– Да, – ответил он.
Королева взяла его за подбородок, подняла голову и долго глядела ему в лицо. Дигори попробовал смотреть на неё, но потупился. Наконец она отпустила его и сказала:
– Ты не волшебник. Знака чародеев на твоём лице нет. Наверное, ты слуга какого-нибудь чародея. Колдовал он, а не ты.
– Колдовал мой дядя, – ответил Дигори.
Неподалёку что-то затрещало, загрохотало, обвалилось, и пол снова дрогнул.
– Тут оставаться нельзя, – совершенно спокойно сказала королева. – Дворец скоро рухнет. Идёмте. – И протянула одну руку Дигори, другую – Полли.
Та хотела было воспротивиться, но ничего сделать не могла. Говорила королева спокойно, двигалась – быстро, и не успела Полли опомниться, как очень большая и сильная ладонь схватила её за левую руку.
«Какая она противная, – подумала Полли. – И сильная какая, может руку сломать. И ведь левую держит, теперь я не достану жёлтое кольцо. Правую руку в левый карман незаметно не сунешь. Главное, чтобы она про кольца не узнала. Хоть бы Дигори не выдал! Ах, жаль, нельзя с ним поговорить!»
Королева повела их в длинный проход, а оттуда – в настоящий лабиринт залов, лестниц и двориков. Где-то рушились куски потолка или стен, и одна арка упала сразу после того, как они под ней прошли. Приходилось бежать рысцой, хотя сама королева лишь крупно шагала в полнейшем спокойствии. «Какая она смелая! – думал Дигори. – И сильная какая. Поистине королева! Надеюсь, она расскажет, где мы».
Пока они шли, королева и впрямь кое-что объяснила:
– Вот эта дверь – в подземелье, а по этому проходу водили на пытки. Тут пиршественный зал, где мой прадед перебил семьсот вельмож, прежде чем они приступили к ужину. У них были мятежные мысли.
Наконец они дошли до особенно просторного зала, и Дигори подумал, что это, как сказали бы мы, вестибюль. И точно, в другом его конце были высокие двери то ли из чёрного дерева, то ли из чёрного металла – в нашем мире такого нет. Засовы на них располагались слишком высоко даже для королевы, и Дигори подумал, как же выйти, но она отпустила его, подняла руку и, гордо выпрямившись, что-то проговорила (звучало это жутко). Двери дрогнули, словно шёлковые гардины, и обрушились с диким грохотом. На пороге осталась кучка пыли. Дигори присвистнул.
– Так ли могуч твой учитель и хозяин? – спросила королева и снова сжала его руку. – Ну, это я узнаю. А ты запомни: вот что я делаю с теми, кто стоит у меня на пути.
Яркий свет и холодный воздух хлынули им в лицо (именно воздух, не ветер). Дети стояли на высокой террасе, с которой открывался удивительный вид. Да и небо над ними было необычным, солнце светило как-то тускло, стояло слишком низко, было очень большое и вроде бы старше нашего, словно устало смотреть на мир и вот-вот умрёт. Слева, повыше, светила большая звезда, так что нельзя было понять, ночь это или день.
– Гляди на то, чего никто не увидит, – сказала королева. – Таким был Чарн, великий город, столица властелинов, чудо света, быть может – чудо всех миров. Есть такие владения у твоего дяди?
– Нет, – сказал Дигори, но ничего объяснить не успел, ибо королева продолжила:
– Теперь здесь царит молчание. Но я глядела на город, когда он был полон жизни. И сразу, в единый миг, по слову одной женщины, он умер.
– Кто эта женщина? – несмело спросил Дигори, и без того зная ответ.
– Я, – ответила королева. – Я, последняя владычица мира, королева Джадис.
Дети молча стояли рядом с ней и дрожали от холода.
– Виновата моя сестра, – сказала королева. – Она довела меня, будь проклята вовеки! Я хотела её пощадить, но она не сдавалась. Всё её гордыня! Мы спорили о праве на власть, но обещали друг другу не пускать в ход колдовство. Она всё предрешила, когда попыталась навести на меня чары. Как будто не знала, что в этом я сильнее! Как будто думала, что я не воспользуюсь словом. Она всегда была слабой и глупой.
– Словом? – спросил Дигори. – Каким?
– Это тайна тайн. Прежние властелины были слишком мягки и глупы, чтобы её использовать, но я…
«Нет, какая гадина!» – подумала Полли.
