— Стефани? Стеф… — тихо сказал обеспокоенный неизвестной причиной слёз, Майк, но Стефани указала ладонью, чтобы они не подходили, и она старалась успокоиться, но слёзы не прекращались. А тот, кто играл, словно не видел развернувшийся истории перед ним. Да, он слышит, как она вспоминает, но продолжает гладить клавиши, словно это были струны голосовых связок маленьких детей, и этот старичок, в белоснежном костюме, с оранжевыми, не вписывающимися в прекрасный костюм, пластмассовыми пуговками, закрыл глаза. Седой локон волос полез в глаз, но он смахнул его, дунув на него, и тот, прилежно лёг за ухо. Вокруг встали люди, слушали, как прекрасно играл рояль, но музыка дарилась лишь его милой Стефани, которая тихо плакала для всех, но громко рыдала про себя. Он слушал, невольно улыбался, и в то же время хмурился, ведь это неправильно, радоваться страданиям его любимой. Но не-е-ет, он знал, она радовалась. Она забыла лицо матери, и всегда думала, что та никогда не появлялась в её жизни, но она вспомнила, как та дарила ей книжки, читала ей перед сном, как покупала вещи, как нежно целовала в лоб, — как это делал клоун, — как напевала за готовкой, как стирала одежду, мыла посуду, как она умывала её. Мать Стефани не всегда пила алкоголь. Стефани страдала одиночеством лишь год, а с момента её рождения, и далее, до 9-ти лет, мать была с ней. И тут, музыка прекратилась, весь зал стал аплодировать, и слёзы Стефани остановились.
— Всё хорошо? — спросила вновь Розали, и Стефани улыбнулась так лучезарно, так ярко, как никогда до этого в своей жизни не улыбалась. Этим, она поразила своих обеспокоенных друзей.
— Я просто… Я просто вспомнила маму. Как она была со мной…
— Ты вспомнила?! Это же хорошо! Голова не кружиться? Не тошнит? — стал задавать вопросы Майк, но Стефани отрицательно помотала головой, мол, нет. — Это хорошо. Идёт прогресс. — он ломано улыбнулся, потому что думал, что возможно, это последнее приятное воспоминание, которое у неё появится из детства.
— Извините… — тут их отвлёк пожилой человек, что играл на рояле. Его привлекательное лицо затмило морщинами, а некогда, — если внимательно посмотреть, — рыжие волосы поседели, и стали белыми. — Могу я вам подарить вот это? — он достал иза спины белую розу без шипов. И известное дело, к кому он обращался.
— А… Да, конечно. — с сомнением сказала она, и неловко улыбнулась, принимая розу. Пришла официантка, и стала раскладывать им еду, а пожилой человек отошёл от своего места, и непринуждённо улыбаться, иногда поглядывая на Стефани. Подобное смутило Майка и Розали, ведь они оба заметили неладное, и эти странные пуговицы. Когда официантка ушла, пожилой человек вернулся обратно на место. — С чего вдруг, вы решили подарить мне розу?
— Милая, вы плакали, и мне показалось, что моя игра вас тронула. Я захотел подарить розу, в знак благодарности. — доброжелательно сказал он, сильно напрягая двух других людей за этим столом.
— Что вы, я просто…
— Вспомнили дни минувших дней? — перебил он её, и этот тон голоса она везде узнает. Тон дикого желания сожрать и упархать от радости на небеса. А то-то она думает, какой здравый в уме человек будет надевать костюм с нелепыми пуговицами. И вспоминая костюм клоуна, у того были те же пуговицы, только те были помпонами. — Скорее, какое-то тёплое воспоминание то было?
— Да. Тёплое. Спасибо.
— Всегда пожалуйста. Знайте, вернувшиеся воспоминания часто трудно забыть, а когда они все возвращаются, может настать конец. — и после этих слов, он удалился, но эти слова заставили Стефани вздрогнуть, то ли от испуга, то ли от волнения…
Комментарий к Глава 2. Часть 7. Что же, не находится тот человек, что мог быть моей бетой... Полагаюсь на вас! Я пишу части в ночи, когда никто не отвлекает(обычно, это 2-4 часа ночи), поэтому допускаю смешные ошибки. А когда перепроверяю, их бывает достаточно много, чтобы заметить все. А днём писать желание пропадает.
====== Глава 2. Часть 8. ======
— Ладно, я пойду в магазин, мне надо закупить некоторые вещи. — сказал Майк, покосив взгляд на Розали. Все трое успели поесть, расслабиться, и теперь пришло время заняться более важными вещами.
