<p>
Инне опять снилось, что она лошадь.</p>
<p>
Тело у неё было большое, красивое и сильное. Она переступала стройными ногами и качала головой из стороны в сторону, стараясь разглядеть цвет гривы.</p>
<p>
– Я блондинка!</p>
<p>
Инна задохнулась от счастья и… проснулась.</p>
<p>
</p>
<p>
– Мам, а к чему лошади снятся? – спросила она за завтраком.</p>
<p>
– Ко лжи, – спокойно ответила мать, намазывая масло на хлеб.</p>
<p>
– Почему ко лжи?</p>
<p>
– Лошадь, ложь…</p>
<p>
– Это что, фонетическая каббала? – поинтересовалась Инна.</p>
<p>
– Не знаю, бабушка так говорила, – проворчала мать, протягивая Инне бутерброд. –Ты ешь лучше, а то вон какая худющая!</p>
<p>
– Ага, – поддакнула Инна. – Не в коня корм.</p>
<p>
Мать кивнула на будильник.</p>
<p>
– Не опоздаешь?</p>
<p>
Работой своей Инна дорожила.</p>
<p>
Место в военном суде Чаловского гарнизона считалось самым престижным среди уважающих себя выпускниц единственной в Чаловске средней школы. Все знали, что только там можно найти путёвого жениха и не остаться девкой-вековухой.</p>
<p>
Правда, у матери на этот счёт было другое мнение:</p>
<p>
– Ох, успеешь ещё хомут-то надеть.</p>
<p>
Собиралась Инна быстро. Белая блузка, серый костюм, волосы на затылке в пучок, короткий взгляд в зеркало.</p>
<p>
Подумав немного, она расстегнула верхнюю пуговку на кофточке, но потом, вздохнув, снова застегнула. Смотреть, в общем-то, было не на что.</p>
<p>
Упаковав себя в пальто и натянув шапку до самых бровей, крикнула:</p>
<p>
– Мам, я ушла.</p>
<p>
</p>
<p>
Зимой до старинного особняка, в котором вершился суд над проштрафившимися военными, Инна ходила не кратчайшим путём по заметённой снегом тропинке, а по расчищенной асфальтовой дорожке мимо здания городской администрации. Это было одно из самых освещённых мест Чаловска. В долгих зимних потёмках идти здесь было светлее и веселее.</p>
<p>
Впереди на площади показалась огромная городская ёлка. Лёгкие снежинки кружились, загораясь в ярких цветных огнях новогодних гирлянд. Морозец пощипывал нос и щёки, мгновенно превращая дыхание в серебристую пыльцу.</p>
<p>
Под Новый год Инне всегда становилось как-то особенно грустно и одиноко. У неё осталось всего одно заветное желание, которое она из гола в год загадывала под бой курантов. Но мечта о большой любви так и оставалась мечтой. Cкоро тридцать стукнет, а что она видит, кроме работы!</p>
<p>
У подъезда здания суда Инна столкнулась с Анжелой Кобылянской, приятельницей из отдела кадров. Кобылянская опекала Инну – приглашала вместе пообедать или выйти покурить. Инна не курила, но охотно соглашалась, потому что обычно Анжела, держа красиво на отлёте руку с сигаретой, сообщала ей последние новости и пересказывала сплетни. Например, о том, что подполковник Сивый из секретного отдела называет её «Инной Палковной» за прямую спину и плоскую грудь.</p>
<p>
– Привет! – остановила Кобылянская Инну. – Покурим?</p>
<p>
Слушать обидные сплетни о себе неприятно, но, если бы не Анжела, Инне было бы совсем одиноко в скорбном судилище. Ни девицы из архива, ни секретарши на высоченных каблуках, походившие на гарцующих шотландских пони, не воспринимали её как живое существо и за глаза называли «эта мадам». Остальные сотрудники и вовсе не замечали. Слава богу, работы невпроворот. Таких, как она, называют рабочими лошадками. И фамилия у неё подходящая – Иноходцева. На иноходцах верхом ездить удобнее.</p>
<p>
Ассоциация с ипподромом возникла у Инны в первый же день, когда она сидела в кабинете Председателя суда полковника Коновалова – крупного мужчины с широкой спиной и мощными конечностями, напоминавшего лошадь-тяжеловоза. Именно тогда она мысленно сравнила перестук секретарских каблуков в коридоре с цоканьем лошадиных копыт.</p>
<p>
Коновалов, сослуживец отца и старинный знакомый матери, встретил Инну приветливо:</p>
<p>
– Иноходцева Инна Павловна. Имел честь служить с вашим отцом. И матушку вашу знаю. Редкой души человек, интеллигентнейшая особа, – добродушно сказал он и пообещал поддерживать морально и не обидеть материально.</p>
<p>
Работа, работа, и ничего, кроме работы. И так день за днём, месяц за месяцем, год за годом. Коновалов, как и обещал, частенько интересовался, как Инне работается и не забывал выписывать настолько хорошие премиальные, что секретарши пустили слух, будто она его любовница.</p>
<p>
Да разве любовницы бывают такими!</p>
<p>
Назвать её дурнушкой язык бы не повернулся, но и красотой она не блистала. С неё… как бы забыли снять упаковочную плёнку. Вот, кажется, найти краешек, стащить аккуратненько и заиграют краски, станут объёмнее. Но желающих искать этот краешек не наблюдалось, да и сама она не знала, за что зацепиться.</p>
