– Роман Алексеич, это Велесов. Какие будут распоряжения?
– А, привет ещё раз. – Винский, судя по звукам, что-то печатал на клавиатуре. – В общем, смотри. В самих деревнях Варакинского района Храбрых нет. Во всяком случае, мы ни одного пока не выявили. А это означает, что тебе придётся поселиться там же, где жил Бекетов. – Голос командира стал виноватым, и Илья мог его понять: Костя, чтобы не подвергать опасности местных жителей своим постоянным присутствием, жил не в деревне, а в охотничьей избушке прямо в лесу. Без электричества, само собой.
– А я и не против. – Илья улыбнулся. – Только вот от моего участка далековато. Это же у самой границы другого района. А других таких же избушек там не найдётся? Поближе к Перово.
– Хм-м… Тут ты прав. Это ж мы почту твою ненаглядную в дополнительные расходы вгоним. Бензин-то они тебе оплачивают. Ладно, я ещё поспрашиваю. Утром сообщу. Ты всё – до дому?
– Так точно. К председателю ещё загляну и поеду.
– Ну давай, до связи. – Винский отключился. Илья спрятал телефон и поднялся на крыльцо администрации.
Михаил Семёнович снова напоил Илью восхитительным кофе и выслушал его рассказ о решении руководства страхоборцев относительно «варакинской проблемы».
– Ну, патрулирование леса – оно в любом случае, конечно, хорошо, – протянул он. – А вот ты бы ещё и в самом посёлке понаблюдал. Прямо в здании администрации. Может, следы какие найдёшь.
– У меня со следами не очень. – Илья поморщился. – Не такой я сильный, как Костя, но я обязательно всё проверю. А вообще думаю – Винский сам туда съездит. Их же это тоже касается.
– Хорошо бы, если так… – Председатель побарабанил пальцами по столу. – Ну а насчёт переезда… Поможем чем сможем. Только дом найдите. У нас на территории точно таких жилых избушек не осталось. Развалины одни.
– Колдуны живут в развалинах, – усмехнулся Илья. Председатель остро глянул на него… И кивнул. Всё верно, колдуны и есть. А как их ещё назвать-то? Колдуны на службе у сельской администрации. Привет, двадцать первый век…
3. Покой и беспокойство
Ранним воскресным утром к дому Ильи подъехал древний ГАЗ-53 с типичной голубой кабиной «прямо из советских времён». Илья и усатый водитель быстро закидали в кузов немногочисленные пожитки переселенца, и машина тронулась в путь, трясясь на грунтовке и бренча, будто рассыпалась на ходу.
Накануне Илья по очереди обошёл все дома моховцев и попрощался, отказываясь от угощений и чая, ссылаясь на то, что уже поужинал. Однако бабульки не сдались и с самого утра притащили ему и пирогов, и «каралек», и сушёных грибов, и варенья.
– На новом месте всё пригодится! – внушительно сказала Ольга Серафимовна, решительным жестом отметая любые возражения.
Ну вот как с ними спорить?.. Взял целую сумку продовольствия, поклонился чуть не в ноги. И уехал на верном мотоцикле, чуть поотстав от пылящего «газика».
Новый дом просто сразил Илью на месте. Настоящая избушка лешего: крошечная – метра три на четыре, не больше; стены из толстенных брёвен, двускатная крытая дранкой крыша, одно крошечное оконце и массивная дверь, запирающаяся изнутри на огромный кованый крючок. Чтобы медведь не вломился, что ли?..
Внутри имелись печь-«голландка», грубо сколоченные стол, лавка и топчан. И больше ничего.
«Вот это я понимаю – аскетическая жизнь».
Надо хотя бы полки соорудить… Навес для мотоцикла. А лучше сараюшку, чтобы запиралась.
А из чего? Ни досок, ни брёвен нет. Покупать придётся. Опять же – привет, двадцать первый век: живёшь в лесу и покупаешь древесину для строительства в деревне на лесопилке. Рубить-то деревья нельзя. А вообще – если спрятать с глаз долой мотоцикл и оглядеться по сторонам, сроду не скажешь, что век на дворе двадцать первый. Может быть какой угодно, хоть пятнадцатый. Девственный лес кругом, к дому ведёт едва намеченная в траве колея, которая могла быть оставлена и тележными колёсами.