— Я пойду гулять дальше. — непринуждённо сказала Розали, и улыбнулась. Подозрительный взгляд обрушился на этих двоих. И если бы у неё не было планов, то скорее, она бы их спросила: «Вы что-то точно скрываете», но тут она сдержится.
— Ладно. Хорошо вам провести время, а я пойду займусь своими воспоминаниями. — сказала Стефани, и под словом воспоминания, подразумевался кое-кто, кого знали все трое.
— Я присоединюсь позже к тебе. — сказал Майк, и ушёл. К нему присоединилась Розали, и они ушли дальше к центру города. А Стефани повернула в другую от них сторону, и пошла домой.
Начинается охота.
И сколько бы она его не ждала, тот никак не приходил. Стефани сидела на диване, и листала канал за каналом в телевизоре, но ничего толкового, или интересного, не попадалась. То реклама какой-то мобильной связи, реклама новомодной, и гипер-тёплой куртки от компании «Style TurBo», реклама нижнего белья, — на котором она на секунду остановилась, но решила пойти дальше, — с кружевами, и хорошей резиночкой, как тут её кто-то тронул позади. Она дёрнулась, но не слишком испугалась, потому что была расслаблена.
— Ку-ку, милая моя Стефани. — угрожающая улыбка клоуна позади её только смягчил, а сияние жёлтых глаз были для неё личным солнышком в мрачные дни. — Чего грустим? Похоже, лучше пойти гулять? — она посмотрела на время, большая стрелка уже прошла цифру 6, но ещё не дошла до 7.
— А вечером тебя никто не увидит? И где они?.. — тихо простонала Стефани, и устало зевнула. Клоун обогнул диван, и встал перед телевизором. Стефани тут же обомлела, потеряв и дар речи, и осознание происходящего. Дыра. Большая дыра. Большая, кровавая дыра в боку клоуна зияла. Через эту дыру можно было смотреть на телевизор, только свисающее мясо, и мало похожее на печень, мешало. — Боже, что с тобой стало?! — тут воскликнула она, находя себя в мыслях. От такой раны, он не должен был ходить, да и вообще ходить. Но глядя на него самого, казалось, что дыра иллюзия, ведь клоун продолжал так же улыбаться, как и всегда это делал.
— Боже тут не причём, а хотя… — он задумался, но потом отдёрнул себя от этого. — Нет, Бог тут всё же не причём. — он наклонился к ней, схватил её за подбородок, и быстро поцеловал в губы.
— Что ты делаешь?! Тебе… Тебе надо помочь! — воскликнула она, и клоун свёл брови.
— Ох, неприятен тебе я такой? Я думал, что так симпатичнее выгляжу. На других же, выглядит иначе.
— Пеннивайз! — крикнула она, чем и вызвало реакцию «усталости» у клоуна. Он недовольно загнул спину, как бабушка, — хотя до этого, он идеально с выпрямленной спиной стоял, — и опустил руки.
— Да, что ты из мухи слона делаешь. Продолжишь такими темпами, проснёшься ведь! — выдал он крайне не понятную, и вполне бессмысленную речь.
— Что… Ты хочешь этим сказать? — она испугано стала всматриваться в его глаза.
— Милая, ради тебя ведь стараюсь, не хочу тревожить тебя лишний раз. — он выгнулся, и его дыра противно зачавкала, полилась кровь на пол, и он кашлянул. Из уголков его губ стала стекать кровь. — Пардон… — он вытер кровь большим пальцем. — У меня некоторые проблемы, которые тебя не касаются.
— Я не хочу, чтобы меня это не касалось! — крикнула она, чем и удивила клоуна. Он посмотрел на неё, после чего улыбнулся.
— Я хочу, чтобы ты произнесла слова. — промурлыкал он, и гордо задрал подбородок.
— Какие… — и тут она поняла. Пеннивайз, сам по себе телепат. Он знает всё и слышит. Её сердце забилось, начало бросать то в холод, то в жар. — Я… — слова застряли у неё в горле, ведь произнести подобное, довольно трудно для неё. Сколько было таких претендентов на эти слова, и все уходили до того, как могла их она произнести, да и не все жаждали услышать подобное. — Я… — как страшны были всегда для неё эти слова, тем более, когда произносит их сама. Как огня, боялась она обжечься о них, и обжечь ими других. — Я люблю тебя… — и как же легко ей стало в этот час. Хотелось ей взлететь, хотелось запеть, хотелось танцевать. Но она смотрела в жёлтые глаза убийцы-людоеда, который хищно улыбался красными губами, обнажая передние клыки.
