Собрались по-быстрому. "На рыбалку не хочешь съездить?", - в шутку спросил Санек. "Почему бы и нет?", - Сергей подумал, что проветриться ему не помешает. "Хватит уже делать из себя мученика. Светлану горькими мыслями не вернешь". Зачем врать самому себе?
Сказано - сделано. Рыбалка - так рыбалка. Сергей метнулся в городской "Рыболов". Прикупился. Сапоги, комбинезон. Санек ржал, говорил, что похож на манекен. В дороге больше молчали. Сергей чувствовал, что Сашке невтерпеж. Ну о чем рассказывать? Друг друга они знали давно. Хоть и редко виделись. Какие могут быть разговоры между старыми друзьями? Как жизнь? Потихоньку. Работа? Работаю. Семья? Так нет семьи. За пять минут можно выдать все последние новости.
"Да, довела она тебя", - мелькало в Сашкином взгляде. Сергей молчал. Он боялся признаться. И, прежде всего, самому себе, как сильно на него подействовало расставание. Осунулся. Помрачнел.
Подъехали к озеру. Вышли, размяли ноги, выгрузились.
- Машину здесь оставим, никуда не денется, - Санек подхватил чехол с удочками, Сергей забрал мешок с пожитками. Расположились. Сашка учил друга тонкостям ремесла, и Сергей прилежно запоминал. "Кто знает, может и проснется во мне любитель за рыбкой сходить?"
Наконец сели за стол. Санек тут же взялся за расспросы. Говорить было трудно, но под бутылочку и неприхотливую закуску язык у Сергея зажил собственной жизнью, и довольно скоро Сашка знал уже многое из личных неудач дружка. Рыбалка Сергею стала не так важна, как попытка высказаться. Санька посмеивался, да подкидывал дровишек в топку Серегиных переживаний. Позолоченный заходящим солнцем вечер накрыл их полянку. Что-то плеснуло в озере, прокричала птица. Это были последними воспоминаниями опьяневшего Сергея.
Тело пробил озноб. Сергей приоткрыл один глаз и осмотрелся. "Кажется я в палатке". Он припомнил вчерашний вечер и его замутило. "Надо освежиться". Только-только начало светать. Сергей поежился, потер плечи и решил пройтись вдоль озера. Вчера он так и не осмотрелся и сейчас с интересом разглядывал незнакомое место. Обрывки тумана медленно тянулись над заболоченным берегом. Тут и там виднелись гнилые коряги. Дальше темнел лес. Зашуршал камыш. В тихом влажном рассвете прозвенел птичий крик:
- Тюю-лии, тюю-лии.
Такой громкий, осязаемый, что поначалу заставил остановиться. А потом, словно петлей, голос опутал Сергея. И потянул за собой. Сквозь серый камыш, через черную вязкую жижу. Сергей кинулся на зов. "Что я делаю?!"
- Где ты? Где? - метался он, черпая сапогами болотистую воду.
- Тюю-лии. "Здесь", - отвечали ему. - "Сюда".
- Иду!
Упал. Вновь поднялся. На руках, по локоть, черная грязь. Где-то мелькнуло красным. Что это? Внутри мерзким зверьком заскреблась тревога. Сергей застыл. Он увидел! И ему стало страшно. Птица с человеческим лицом. Большая, яркая птица с лицом девушки.
"Что-то с мозгами моими не так. Я же вижу птицу, ее оперение, крылья, хвост, но что с головой? Голова человеческая! Так нельзя! Не может быть у птицы человеческого лица!"
"Птичьи" губы вытянулись, из овала рта послышался зов одиночества и тоски: - Тюю-лии, тюю-лии. "Приди, помоги".
- Ты куда пропал? Я все озеро три раза обежал. Думал... утоп..., - Сашка замолчал, с испугом разглядывая друга. Тот стоял весь испачканный, волосы слиплись, глаза белесые, словно мутное стекло. А Сергей словно и не замечал своего состояния.
- Здесь я был. Прошелся малек. Проснулся, дай, думаю, прогуляюсь.
- Малек? Знаешь сколько сейчас времени? - Сашка явно сдерживался, чтобы не наорать. - Что случилось-то?
- Говорю же. Пошел прогуляться. А тут крик. Жалобный такой. Вижу, птица странная какая-то. Не то - сорока, не то - ворона... Только яркая вся. Перья прям переливаются. Мне по первой показалось, что баба на бревне сидит.
- Какая баба? - Сашка уже шел к машине и даже не обернулся.
- Ну, женщина. Только паутинку с глаз смахнул - а ее уж и нет. И птица сидит на бревне.
Санек остановился и внимательно поглядел на Сергея.
- Ладно, поехали отсюда.
С той поездки прошла неделя. Сергея мало заботило, что старый друг ему не верил. Замкнутый и неразговорчивый, он был даже рад этому. Не хотелось никому ничего доказывать. Но воспоминание съедало его изнутри. Ночи. Ночи стали испытанием. Сны. Сны - как туман. На утро ничего не разобрать. Сергею вспомнились призрачные белые полотнища над заболоченным берегом. Птичий крик. "Все повторяется".
Еще одна ночь. Разбуженный каким-то движением, он приоткрыл глаза, включил ночник... и подпрыгнул от ужаса - на кровати, совсем рядом, сидела страшная птица и глядела него. Девичье лицо казалось бледным и размытым. Ярко-красные губы уже вытянулись в трубочку. Сергей не стал ждать, резко махнул ногой, пытаясь скинуть мерзкую тварь, но нога прошла сквозь воздух. Видение исчезло. Он откинулся на подушку и зажмурился, сдерживая слезы.