– А как же люди? – спросил Дигори.
– Какие люди? – не поняла королева.
– Простые, которые здесь жили, – сказала Полли. – Они же вам ничего не сделали!
– Что за чушь! – воскликнула королева, не оборачиваясь к ней. – Они мои подданные.
– Не повезло им, однако, – тихо заметил Дигори.
– Я забыла, что ты и сам из таких. Тебе не понять государственных интересов. Запомни: то, что нельзя тебе, можно мне, ибо я великая владычица и на моих плечах судьба страны. Наш удел высок, мы одиноки.
Дигори вспомнил, что дядя произнёс те же самые слова; правда, сейчас они звучали убедительнее – должно быть, потому, что старик не так красив и величав.
– Что же вы сделали? – спросил Дигори.
– Я всех заколдовала. Ты видел: мои предки погружали в сон самих себя, когда уставали править, – вот и я, заколдовав всех, присоединилась к ним, чтобы спать, пока кто-нибудь не позвонит в колокол. Скажи, твой мир хоть немного веселее?
– По-моему, он гораздо лучше! – сказал Дигори.
– Что же, – промолвила королева, – идём туда!
Дети в ужасе переглянулись. Полли сразу невзлюбила её, Дигори же понял теперь, что при всей её красоте на Землю её лучше не брать, и, покраснев, пробормотал:
– Собственно, там… нет ничего интересного… Вам будет очень скучно… Смотреть не на что, знаете ли…
– Ничего, скоро там будет на что посмотреть.
– Нет-нет! – поспешно заверил Дигори. – Вам не разрешат у нас колдовать!
Королева презрительно усмехнулась.
– Глупый детёныш! Твой мир будет ползать у меня в ногах. Говори свои заклинания, и поскорей!
– Какой ужас! – шепнул Дигори растерянной Полли.
– Неужели ты боишься за своего дядю? – спросила королева. – Если он выкажет мне должное почтение, я сохраню ему жизнь и власть. Я не собираюсь бороться с ним. Наверное, он великий чародей, если сумел послать тебя сюда. Он король твоего мира?
– Нет, что вы! – возразил Дигори.
– Ты лжёшь, – сказала королева. – Все чародеи – короли. Разве может презренный люд овладеть тайнами? Хорошо, молчи, я и так всё знаю. Дядя твой – великий властитель и чародей вашего мира. Пользуясь своими чарами, он увидел в зеркале или в пруду отблеск моего лица и, пленённый моей красотой, создал магическое средство. Оно едва не погубило ваш мир, но ты попал сюда, преодолев пространства между мирами, чтобы умолить меня и отвести к нему. Отвечай, я угадала?
– Н-не совсем… – пробормотал Дигори, а Полли воскликнула:
– Совсем не угадали! Какая чепуха, честное слово!
– Это ещё что? – удивилась королева и ловко схватила Полли за волосы на самом затылке, где больнее всего, и при этом, конечно, выпустила её руку.
Крикнув друг другу: «Быстрей!» – дети схватили свои кольца. Надеть их не пришлось – зачарованный мир сразу исчез, откуда-то сверху забрезжил мягкий зелёный свет.
Глава шестая. Как начались несчастья дяди Эндрю
– Пустите! Пустите! – крикнула Полли.
– Я тебя и не трогаю! – сказал Дигори, удивившись, что она обращается к нему на «вы».
И головы их вынырнули из пруда в светлую тишь леса. После страшной и дряхлой страны, из которой они спаслись, он казался ещё более радостным и мирным. Если бы могли, снова забыли бы, кто они, и погрузились в сладостный полусон, слушая, как растут деревья, но им мешало немаловажное обстоятельство: выбравшись на траву, они обнаружили, что королева, или колдунья (зовите её как хотите), уцепилась за волосы Полли. Потому несчастная девочка и кричала: «Пустите!»
Дядя Эндрю не сказал им и не знал, что кольцо совсем не нужно надевать, можно даже его не трогать, а просто коснуться того, кто его надел. Получается вроде магнита: одно кольцо вытащит всё остальное, как намагниченная булавка – мелкие предметы.
Теперь, в лесу между мирами, королева изменилась – стала бледнее, настолько бледнее, что красота её поблекла. Дышала она с трудом, словно здешний воздух был ей противопоказан. Дети почти совсем не боялись её.