<p>
И только во сне, превращаясь в прекрасного белого иноходца, она чувствовала себя счастливой и свободной. То мчалась диким мустангом по жаркой прерии, то гордо шагала арабским скакуном по прошитой караванами пустыне. А проснувшись, вновь впрягалась в узду и продолжала вращать мельничный жёрнов, перемалывая зерно своей жизни во второсортную муку…</p>
<p>
</p>
<p>
Кобылянская закурила и поинтересовалась:</p>
<p>
– Ты завтра на новогодний корпоратив идёшь?</p>
<p>
– Нет, – вздохнув, отказалась Инна. – Я к маме, как всегда.</p>
<p>
Вечер литературно-музыкального клуба «На струнах ваших душ» в городской библиотеке, которой заведовала мать, вот уже много лет был единственным её новогодним балом.</p>
<p>
Кобылянская понимающе кивнула.</p>
<p>
– Правильно. Ты ведь всё равно не пьёшь и не...</p>
<p>
Анжела умолкла на полуслове. К подъезду подходил офицер. Инна видела его впервые. Высокий, атлетически сложённый брюнет лет тридцати, он был очень красив.</p>
<p>
Стены, конечно, не рухнули, земля под ногами не разверзлась, и небеса не разъялись, даже не зазвучала музыка (хотя это было бы красиво!), но сердце Инны ударило, как набат. Она смотрела на офицера неприлично долго.</p>
<p>
Кобылянская шепнула:</p>
<p>
– Капитан Вороных. Новенький, на днях оформляла.</p>
<p>
И многозначительно подтолкнув её локтем, добавила:</p>
<p>
– Холост.</p>
<p>
Но, заметив заинтересованный Иннин взгляд, грустно добавила:</p>
<p>
– Даже не думай.</p>
<p>
Офицер подошёл к девушкам. Анжела бросила сигарету и кокетливо обратилась к капитану:</p>
<p>
– Александр Сергеевич, вы на наш праздник завтра придёте?</p>
<p>
Вороных скользнул взглядом по фигуре Кобылянской и, открывая дверь подъезда, спросил:</p>
<p>
– А вы?</p>
<p>
Неизвестно, к обеим девушкам он обращался или только к Кобылянской, но ответила именно она:</p>
<p>
– Я пойду.</p>
<p>
И крупом заслонила Инну.</p>
<p>
– Тогда и я пойду, – улыбнулся капитан и скрылся за дверью.</p>
<p>
</p>
<p>
Весь день Инна думала только о Вороных, а после работы, погружённая в мечты, незаметно для себя свернула со светлой дороги на тёмную тропинку. Под ногами тихонько поскрипывал снег, а она беззвучно повторяла: «Александр Вороных. Александр. Саша».</p>
<p>
– Ай, милая, кто у тебя Саша?</p>
<p>
От неожиданности Инна вздрогнула.</p>
<p>
Рядом шагала цыганка.</p>
<p>
«Откуда ей известно его имя? Неужели я вслух говорила?»</p>
<p>
Она шагнула в сторону, чтобы обойти цыганку, но та не отставала:</p>
<p>
– Как мать тебе говорю, сглаз на тебе. Потому и нет у тебя мужа. С кем хотела соединиться, не соединилась. Но я тебе помогу. Дай денежку.</p>
<p>
Инна полезла за кошельком. «Но откуда, откуда она знает имя?»</p>
<p>
Цыганка не унималась, а всё шла рядом, приговаривая:</p>
<p>
– Я такой приворот сделаю, этот Саша за тобой как пришитый ходить будет. Пойдём, красавица, я тебе помогу.</p>
<p>
С этими словами она взяла из рук обомлевшей Инны кошелёк и деловито заглянула в него.</p>
<p>
Инна отрешённо наблюдала, как в карманах цветастой цыганской юбки исчезают все её деньги вместе с новогодними премиальными. Ей стало обидно до слёз, но цыганка вдруг втолкнула её в калитку, ведущую к небольшому домику.</p>
<p>
– Не жалей ни о чём. Лучше иди вперёд, не бойся!</p>
<p>
И исчезла в ближайшем переулке.</p>
<p>
Инна побрела к крыльцу. Три ступеньки. Скрипучая дверь. Какой-то тёмный коридор, полоска света из-под приоткрытой двери. Она пошла на свет. Перешагнув высокий порог, оказалась в пустой комнате.</p>
<p>
В полумраке вспыхнул огонёк свечи, затем другой, третий… В их трепещущем свете по стенам бежали странные тени, и казалось, что комната перемещается из одного измерения в другое.</p>
<p>
У дальней стены на полу, покрытом ковром, сидел худой горбоносый человек и курил трубку. Струйка сизого дыма потянулась к Инне. В ноздри ударил острый запах. Лёгкое головокружение, приступ тошноты, и в голове словно образовался сгусток тумана.</p>
<p>
С Инной произошло что-то странное. Словно разделившись надвое, она увидела себя со стороны, чуть слева и сверху. С каким-то отстранённым любопытством она наблюдала за тем, как та, другая она, подходит к горбоносому, слушает, как он говорит что-то на незнакомом языке и протягивает ей какой-то предмет. Потом вынимает изо рта трубку и выдыхает дым. Он дует и дует...</p>
<p>
А потом провал, словно на какое-то время она перестала существовать.</p>