назовите кодовое слово.
«Порой»
Это не верное слово. Конец связи.
Пробуй другие частоты. — резко ответил Рымов на вопросительный взгляд радиста.
На третьей частоте вместо вопроса о пароле, попросили сами помощь:
Говорит Пал Саныч, мы атакованы предположительно двумя лагерями, прошу вашей помощи. Иначе мы не выстоим!
Мне нужно время подумать.
Его у нас нет!
В таком случае я сожалею.
Короче, Рымов, чего ты хочешь? И замечу, что не порядочно и глупо требовать невозможного у припёртого к стене.
Мы выступим единым фронтом против военной части, командовать буду я.
Идёт. — не раздумывая согласился аналитик.
Затем он дал задание радисту продолжать, а сам отправился собирать отряд. Выступили они незамедлительно. 70 усталых человек шли из одного боя в другой. Верней 50, так как 20 были относительно свежие из лагеря. Все же убитые в недавней стычке и некоторые раненые оставались в лагере. Они двигались не напрямик, а по дуге, чтобы зайти во фланг и тыл нападающим, после чего должен был выйти и весь лагерь Пал Саныча, что по их замыслу не должно было оставить противнику ни единого шанса. Всё так и вышло, только Рымов был весьма удивлён, что они вышли к противнику почти сразу после того, как началась стрельба. Это могло означать лишь одно — то, что аналитик следил за соседним лагерем, и сказал, что его атакуют ещё тогда, когда никакого нападения не было и в помине, а значит Рымов не просто помог ему, а влез в их конфликт. И он бы высказал аналитику всё, что о нём думает, а то и не только бы высказал, если бы не пал смертью храбрых… А так без своего командира все уцелевшие участники рейда, собрав трофеи, возвращались в свой лагерь после часовой перестрелки, хоть их и хотел запрячь Верещагин по приказу аналитика для дальнейших действий.
Кодовое слово подтвердили в одном лагере. — доложил Прокопенко, как только Рымов вошёл в офицерский дом после респауна.
Свяжись с ним.
Спустя минуту Рымов уже был на связи:
Говорит Иван Андреевич Рымов, приём.
Говорит Антон Павлович Брагин, слушаю вас.
У нас проблемы с военной частью по соседству, и предполагаю, что как только мы им станем не интересны, то они станут проблемой и других лагерей.
Согласен с вами, но наши два лагеря вряд ли смогут им что-либо противопоставить, нужно больше людей.
Будут, значит вы даёте согласие на совместное нападение?
Даю, но при том условии, что нас будет больше.
Я вас понял, тогда будем на связи.
После этого разговора он сказал выйти на связь с аналитиком, но прозвучавший сигнал тревоги от дозорного, который сообщил, что у них на пороге крупный контингент войск противника, а потом и от других часовых, передающих, что их зажимают в кольцо, заставил его сменить линию поведения:
Мы атакованы военной частью и я рассчитываю на вашу помощь…
К сожалению, я сейчас принимаю капитуляцию от Безногова и его лагеря, после чего буду занят тем же с лагерем Краюхина…
Это подождёт, жду вас здесь согласно условиям нашего уговора.
При всём моём к вам уважении, мне потребуется не менее полутора часов, чтобы выполнить мою часть сделки, так как сейчас я несколько занят.
Чёрт тебя дери! Ты втравил нас в свою войну и только благодаря нам пожинаешь сейчас её плоды! Отложи это на потом!
И я за это признателен, тем не менее всё же замечу, что не стоит в таком тоне разговаривать с тем, в чьём подчинении скоро будет уже третий лагерь. Это чревато… так что я забегу на огонёк часа через полтора-два.
Благодарю, но будет уже поздно, поэтому ждать мы вас не будем.
Вы уверены? Я же ведь не могу оставить союзника в беде…
Абсолютно уверен. Отдыхайте. И все наши будут на взводе — как бы ненароком не открыли по вам огонь…
Лишь намекнув и сдержавшись, чтобы не усугублять ситуацию, Рымов прервал связь, и приказал соединить с Брагиным, в это время начался миномётный обстрел:
Антон Павлович, это снова Рымов, на нас напали, и я прошу вашей помощи.
Мне нужно подумать.
Надеюсь не долго, так время для нас сейчас — роскошь, которой нету… и на полученные трофеи мы не претендуем.
Я вас понял, что у вас там за взрывы?
Нас обстреливают из миномётов.
Объяснив ему местоположение лагеря, и надеясь, что хотя бы из практической выгоды тот всё же придёт, Рымов присоединился к защитникам крепости.
Противник пришёл без техники, видимо, не желая её терять, но количества живой силы, которая сейчас была укрыта за деревьями, с лихвой хватало на успешный штурм, не говоря уже о наличии артиллерии… Ничего существенного они сделать не могли — любая их вылазка была обречена на провал, и всё, на что они были способны, так это пытаться остаться в живых под обстрелом, в ожидании штурма, да отвечать редким огнём со стен по тем, кто высовывался из-за деревьев, стараясь самим не пасть жертвой вражеских снайперов — для этой цели Рымов выделил все пять снайперских винтовок СВДН из своего схрона. Всё это Рымов уже проходил — точно так же юнцы, вставшие под ружьё из-за обязательной воинской повинности соседнего государства обстреливали дома, больницы и школы самопровозглашенных республик, чьи границы и население Рымов защищал. И сейчас миномёты так же планомерно уничтожали лагерные постройки — уже был повреждён офицерский домик и одна из казарм, и по всей территории лагеря находились воронки от взрывов. От этой картины у Рымова сердце обливалось кровью, и он проклинал своё упрямство и миролюбие. Вдруг наступила тишина, после чего до донёсся шум автоматных очередей. Поняв что к чему, Рымов тут же вывел свой лагерь в контратаку. Он разбил свой отряд из 62 человек на 3 группы, которые атаковали неприятеля по трём сторонам, зажимая его в тиски между подошедшим подкреплением. Ещё около двадцати оставались на стенах, остальные погибли при обстреле. Враг же в ответ на эту атаку ретировался по всем фронтам, не зная численность наступающих и не желая, по всей видимости, терять вооружение, и уже спустя четверть часа вокруг их лагеря остались только люди Рымова, отряд Брагина и порядка сотни трупов, с которых уже вовсю собирали трофеи. На своих Рымову пришлось пару раз гаркнуть, чтобы они не лутали павших. Как он и обещал Брагину — на трофеи он не претендовал. Поблагодарив Антона Павловича, Рымов откланялся — необходимо было незамедлительно приступить к ремонту полуразрушенной крепости, чтобы не ночевать под открытым небом. Повреждены были все казармы, из которых одна нуждалась в капитальном ремонте и офицерский дом — один снаряд угодил прямо в комнату Рымова, разворотив её до основания, остальные же снаряды посекли стены и другие комнаты. Наспех прикрыв обломками досок дыру в полу, Рымов поставил в приоритет ремонт казарм, нежели своих покоев, и принял решение о временном переезде в барак.