– Отпустите мои волосы! – воскликнула Полли. – Что вам нужно?
– Да, пустите её! – поддержал Дигори. – И немедленно!
Вдвоём они были сильнее, чем она (во всяком случае здесь), и им удалось вырвать волосы из её рук. Она отпрянула, задыхаясь; глаза её горели злобным страхом.
– Быстро! – сказала Полли. – Меняй кольцо и ныряй!
– Помогите! – закричала колдунья, но голос её был слаб. – Пощадите меня! Возьмите с собой! Не оставляйте в этом страшном месте! Я тут умру.
– Рады бы, – важно сказала Полли, – но государственные интересы не позволяют… Как у вас, когда вы убили тех людей. Быстрее, Дигори!
И они переменили кольца, но тут Дигори сказал:
– Ах ты, господи! Что же мы делаем? – Волей-неволей он немножко жалел королеву.
– Не дури, – ответила Полли. – Честное слово, она притворяется. Скорей!
И они ступили в пруд, ведущий домой («Хорошо, что мы его пометили», – подумала Полли), но Дигори почувствовал, что к уху его прикоснулось что-то холодное. Когда очертания нашего мира уже выплывали из мглы, он понял, что его держат за ухо двумя пальцами, и стал вырываться, брыкаться, но тщетно – по-видимому, колдунья вновь обрела свою силу. Наконец перед ними возник дядин кабинет и сам дядя, взирающий в изумлении на невиданное существо, которое Дигори доставил из другого мира.
Понять его можно. Королева вполне оправилась, и здесь, среди обычных земных вещей, вид её был поистине страшен. Дети тоже не могли оторвать от пришелицы глаз. Прежде всего поражал её рост – до сих пор дети не понимали, как она огромна. «Вроде бы и не человек», – подумал Дигори, и был прав, ибо в жилах властителей Чарна течёт и кровь великанов. Ещё сильнее поражала её красота, её гордыня и дикая ярость. Дядя кланялся, егозил, почти плясал перед ней, казался совсем ничтожным, однако Полли заметила, что они чем-то похожи. Похожи они были именно тем, чего не нашла королева в лице Дигори. Хоть одно хорошо: теперь дети не боялись дядю Эндрю, как не испугается червя тот, кто видел змею, коровы – тот, кто видел бешеного быка.
«Тоже мне чародей! – подумал Дигори. – Вот она – это я понимаю».
Дядя всё кланялся, угодливо потирая руки. Он хотел бы сказать что-нибудь учтивое, но не мог – во рту пересохло. Опыт оказался успешнее, чем ему хотелось; всё же дядя не ждал опасностей для себя. Столько лет колдовал, стольким вредил, но такого с ним не бывало.
Наконец колдунья заговорила негромко, но так, что задрожали стены:
– Какой чародей привёл меня в этот мир?
– Э… э… хм… мэм, – пролепетал дядя, – чрезвычайно польщён… премного обязан… почитаю за честь… э… э… э…
– Где чародей? – крикнула королева. – Отвечай, шут!
– Э… э… это я, мэ-э-эм. Надеюсь, вы простите этих мерзких детей. Поверьте, я ни сном ни духом…
– Ты чародей? – переспросила королева, сделала один огромный шаг, схватила старика за седые лохмы и откинула назад его голову.
Лицо его она изучала долго, как и лицо Дигори. Дядя моргал и нервно облизывал губы. Насмотревшись, она отпустила его, так что он стукнулся спиной о стену, и сказала:
– Так. Чародей… своего рода. Стой прямо, пёс! Помни, перед кем стоишь. Кто научил тебя колдовству? Королевской крови в тебе нет.
– Э… а… не то чтобы королевской… – забормотал дядя. – Но мы, Кеттерли, древнего рода… старый, знаете ли, род… из Дорсетшира…
– Хватит! – крикнула колдунья. – Я знаю, кто ты. Ты мелкий колдун-недоучка, и колдуешь ты по книгам. В сердце твоём и в крови нет колдовского дара. Там, у себя, я управилась с такими тысячу лет назад. Здесь – разрешу тебе служить мне.
– Пре-премного обязан… очень рад… верьте совести, – пролепетал дядя.
– Много болтаешь! Вот тебе первая служба. Вижу, тут большой город. Немедля раздобудь колесницу, или ковёр-самолёт, или объезженного дракона – словом, то, что годится для ваших королей и вельмож. Потом доставь меня туда, где я найду рабов, драгоценности и одежды, приличествующие моему сану. Завтра начну завоёвывать ваш мир.
