— И лучше всего ночью, — сказал Тео, который проводил больше времени в складских пещерах, чем кто-либо другой. — Днем часто кто-то что-то ищет или работает с книгами. Как сказала Рейна, нет причин ждать, и это лучший шанс избежать встречи с кем-либо.
— Кажется, я знаю, на что способна Эллюкка, — сказала Рейна, задумчиво постукивая себя по подбородку. — Андерс и Лисабет, вы видели одно из этих зеркал, так что вам придется искать его, и вам понадобится помощь Тео. Если я могу взять Эллюкку и Миккеля, я могу… Андерс, ты помнишь то время на рыбном рынке?
Глаза Андерса расширились.
— О, нет, — сказал он, поднимая руку, чтобы прикрыть рот.
— О, да, — усмехнулась Рейна.
Полчаса спустя Андерс сидел в тени вместе с Тео и Лисабет, наблюдая за двумя охранниками, стоявшими у входа в пещеры хранения артефактов. Эллюкка забрела несколько минут назад, чтобы задать вопрос двум мужчинам, и пока они были заняты этим, Рейна и Миккель тихо крались по одному из туннелей, приближаясь к охранникам. Там они осторожно повернули циферблаты, управляющие ближайшими настенными лампами, приглушив их почти до нуля.
Это было темное место, где Андерс и двое его спутников могли спрятаться, получая ясный обзор на охранников, чтобы прокрасться мимо них, как только бдительные драконы покинут свои посты. Студенты были всего в тридцати футах от них, и они могли бы пробежаться за несколько ударов сердца, как только Рейна даст им шанс.
И Андерс был совершенно уверен, что Рейна даст им шанс. Фиаско на рыбном рынке было одним из ее лучших часов, хаотичный заговор, который кормил половину беспризорных детей Холбарда в течение недели. Это был один из немногих случаев, когда они объединились с другими, и Рейна была грозной командиршей.
— Что она собирается делать? — прошептал Тео, немного обеспокоенно.
— Сейчас увидишь, — пообещал Андерс. — Только не волнуйся, если услышишь крики.
— Крики? — эхом отозвалась Лисабет, переминаясь рядом с ним, и он положил руку ей на плечо, чтобы она не встала.
А потом началось.
В широком проходе слева от стражников послышалась легкая возня, которая спускалась вправо по пологому склону. Можно было едва заметить угол, когда идешь, но для нынешних целей Рейны он был идеальным.
Возня прекратилась, а затем раздался громкий, стучащий, скребущий звук, звук дерева, бьющегося о камень, и Эллюкка начала кричать, звук почему-то одновременно приглушенный и отдающийся эхом.
— Что за… — начала было Лисабет, но не договорила.
Мимо охранников на предельной скорости прокатилась бочка, белокурые косы Эллюкки дико хлестали с одного конца… она была плотно зажата внутри, переворачиваясь снова и снова, пока бочка летела по коридору вниз по склону.
Секунду спустя Миккель начал кричать, и его бочка полетела вниз по горячим следам, а Рейна замыкала шествие, радостно размахивая руками.
— Гонки на бочках! — прокричала она испуганным охранникам, которые уставились на нее, а затем побежали за ней.
— Быстро, — сказал Андерс, вскакивая, как будто он начал свою собственную гонку, и побежал по коридору к дверям пещеры. Он распахнул их и поспешил внутрь, Лисабет и Тео последовали за ним.
— Гонки на бочках? — сказал Тео, закрывая двери. — Серьезно?
В первый раз, когда Рейна попробовала это сделать, Андерс был в одной из бочек, Рейна — в другой, и они прошли прямо через оживленный рыбный рынок Холбарда. Рыба разлетелась во все стороны, и к тому времени, как разъяренные торговцы забрали близнецов и услышали драматическую, слезливую версию Рейны — что старшие дети загнали их в бочки, что она боялась за свою жизнь, что ее бедный, слабый брат мог умереть от страха! — остальные уличные дети Холбарда унесли столько рыбы, сколько смогли.
У Андерса все еще кружилась голова, когда они встретились позже, чтобы забрать свою долю добычи, но он должен был признать, что они очень хорошо поели на этой неделе. И их кошка, Кесс, была поражена, ее глаза стали такими круглыми, что он подумал, что она забыла, как моргать.