— Я… — клоун внезапно появился перед ней, словно телепортировался. — Я люблю тебя, моя милая Стефани, и отсутствие моего сердца, будет заполняться твоим. — прошептал он ей в ухо, и отстранился, чтобы взглянуть в её глаза, после чего, он коснулся губами её губ, и она почувствовала, как что-то в неё вливается. Она не может контролировать это, и она пьёт это что-то, что больше напоминает вкус металла. И когда это закончилось, клоун отпрянул от неё. Стефани начала кашлять, задыхаться, ей хотелось блевать. Как тут же, звон в голове, который был рыком, которые имели смысл слов как: «Проснись!».
— А-а-а! — Стефани открыла глаза, проснувшись от собственного крика. «Найди Оно в лесу» — прошептали большинство голосов в её голове, напоминающих голоса маленьких детей. «Иди. Иди. Иди. Укажем путь» — Что? Кто вы? — она стала озаряться по сторонам, но понимала, что голоса в её голове, лишь в её голове. «Иди. Иди. Иди. Иди!» — они вместе стали кричать, и казалось, что там было много детских голосов. Не сто, даже не тысяча, больше! Эти крики стали заглушать её собственные мысли, а из глаз полились слёзы, ведь она знала, что это голоса давно покинувших этот мир детей, давно летающих в забвенье «мёртвых огоньков».
Она стала кричать, кричать громко, неистово. Появилась головная боль, которая умножалась с каждым их криком, с каждым стоном. Глаза стало жечь, словно в них засунули алые угли. Боль. Боль. Боль. Её стало тошнить, и начала блевать на пол весь обед. И вдруг, они заткнулись.
«Янтарны глаза твои,
Словно краски июльского заката…»
Стефани услышала голос маленькой девочки, голоса заткнулись. Вокруг стало темно, и перед ней появилась дверь, через щели которой светил чистый свет. Она со страхом подошла к двери, повернула ручку.
«Огненно-рыжие волосы твои,
Словно языки майского пламени…»
Внутри открытой двери, была серая комнатка, в которой она когда-то жила у бабушки. С его окна светил яркий, солнечный свет. Рядом с кроватью сидела маленькая девочка в платье нежно-голубого цвета, с поясным бантиком за спиной. Нежно-матовые, махровые, тёплые колготки. Белые туфельки на застёжке. На голове светлых волос, был чёрный ободок с красной Гарденией на левом боку. Рядом с девочкой был сундучок, который подарил ей когда-то, — но она уже не помнит когда это было, — её любимый Пеннивайз.
«Красные сладкие губы твои,
Словно цвета свежих капель алой крови на снегу…»
Стефани хотела уже обратиться к ней, но вдруг вошла бабушка. Молодее, чем та, которую она знает.
— Стефани, что ты делаешь? — спросила бабушка, и девушка поняла, что вопрос адресован не ей, а маленькой девочке. Маленькой Стефани. Девочка неожиданно спрятала лист в сундучок, но ключ, которым она спешила закрыть сундук, выпал из пальчиков от волнения.
— Ничего! — ответила быстро маленькая Стефани, и старалась спрятать сундук телом. Сколько не смотрела Стефани на девочку, и на эту ситуацию, она не могла вспомнить этого.
— Ну-ка, дай сюда. — доброжелательно сказала бабушка и потянулась к сундуку, но девочка тут же ударила старческие руки.
— Нет! — крикнула она, и Стефани не помнила, чтобы когда-нибудь била бабушку, её добрую бабушку. — Нет! Я не отдам! Это моё! — продолжала она кричать, и пришёл дедушка. Он поговорил с пожилой женщиной, и схватил девочку. — Нет! Отпусти старик! Отпусти! — продолжала она брыкаться и кричать. Бабушка открыла сундук и прижала к губам ладонь.
— Господи, милая, что это такое? — в недоумении и страхе спросила она, ведь в сундуке было много рисунков Пеннивайза, и они не из самых лицеприятных, — Что это такое, я тебя спрашиваю? — прикрикнула она с возмущением, хотя саму внутри дрожь брало.
— Не называй меня милой! Так только Пенни может меня называть, старая скряга! Отвезите меня обратно! Отвезите меня обратно к нему! Я хочу домой! Хочу к мистеру Пеннивайзу! А-а-а-а!!! — продолжала она бороться со стариком, но тот, даже в свои годы, был сильнее 10-ти летней девочки.