И воздух чистейший и такой сладкий, словно нет до сих пор на земле ни одного завода и ни одного кашляющего бензиновым выхлопом автомобиля…
Втащив в домик свои вещи, Илья первым делом взял ведро и отправился искать воду. Что она точно найдётся где-то поблизости, сомнений не было: кто бы стал строить такую основательную избу на большом удалении от источника питьевой воды? И действительно: буквально в двух десятках метров обнаружился ручеёк. Вода была вкуснейшей, ледяной – явно недалеко родник, с которого ручей и начинается. Отлично…
Первым делом – уборка. Илья с детства не мог приняться ни за какое серьёзное дело, не наведя сперва порядок в том месте, где будет потом от этого дела отдыхать. Орудуя веником и тряпкой на немногочисленных квадратных метрах своей новой «резиденции», он мысленно составлял план действий на ближайшее время и список необходимых покупок. Обязательно вырыть туалет… Если уж здесь придётся жить долго. Заказать пиломатериалов… Да, кстати! Написать служебку на выделение денег на эти самые пиломатериалы, раз уж председатель обещал помочь с переездом. А то никакой почтальонской зарплаты, даже с учётом жалованья от «конторы», на обустройство не хватит. А ещё надо купить хороший внешний аккумулятор и днём заряжать его на почте. В общем-то жить без электричества – не проблема, а вот без телефона на патрулировании как-то страшновато. А вдруг случится что-то, и даже помощь не вызовешь.
За такими размышлениями и отдраиванием запылённых и закопчённых поверхностей время до вечера пролетело незаметно. Пока не стемнело, Илья ещё раз сходил к ручью за водой и уже после этого принялся обустраивать дом изнутри. Застелил топчан тонким матрасом и одеялом, бросил в изголовье небольшую подушку и свёрнутый спальный мешок. Остальные вещи сложил в углу: пока нет ни полок, ни шкафа, придётся пожить среди беспорядка, чего он очень не любил. Хороший стимул поторопиться с покупкой досок…
Теперь можно было отдыхать и пить чай. Печь Илья решил не топить, опасаясь, что дымоход после стольких лет простоя может оказаться засорённым, печь задымит и испортит вечер. Поэтому, расчистив на свободном пятачке перед крыльцом сложенное из камней костровище с подставками под перекладину для подвешивания котелка, Илья развёл небольшой костерок и вскипятил воду для чая. Заодно зажёг «антикомариную» спираль – пока бегал и суетился, комары словно бы опасались приближаться к такой неспокойной «добыче»; а чуть замедлился, на полминуты присел у костра – и тут же воздух вокруг зазвенел нудными комариными песнями.
Сидя на крыльце с исходящей ароматным паром термокружкой и кульком моховских пирогов, Илья наконец впервые с момента приезда сюда расслабился – и впервые отчётливо осознал, что находится в совершеннейшей глуши, вдали от дорог и населённых пунктов, в диком месте без малейших признаков присутствия других людей.
Солнце садилось, оранжевые закатные лучи пронизывали тёмное кружево крон деревьев. Ветра не было, и лес погрузился в безмолвие, лишь изредка нарушаемое редкими птичьими перекличками в отдалении. Да и они вскоре стихли – дневные птицы готовились ко сну, ночные ещё не появились. Погожий июньский вечер убаюкивал, как кружка тёплого молока перед сном.
Совсем один… Илья сидел неподвижно, чтобы ни шуршанием одежды, ни скрипом рассохшихся досок не нарушить эту уютную тишину, не спугнуть дрёму, подкрадывающуюся к затерянному в лесу домику и к его новому обитателю, который очень надеялся стать здесь своим: не непрошеным гостем, а полноправным жителем.