– Я… э… а… закажу сейчас кеб, – выговорил дядя.
– Стой! – приказала колдунья, когда он направился к двери. – Не вздумай предать меня. Я вижу сквозь стены и сквозь череп. Если ты мне изменишь, я наведу такие чары, что, где бы ни присел, сядешь на раскалённое железо, где бы ни стал, станешь на лёд. Ступай!
Дядя вышел, очень похожий сейчас на поджавшую хвост побитую собаку.
Дети боялись, что королева обратит свой гнев на них, но она, по-видимому, забыла, что случилось в лесу. Я думаю (и Дигори тоже думает), что ум её просто не мог ни вместить, ни удержать такого мирного места, и, сколько вы её туда ни берите, как долго ни держите, она ничего о нём знать не будет. Сейчас она детей не замечала. Смотрите: там, у себя, она совсем не замечала Полли, потому что пользы ждала лишь от Дигори. Теперь, когда ей служил дядя Эндрю, она не замечала и мальчика. Должно быть, все колдуны такие. Им интересны только те, кого можно использовать; они очень практичны. Итак, в комнате царило молчание, и только королева сердито постукивала об пол ногой. Наконец она сказала как бы про себя:
– Что он там делает, старый дурень? Ах, кнут не захватила! – И кинулась из комнаты, не глядя на детей.
– Ой! – радостно выдохнула Полли. – Ну, я пошла, очень поздно. Может, я ещё загляну.
– Да-да, приходи скорее, – попросил Дигори. – Какой ужас, когда она тут! Надо что-то придумать.
– Пускай твой дядя думает, – сказала Полли. – Он же всё затеял.
– Только ты приходи, а? Не бросай меня, я сам не выкручусь!
– Я пойду сейчас по туннелю, – сказала Полли довольно холодно. – Так быстрее. А если ты хочешь, чтобы я вернулась, попроси прощения.
– Это как же? – удивился Дигори. – Только свяжись с девчонками… Да что я сделал?
– Ничего, – ехидно заметила Полли. – Так, чепуха, руки мне вывернул, как разбойник… и позвонил в этот колокол, как идиот… и в лесу дал ей себя схватить, когда мы ещё в пруд не прыгнули… а так – ничего!
– Вон что! – ещё сильней удивился Дигори. – Ладно, я виноват. Вообще-то я правда жалею, что позвонил в этот колокол. Слышишь, я попросил прощения. Значит, ты приходи, не бросай меня. Хорош я буду, если ты не придёшь.
– А тебе-то что? Это же мистеру Кеттерли сидеть на железе и стоять на льду.
– Да не в том дело! Мама – вот что важно. Представь себе, что эта к ней ворвётся! Насмерть перепугает…
– Правда, правда! – совсем иным тоном сказала Полли. – Ну хорошо. Мир, мир навсегда, и так далее. Я приду… если смогу. А сейчас мне пора.
И она нырнула в проход, который казался теперь не загадочным, а самым что ни на есть будничным.
Мы же с вами вернёмся к дяде Эндрю.
Когда он шёл вниз с чердака, сердце у него билось как сумасшедшее, то и дело приходилось отирать лицо платком. Войдя к себе в спальню, он заперся на ключ и прежде всего полез в комод, где прятал от тёти Летти бутылку и бокал. Выпив какого-то неприятного взрослого зелья, он перевёл дух.
«Нет, чёрт знает что! – повторял он про себя. – Какой кошмар! Я просто разбит! Это в мои-то годы!»
Потом он налил ещё и выпил и лишь тогда стал переодеваться.
Вы не видели таких одежд, а я их помню. Дядя надел высокий твёрдый сверкающий воротничок, в котором и головы не опустишь, белый жилет в цветных узорах, выпустив из кармашка золотую цепочку, достал свой лучший фрак, который носил только на свадьбы и похороны, и почистил лучший цилиндр. На комоде стояли цветы (их ставила тётя), и он сунул один в петлицу, а в кармашек, расположенный повыше того, с цепочкой, положил носовой платок (теперь таких не купишь), покапав на него сначала мужскими духами. Потом, вставив в глаз монокль с чёрной лентой, дядя Эндрю подошёл, наконец, к зеркалу.