— Я отдам тебе этот сундук, когда начнёшь себя хорошо вести! — прикрикнула бабушка, и закрыла сундук, подобрала выроненный ключ, закрыла сундук, и отнесла его собой. Девочка начала плакать, но перестала бороться.
— Отдай! Это последнее, что у меня от него есть! Верни его! Верни! — старик отпустил девочку, и та обессиленно упала на пол, и стала громко плакать. И когда дверь закрылась в комнату, девочка стала плакать тише и тише. Стефани не смогла выдержать собственные слёзы, присела к девочке, и погладила по спине.
— Стефани, через 27 лет, ты его вновь увидишь, не плачь. — нежно сказала она, и девочка посмотрела на взрослую копию себя. Но взрослая Стефани ахнула от удивления, так как зеленые глаза её, были так прекрасны.
— Стефани, ты забыла всё, так ведь? Твои глаза так поблёкли. Твой голос огрубел. — говорила девочка, и взрослая Стефани тут же отпрянула от неё в страхе. — Ты так выросла. Наш любимый от тебя без ума, но тоскует по твоим глазам. Ты готова? — спросила девочка, и встала в полный рост.
— К чему? — спросила в испуге девушка, а девочка стала к ней подходить.
— Ты так пуглива. Ты чувствуешь страх. Ты нравишься мистеру Пеннивайзу. Ему нравиться твой вкус. Ты готова вспомнить минувшие дни? — спросила девочка, и раскрыла руки для объятий, словно готова полететь, как птица.
— Я… — с сомнение сказала девушка, и знала, что если вспомнит всё, то это конец. Скорее всего, это будет конец. — Да. — уверенный ответ, как воткнутый в землю меч, был твёрд как сталь. Девочка подошла к девушке, и обняла её. Тело девочки, словно, стало растворяться в теле себя, а голову Стефани стало заполнять столько воспоминаний, разрывающий ей мозг, и она стала, и плакать, и смеяться, и удивляться, — переживать все пропавшие в голове дни за миг. И как только маленькая девочка, будто бы растворилась в ней, и Стефани произнесла последние слова девочки:
«А душа твоя,
Обширней вселенной масштабной»
— Так, что мы теперь будем делать? — спросила Розали, поворачивая голову к своему спутнику.
— Я не знаю. Мы далеки от этого монстра, мы даже не знаем имени этого существа… — досадно прошептал Майк, доставая из кармана пачку сигарет. Розали хотела уже попросить его поделиться, но решила, что лучше не стоит. Раз он друг сектора, и её друг, то это не значит, что он прекратил быть её вторым отцом, как тут она вспомнила, как встретила клоуна вечером. Она рассказала об этом Майку, и у того глаза на лоб полезли. — Он тебя не тронул?! Почему ты не рассказала изначально! — прикрикнул он, и Розали, только поняла, что потихоньку стала забывать это. Весь пережитый страх встречи с ним, и страх чуть быть не убитой.
— Я… Я не знаю. Как-то из головы вылетело… — скомкано призналась она, и посмотрела на Майка виноватыми глазами. Андерсон затянулся сигаретой.
— Склоняюсь к тому, что это было влияние клоуна. Пеннивайз… Почему он так привязался к Стефани? Он видел её 27 лет назад. Неужели, он хочет завершить начатое?
— Тогда он бы её давно убил. — подметила Розалия, и Майк кивнул, соглашаясь с ней.
— Тогда что же?
— Влюбился? — предположила Розалия, и улыбнулась. — Бред какой-то.
— Он монстр. Вряд ли ему подвластны человеческие чувства, как любовь… — недосказал свою мысль Майк, как его телефон в кармане зажужжал. Он недовольно достал его, нажал на зеленую кнопку на экране, и тяжело спросил, — Да?.. Чего? — его лицо изменилось и он замер на месте. Розалия нахмурилась, боясь узнать что-то очень страшное, к примеру, что появилась ещё одна жертва, или быть может, клоун решил сделать ход первым и кого-то из них сожрали. Её сердце громко застучало от страха, думая, что клоун разорвал на части Люка. — Да, я быстро. — Майк положил телефон обратно в карман куртки.
— Что-то случилось? — спросила она, но Майк лишь гроздно посмотрел на Розалию.
— Я так не хочу, чтобы ты с нами шла. Я не хочу подвергать тебя опасности. Лучше иди домой. — сказал он, и его лицо изменилось, в нём читался страх. Он старался как можно мягче отослать её домой, от беды.