На самом деле лес никогда не замолкает полностью. Тут прошуршит, там затрещит тихонько; коротко и полусонно подаст голос птичка, ей отзовётся с другого дерева сородич. Захлопает листьями-ладошками осинка, поймав никому, кроме неё, не заметное движение застывшего воздуха. Но эти звуки, кажется, только делают тишину ещё глубже, а покой и умиротворение – ещё полнее и слаще. И снова всё стихнет, и снова дрёма заскользит на мягких лапах между белеющими в темноте стволами…
Сумерки загустели синим колдовским зельем летней ночи. Илья по-прежнему сидел неподвижно и думал о том, что эта тишина как бы поглощает время, потому что она была здесь всегда – и тогда, когда здесь обосновался тот, кто построил эту избушку, и до его прихода, и задолго до того, как в окрестных лесах появились первые дороги и деревни. Эти мысли породили странное ощущение – Илья словно бы начал сомневаться в том, что сейчас в самом деле двадцать первый век, что всего в полутора десятках километров от этого места пролегает оживлённое шоссе, бегут разноцветные шумные автомобили, ползут автобусы… Это и пугало до холодка, пробегающего по позвоночнику, и одновременно бодрило, наполняло энергией; кровь играла, будто насыщенная пузырьками чистейшего кислорода, мышцы требовали нагрузки – физической, созидательной работы, а мозг – новых задач, знаний и впечатлений.
И в то же время Илья чувствовал себя как никогда живым и настоящим, и остро, до слёз счастливым, сидя здесь в абсолютном одиночестве и растворяясь в говорящей тишине ночного леса, которую многие посчитали бы жуткой, таящей в себе угрозу.
Впрочем, определённая угроза всё же есть, и она вполне реальна: хищников в этих лесах хватает. Сейчас лето, а вот к зиме придётся задуматься о том, как городской мальчик Илюша в случае чего будет справляться со стаей волков, к примеру… Ну что ж, остаётся надеяться, что «Варакинская проблема» за лето и осень как-то решится, и можно будет вернуться в деревню. Туда волки, конечно, тоже захаживают в голодные зимы… Но всё-таки среди людей как-то поспокойнее. Ну а пока – в любом случае надо быть осторожным. Есть ведь и медведицы с медвежатами, и рыси. Да и каким-нибудь кабанам ты можешь чем-нибудь не понравиться… В общем, лес – это вам не городской парк. Хорошо здесь, но расслабляться категорически не рекомендуется.
Винский говорил, что обращался в «центральную контору» с предложением выписать Илье какое-нибудь оружие, но всё упиралось в то, что на оружие требовалось разрешение, и, как выразился Петров: «Всего моего мистического обаяния не хватит, чтобы человеку с ТАКИМ диагнозом выдали соответствующую справку! Вот найди мне, к примеру, хакера, который данные Велесова сотрёт из единой базы – тогда поговорим…»
«В общем, нечего было в психушку попадать, горемыка…»
Впрочем, Илья был только рад тому, что ему не вручат какую-нибудь страшную бабахающую «дурынду», которой он всё равно не стал бы пользоваться. К возможному нападению хищников он относился философски: если не хватит ума уберечься – значит, пусть съедают, так ему и надо… Шутка, конечно. Ясно одно: и с ружьём, совершенно не умея с ним обращаться, он ничуть не менее «съедобен» для тех же волков, как и без него. Опытные люди говорят: не провоцируй – и не тронут, ты им не больно-то интересен. Если только уж совсем голод прижмёт. А тогда что? Отпугнуть выстрелом? – на это и пустое ведро сработает не хуже. А в своей способности застрелить волка или, тем более, медведя Илья вполне обоснованно сомневался: со страху скорее сам застрелится по ошибке, ну его, это ружьё, от греха подальше…
***
Потекли дни восхитительного и немного щекочущего нервы «отшельничества». Жить без электричества оказалось не так уж сложно, но уже через несколько дней Илья купил в перовском «супермаркете» туристическую газовую плитку и пару баллонов к ней – с утра разводить костерок и варить на нём еду и кипятить воду для кофе оказалось совсем не так романтично, как можно было предположить, особенно когда забыл накануне внести дрова в дом, и они отсырели от росы. Но в остальном особых неудобств «леший» не испытывал: свечи, светодиодный практически «вечный» фонарик и внешний аккумулятор, который Илья утром ставил заряжаться в почтовом отделении, а вечером забирал; от комаров – марля на дверном проеме и «охотничьи» спирали; чтение книг перед сном – на телефоне…
Иногда Илья проводил эксперименты и по несколько суток не пользовался ничем электрическим и газовой плиткой. Было… интересно, но подолгу так жить всё-таки надоедало. Да и покупные вещи вроде топора и ножовки всё равно нарушали чистоту эксперимента по выживанию в дикой природе без благ цивилизации. Поэтому Илья с сожалением констатировал, что «выживальщик» из него не получится. Ну что ж, и не надо. В конце концов, даже и в таких условиях немногие городские жители способны долго выдержать без нытья «А-а-а, где моя ванная, розетка на двести двадцать вольт, интернет и центральное отопление?!»