Он не видел Кесс вскоре после своего превращения и отчаянно надеялся, что она нашла кого-то с кем можно спать рядом и безопасное место. Он хотел бы найти ее, но она убежала от него, учуяв волка даже в человеческом обличье.
А сейчас ему предстояло решить другие проблемы.
— Сюда, к зеркалам, — сказал Тео, спеша по беспорядочной тропинке, которая была расчищена среди груды старых артефактов и просто хлама. Снаружи Рейна, вероятно, уже произносила речь об удивительных преимуществах гонок на бочках и, скорее всего, была на полпути к тому, чтобы убедить перепуганных охранников, что драконы должны принять это как зимний вид спорта.
— Я и раньше видел зеркала, — сказал Тео, останавливаясь у стола, чтобы взять артефактный фонарь, который тускло светился. Он повернул ручку, чтобы включить свет на полную мощность, а затем протянул еще два Андерсу и Лисабет. — В первую очередь надо проверить, с ними ли это.
Они прошли еще через две пещеры, где груды книг и ящиков, тонкорукие артефакты и груды запасных частей отбрасывали длинные, жуткие тени, комнаты становились все более пыльными каждый раз, когда они проходили через новый дверной проем.
В третьей пещере, через которую они прошли, была огромная стена молотов — маленьких и блестящих, больших, тупых и черных, они висели на крюках, вделанных в скалу. Посреди комнаты стояла коллекция наковален всех размеров. Андерс и раньше видел наковальню у кузнеца в Холбарде, но здесь их было несколько десятков.
— Должно быть, они принадлежали драконьим кузнецам, — прошептала Лисабет.
— Они больше не нужны, — сказал Тео, ведя их вперед.
«Теперь уже бесполезные, — подумал Андерс. — Но когда-то работали».
Когда они вошли в следующую дверь, Андерс резко остановился… его фонарь отражался в десятках разных зеркал, каждое из которых показывало затененное изображение испуганного мальчика, свет фонаря делал его коричневое лицо бледно-желтым.
— Давайте разделимся и обыщем комнату, — предложила Лисабет. — Она не такая большая, мы должны видеть друг друга или, по крайней мере, слышать, если кто-то окликнет.
Никто из них не испытывал особого энтузиазма от одиночества, но срочность их задачи подтолкнула вперед, и они разошлись, пробираясь через груды мусора и стопки папок, проверяя раму каждого зеркала, ища стаю волков, бегущих по одной стороне, драконов, змеящихся по другой.
Но хотя Тео пару раз звонил Андерсу или Лисабет, чтобы проверить найденные зеркала, и через некоторое время они начали охотиться в тех местах, где уже побывали другие, им не повезло.
— Оно должно быть здесь, — в отчаянии сказал Андерс. — Мы должны найти способ, чтобы увидеть, что происходит в Ульфаре.
— Возможно, оно спрятано где-то еще? — спросила Лисабет без особой надежды.
Андерс закрыл глаза, представив себе зеркало, которое видел в мастерской Хейна.
— Оно… оно должно быть где-то в темноте. В противном случае Хейн уже увидел бы или услышал кого-нибудь в нем, если оно работает. Есть ли где-нибудь поблизости что-то темное и тихое?
Тео нахмурился.
— Возможно? Здесь гораздо больше пещер. Впрочем, я бывал в большинстве из них и уверен, что не в одной.
— Что это? — спросила Лисабет из-за стопки зеркал. Они поспешили присоединиться к ней, десятки отраженных фонарей звенели, когда настоящие качались взад и вперед в руках мальчиков. Лисабет смотрела на тяжелую деревянную дверь, плотно закрытую в камне.
— Это может быть какое-нибудь темное и тихое место, — сказал Андерс. Надеясь, что это не просто еще одна комната, он потянул за ручку, затем откинулся назад, навалившись на нее всем своим весом. Дверь начала медленно открываться. Он прижал один глаз к щели и ахнул.
Он едва мог разглядеть раму зеркала по другую сторону двери, стоявшего посреди крошечной комнаты, но ясно видел, что в нем отражалось.
Мастерская Хейна.
Полки, забитые неубранными артефактами, стол, заваленный Скрабоками, гирлянды ламп вдоль стен… все было на месте. А потом Хейн появился в поле зрения, прямо напротив зеркала, и исчез с другой стороны. Это был высокий, широкоплечий человек с темно-коричневой кожей, черной бородой и черными очками в квадратной оправе, стоявший, по меньшей мере, на полголовы выше почти всех в Ульфаре.