- Серег, зайди, - на площадке стояла соседка тетя Марина. Понурый Сергей зашел в ее квартиру. После смерти родителей, все почему-то решили, что просто обязаны присматривать за ним. Сергея это выводило из себя, но будучи не конфликтным человеком и не желая портить отношения с соседями, он делал вид, что принимает их опеку.
- Рассказывай, что с тобой? Это из-за Светки? Да ну-у... Плюнь на нее, - тетя Марина махнула сжатым в руке полотенцем. - Найдешь еще себе. Не забивай голову.
"Рассказать ей или нет?" На кухонном столе стоял старый будильник. Сергей уставился на него, отрешенно следя за секундной стрелкой. "Хуже не будет". И все ей рассказал. К его удивлению, тетя Марина ни сколько не удивилась. Только головой мотала из стороны в сторону.
- Да-а, угораздило тебя. Сереж, давай я тебя сведу... Есть тут одна. Про нее многие говорят.
- Про кого?
- Бабушка есть одна. Все Селянихой зовут. По имени-отчеству - Варвара Петровна, а между собой - Селяниха. Знает заговоры всякие, молитвы от хворей. Может помочь. Ты глянь-ка на себя, в кого превратился. Сходи к ней, говорю. Я адресочек дам. И деньжат захвати.
- Терять уже нечего, - проговорил Сергей, а у самого затеплилась надежда.
- Ты ей деньги в руки не давай, - напоследок наставляла его тетя Марина, - да и не спросит она.
- А сколько денег?
- Да сколько не жалко.
Сергей не успел закончить свой рассказ, как старушка понимающе закивала головой.
- Знаю я ее.
- Кого?
- Лярву эту. Ишь ты, птицей вырядилась. Держись, паренек. Дал слабинку. Теперь она туда бить будет. Слабинку она ищет в человеке, любую трещинку в душе, через которую и будет томить, пока не изведет.
- Так что это такое? Кто - она?
- Душа девичья плачет. Просит, чтобы помолились за нее, грешную. Не верь ты ей! Душегубка она. Сама руки на себя наложила, а теперь и других за собой тянет. Ты не первый, кого она поймала на жалобы свои.
Старушка надолго уставилась в окно. Задумчивый взгляд ее блуждал по соседским домам, тонкие губы шевелились. Сергею было неприятно за этим наблюдать и он отвернулся.
- Ты вот что, - старушка вновь смотрела на него, - сходи в церковную лавку, купи лампадку. Бабушка ушла в комнату и скоро вернулась с листком бумаги.
- Вот, читать будешь. Архангелу Михаилу. Днем дела свои делай, а к вечеру начинай читать.
Сергей крутил в руках исписанный клочок бумаги: - Так не крещенный я, - тихо запротестовал он. - И в церковь не ходил.
Старушка горестно всплеснула руками: - Это нужно не ЕМУ, дурень. Это нужно тебе.
- Сколько читать? Спорить было бессмысленно.
- Сколько сил хватит, - серьезно проговорила Селяниха. - Одно наказание тебе - не спать. Лампадку зажги, да гляди, чтобы не потухла. На третью ночь сама должна погаснуть. Ровнехонько в двенадцать ночи. Не углядишь - сам следом пойдешь. Только..., - ведунья что-то недоговаривала. Снова села напротив, отвернувшись к окну.
У Сергея вспотели ладони, купюра жгла карман. Он порывисто встал и аккуратно положил деньги на стол. Бабушка даже не посмотрела на него.
Выйдя из подъезда, Сергей попытался вздохнуть, но словно пробку вбили в горло.
- Тюю-лии, тюю-лии, - мозг пронзил звонкий перелив.
Церковь была неподалеку, через дорогу. Рядом расположился деревянный ларек. Зачем-то оглядываясь, страшась чего или стыдясь самого себя, Сергей открыл дверь церковной лавки. Теплый свет позолоты обволок его. Он робко застыл в дверях.
- Господь с нами, - встретила его приветливая женщина. Очки с толстыми стеклами. Внимательные глаза.
- Мне нужна лампада. Домой. Для себя, - зачем-то добавил Сергей.
Продавец показала на полку и Сергей, не рассматривая, выбрал первую попавшуюся.
- Вот эту.
Принимая оплату, женщина не сводила глаз с молодого человека.
- Скорбь чужая на тебе. Упокой душу грешную...
Словно мысли прочитала.
Сергей вернулся домой, прошел в комнату и поставил лампаду на стол. Зеленый стеклянный графинчик с золотистой жидкостью прятал в себе его судьбу.
Ночью громкий крик переполошил весь подъезд. Кричали из 65-й квартиры. Когда вызванные полицейские взломали дверь, то всем присутствующим предстала печальная картина: в углу комнаты, в кресле, распласталось бездыханное тело Сергея. Возле кресла валялся изорванный клочок бумаги. На столе стояла церковная лампада. Стекло почернело и треснуло, масло растеклось по столу, а по комнате витал горький запах тлена.
Варвара Петровна сидела у окна, положив худые руки на передник. Ее взгляд все также блуждал по чужим окнам. Она сделала, что смогла. Не могла поступить иначе. Но ему уж было не подняться. Опоздали они...