Зато сколько у такой жизни преимуществ! Илья впервые в жизни ощущал себя настолько свободным – без постоянного подсознательного ожидания чьего-то появления поблизости, чужого голоса, чужого взгляда в спину… Без напряжения, которое ни на минуту не покидало его среди людей; и даже идя по пустынной улице ранним утром, он порой кожей чувствовал взгляды, которые случайно или намеренно падали на него из окон.
Ненормально? Да, кто ж спорит. Но – уж как есть. Таким уродился.
И жить так – ужасно утомительно.
Илья приспособился, а куда было деваться. Научился прикидываться нормальным; слыл, конечно, не слишком общительным, но и от людей не шарахался. И никто ведь не догадывался, сколько на эту мимикрию требовалось сил! И сейчас, к двадцати пяти годам, парень иногда ощущал себя стариком, согнувшимся и едва переставляющим ноги под тяжестью некоего неснимаемого груза – посильного, но все же тяжелого.
А здесь, в десятке километров от ближайшего населенного пункта, пока Илья носился как муравей вокруг своего нового жилища с молотком, топором и ножовкой, бегал на речушку за водой, рыл яму для туалета и собирал сухие ветки для костерка – груз этот незаметно свалился с плеч и потерялся где-то в лесу.
И ради этого восхитительного чувства лёгкости уж точно не сложно было потерпеть некоторые неудобства.
Тем более что с удлинением маршрута патрулирования и дома почти не приходилось бывать. Двукратный объезд двух районов занимал целый день, и Илья возвращался в свою «избушку лешего» частенько уже в сумерках. Разводил костерок, если не было дождя; при плохой погоде – кипятил воду на плитке. Пил чай, делал необременительную обязательную работу по дому и ложился спать. Вставал с рассветом – отсутствие холодильника приучило подниматься пораньше и готовить немудреную еду на день с утра. Завтракал, пил кофе и выезжал на маршрут примерно в семь часов.
Да, рутина. Но какая умиротворяющая рутина…
Будто и нет в мире никакого Страха. Будто и не на службе – жутковатой и опасной – здесь Илья, а на некоем санаторном лечении для нервов.
Это, однако, само по себе немного настораживало. Обычно длительное затишье бывает перед бурей…
Не раз Илья мысленно называл себя параноиком за эти беспочвенные страхи. Пока не пришло время за то же самое обозвать себя чёртовым пророком.
***
Всё было спокойно. Очень долго. Целых три недели – ни малейшего сигнала, ни единого уплотнения поля Страха. Илья иногда ловил себя на мысли: а вдруг это была какая-то странная природная аномалия, которая рассосалась сама собой? Мало ли… Вон на полюсах, говорят, лёд тает. А у нас тут – Страх растаял. Народ стал больше верить в интернет и телевизор, чем в старые легенды. Вот и перестали кормить Страх, он и вымер сам собой. Как динозавры.
Но…
Не было случаев, значит? За всё время, что Илья патрулирует окрестности – ни одного?
Что ж. Всё когда-то случается впервые.
…Стоило только положить ладони на тёплую землю, как в кончиках пальцев сразу же закололо, запульсировало, словно кровь или тепло стремились излиться из рук и впитаться в рыжую лесную почву. Илья неслышно охнул и плотнее прижал руки к земле.
На глубине примерно полуметра частой сетью ползли «ручейки» холодной энергии Страха, извивались, находили собратьев, сливались с ними, утолщались, набираясь силы. Илья, затаив дыхание, вслушался. Определил, куда ползут невидимые синеватые щупальца, вскочил и бросился вперёд.