Андерс поспешно закрыл дверь, моргая другим.
— Мы нашли его, — прошептал он. — Оно прямо здесь.
Лисабет взволнованно пискнула, и Тео подпрыгнул на месте.
— Давайте потушим фонари, — предложил Андерс. — Если мы быстро закроем за собой дверь и сядем в темноте, и будем вести себя тихо, он даже не узнает, что мы здесь.
Они выключили все фонари, пока их свет не стал слабым, а затем погас, и медленно, осторожно Андерс открыл дверь. Один за другим они проскользнули внутрь, и Тео закрыл за ними дверь. В крошечной комнате было не так уж много места, и им троим пришлось сгрудиться вместе. Они молча сидели на полу, наблюдая за мастерской и ожидая, появится ли Хейн снова, и у него будет компания.
Прошло всего несколько минут, прежде чем их терпение было вознаграждено. Хейн вернулся, открыл один из огромных Скрабоков, лежавших на столе, и медленно перевернул страницы. Он хмурился, глядя на то, что нашел там, когда звук открывающейся двери прервал его сосредоточенность. Он посмотрел через стол, почти прямо на зеркало… потому что, конечно, в его мастерской другое зеркало стояло рядом с дверью.
— Сигрид, — сказал он, и рядом с Андерсом Лисабет слегка охнула, затем закрыла рот руками, чтобы заглушить крик, хотя было уже слишком поздно.
Андерс мог поклясться, что на мгновение взгляд Хейна метнулся к зеркалу. Но если это и так, то в следующее мгновение он снова оказался на Ферстульф.
— Хейн, — мрачно произнесла она. Андерс, Лисабет и Тео стояли совершенно неподвижно, когда в мастерскую вошла Ферстульф — мать Лисабет. — Ну? — спросила она, стоя спиной к зеркалу и скрестив руки на груди. — Есть успехи?
— Пока нет, — ответил Хейн, взглянув на книгу, лежавшую на столе, а затем снова на бледную блондинку, стоявшую перед ним. — Это невероятно деликатная процедура, Сигрид. Вы должны понимать, что на это потребуется время.
— На днях это сработало, — отрезала она. — Почему ты не можешь сделать это снова?
— Потому что он работал около часа, а потом усилитель растаял, — спокойно ответил он. — Так что, очевидно, я не могу использовать его снова. Он был слишком стар, и я до сих пор не могу поверить, что мне удалось заставить его работать хотя бы немного. Я прочесываю Скрабоки в поисках чего-то еще, что может пригодиться, но есть причина, по которой мы не делали этого больше десяти лет. Есть много рисков, Сигрид, и я не уверен…
— Я не хочу слышать оправданий, — сказала она резким голосом. — Я вернусь завтра, и мне нужны новости получше.
Андерс мельком увидел ее лицо, когда она повернулась, чтобы шагнуть к двери… ее кожа всегда была очень бледной, почти такого же цвета, как ее белокурые волосы, а тени под глазами выделялись, как синяки. А потом она ушла, и дверь с грохотом захлопнулась за ней.
Что такое усилитель? Почему Сигрид так сильно этого хотела? И почему в голосе Хейна звучала такая неуверенность?
На мгновение воцарилась тишина, был слышен лишь стук собственного сердца… и в мастерской, и в крохотной комнатке, где бок о бок теснились Андерс, Лисабет и Тео. Хейн стоял, уставившись на дверь. А потом его взгляд снова обратился к зеркалу.
На этот раз он направился к нему, приближаясь, пока не оказался почти нос к стеклу, уставившись на то, что, как знал Андерс, должно быть совершенно черной поверхностью в его глубине. Андерс затаил дыхание, чтобы звук не выдал его, а трое шпионов стояли так тихо, что он был уверен, что Лисабет и Тео делают то же самое по обе стороны от него.
Затем заговорил Хейн.
— Там кто-нибудь есть? — Он щурился в темноту.
Никто из детей не ответил.
— Я… я ничего не вижу, — тихо сказал Хейн. — Но мне показалось, я только что что-то слышал. Если вы меня слышите, пожалуйста, я просто хочу знать, все ли в порядке с нашими учениками. Андерс и Лисабет всего лишь первокурсники, и что бы они ни сделали, они не хотели никому причинить вреда. Они хорошие дети.
Сердце Андерса так громко стучало в ушах, что он был уверен, что Хейн его слышит. Он молчал. Он только и представлял себе, что Хейн придет в ярость от предательства Андерса и Лисабет.
Хейн вздохнул.
— Если там кто-нибудь есть, передайте, пожалуйста, что мне нужно поговорить с Андерсом. Мне нужно срочно с ним поговорить. Я… — Он замолчал и снова посмотрел на дверь, прежде чем понизить голос и продолжить почти шепотом. — Я должен сказать ему кое-что, что может решить исход миром или следующей великой битвой.
Андерс почувствовал себя так, словно его ударили по голове. Хейн хотел сказать ему что-то, что может решить исход войной или миром?
Ему всегда нравился большой волк, Хейн был добр в первый день превращения Андерса, и он был добр, когда Андерс и Лисабет пришли за информацией. Но они не были друзьями.
Андерс лихорадочно пытался принять правильное решение. Он должен был посоветоваться с остальными, прежде чем выдать себя, так как это никогда не входило в план… они только согласились помочь ему шпионить. Установление контакта с волками могло оказаться большим, чем любой из драконов был готов сделать.
Но он может больше сюда не вернуться, а если и вернется, то нет никакой гарантии, что Хейн окажется в кабинете.
Он должен использовать свой шанс, пока он у него есть. И когда он принял решение, Лисабет молча сжала его руку. Он надеялся, что это означает — «Ты должны что-то сказать» — потому что он собирался.
— Хейн? — Его голос прозвучал почти как писк, он откашлялся и попробовал снова. — Хейн, это Андерс.
Хейн уже наполовину отвернулся, но тут же обернулся, не сводя глаз с зеркала.
— Андерс? — В его голосе звучало нечто среднее между страхом и надеждой. — С тобой все в порядке? Кто там еще?
Андерс почувствовал какое-то движение рядом с собой, и Тео повернул циферблат фонаря, пока тот не начал тускло светиться, а заключенная в нем сущность не усилила его мягкое свечение.
— Лисабет, — сказал Андерс. — А это наш друг Тео.
— Привет, Хейн, — тихо сказала Лисабет, а Тео приветственно поднял руку.
— Стая и лапы, я так волновался, что вы мертвы, — выдохнул Хейн, протягивая руки, чтобы ухватиться за обе стороны зеркала. — Андерс, мне нужно увидеться с тобой как можно скорее. У тебя есть какой-нибудь способ добраться до Холбарда?
Глаза Андерса расширились. Им было запрещено покидать Дрекхельм, не говоря уже о том, чтобы вальсировать в волчью крепость.
— Я… я так не думаю, — сказал он.
— Вы пленники?
— Не совсем, — ответил Андерс. — Но волки не хотят, чтобы мы были в Холбарде, не так ли? Сигрид, должно быть, очень рассердилась.
— Сигрид злится, — признал Хейн, бросив извиняющийся взгляд на Лисабет. — Но она, конечно, волнуется.
— Достаточно волнуется, чтобы простить нас, если мы вернемся домой? — настаивала Лисабет.
Ответ был написан на лице Хейна, и через мгновение он медленно покачал головой.
— Расскажи мне, — тихо попросил он. — Ты намеренно пытался причинить вред своим одноклассникам? Или Эннар?
— Нет! — Ответ Андерса пришел быстро, вырвавшись из него. — Мы не хотели, но они напали на драконов. Это было бы началом следующей великой битвы, если бы они убили одного. Мы даже не предполагали, что они последуют за нами, Хейн.
Хейн кивнул.
— Мы с Эннар тоже так думали, — сказал он, к удивлению Андерса. — Хотя она все еще менее снисходительна, чем я. — он сделал паузу, а затем продолжил. — Эннар сказала, что ты утверждаешь, будто один из драконов — твоя сестра, Андерс.
Андерс медленно кивнул.
— Так и есть.
Хейн не выглядел удивленным, что было странно. Просто взволнованным.
— Андерс, я должен поговорить с тобой, — повторил он. — И твоей сестрой. Есть ли какой-нибудь способ добраться сюда? Я имею в виду, когда говорю, что это может быть единственный шанс остановить войну. Это должен быть личный визит. И он должен произойти очень скоро. Даже завтра. Один из твоих одноклассников украл важный артефакт, когда они были в Дрехельме. Он называется Снежный Камень.