Алёнка всплеснула руками и от них со всех сторон побежали тонкие струйки, клубясь и переплетаясь. Я еле успела оборвать поток, а Алёнка удивлённо посмотрела на меня.
– Мам, ты чего, не поняла? Это и есть мертвяки. Всё нормально.
Алёнка даже брыкалась, когда я уводила её подальше от комнаты с мертвяками. Похоже, они нечто вроде легкоусвояемого фастфуда для чудищ, а я очень испугалась, что, распробовав такое, она теперь будет реально опасна для окружающих, и мне придётся караулить её каждую секунду.
Перед глазами встали всплывшие в памяти картины – соседи по комнате налетают на такого же мертвяка и ощипывают его, как липку, а я стараюсь не обращать внимания и играю в куклы, потому что знаю – буду мешать им, и они станут дразнить меня. Но они всё равно недолюбливают меня, потому что я не такая, как они.
И ещё помню худощавого рыжего мальчишку с веснушками, всё время норовившего пихнуть меня локтём или ногой, пока никто не видит, а я от обиды глотаю слёзы, но не жалуюсь, хотя это и нечестно, я же их не трогаю.
В первый раз мертвяков приводят к нам вполне ещё бодрыми и даже говорящими, но видно, что они не очень понимают, зачем здесь. Все следующие разы они всё меньше похожи на людей, а под конец даже кажется, что это лишь призраки – жизнь в них еле теплится.
После похода в детдом Алёнка изменилась и стала активно интересоваться любой возможностью нырнуть в толпу людей. Всегда, когда мы случайно оказывались среди них, я видела, как Алёнка присматривается и будто бы выбирает. Мне всё труднее было удерживать её рядом, на расстоянии вытянутой руки, и придумывать для Царёва причины, почему мы не можем отдать её на какие-нибудь детские развивающие занятия, чтобы она свободно пообщалась со сверстниками под присмотром воспитателей.
Не могла же я сказать ему, что не хочу потом увидеть, как Алёнка жадно и почти без разбора собрала себе всё, что ей понравилось в этих бедолагах – может быть, способность красиво рисовать животных или петь, и раздавать это всё обратно, натыкаясь на бурное её возмущение. Хуже всего то, что иногда я всё равно упускала Алёнку из виду и не всегда могла потом найти тех, кого ограбили, и к школе она уже была настоящим чудо-ребёнком, полным скрытых или явных талантов.
С другой стороны, Царёв не мог жаловаться – дочка радовала папу своими успехами во всём, за что ни возьмись.
Откуда берутся мертвяки, я узнала, когда Алёнка пошла в школу.
Мне пришлось обещать ей, что если она не будет трогать людей в школе, то я уговорю её отца поехать летом всем вместе в отпуск туда, куда она скажет. До сих пор я всегда старалась выбирать места вроде бунгало на берегу океана, а вокруг – ни души. Царёва такой вид отдыха вполне устраивал, ему круглосуточного веселья хватало и на работе, а я предпочитала чуть ослабить хватку и не переживать, что Алёнка может натворить среди беспечных туристов.
Не знаю, чем именно ей приглянулась та учительница. Возможно, просто понравилось, как здорово она умеет всё объяснять – Алёнка с восторгом рассказывала после уроков, как хорошо Мария Викторовна отвечает на вопросы и вообще учит других детей делать новое и непонятное.
Я поняла, что происходит неладное, когда через месяц после начала занятий нам объявили, что у нас замена. Родительский чат забурлил, ведь многие выбирали педагога начальных классов чуть ли не с лупой, а слухи пошли довольно странные. Писали, что она то ли очень серьёзно заболела, то ли трагически потеряла кого-то, то ли просто рассорилась с головой.
Через пару дней встретила её у школы, когда ждала окончания последнего урока, чтобы забрать Алёнку. Мария Викторовна как раз вышла через калитку около парковки и стояла у забора, крепко обхватив руками папку с бумагами. Я выскочила из машины и подошла к ней, чтобы поговорить, а она подняла на меня совершенно пустые глаза и сказала, что извиняется, но она не помнит, кто я такая и чья мама. Точь-в-точь, как новенькие мертвяки – потерянная и слабая.
То есть выглядела она полностью здоровой, но я чувствовала, что её лишили чего-то самого важного, без чего жизнь потеряла для неё всякий смысл. Похоже, Алёнка забрала себе не просто удобную способность, а настоящее призвание, без которого всё рассыпалось, как карточный домик.
А дальше учительница Мария Викторовна просто пропала.
В школе лишь разводили руками и явно тяготились расспросами, а в итоге сказали, что она уволилась по собственному желанию и вообще администрация справок не даёт, претензии к обучению есть, ах нет, тогда до свидания.
Конечно, домашний адрес я всё равно добыла.
Обычная московская многоэтажка со двором, забитым под завязку машинами даже в будний день. Дверь открыла бойкая пенсионерка из тех, кто на проверку всегда оказывается главным по подъезду и твёрдо знает, кому и как следует себя вести. Аккуратная стрижка и ногти в полном порядке, и даже лёгкий макияж имеется – наверняка, за хлебом сегодня выходила или мусор выносила, а в народ как без парада?
Квартира тесная и отчётливо дамская – ни малейшего следа мужского присутствия. Всюду разросшиеся комнатные растения и тонны сувениров из тех, что сразу тянет выкинуть, если вдруг ими одарят, но ведь кто-то же бережно хранит такое и радуется, протирая пыль на полках.
Мама учительницы кокетливо попросила звать её тетей Валей, и только усадив меня пить чай с вареньем-печеньем, она приготовилась слушать, по какому я вопросу.
Я рассказала, что моя девочка учится в первом классе у её дочери и мы все в родительском комитете очень переживаем, куда же пропала наша любимая учительница. Тётя Валя была польщена вниманием и тут же выдала, что у Машеньки вдруг началась такая тоска, такая тоска, что хоть вой, и что она была вынуждена обратиться к проверенным бабкам-знахаркам за помощью.
Деликатно уточнила, не пробовали ли они сходить для начала в районную поликлинику, но возможности классической медицины были тут же подвергнуты тётей Валей такому глубокому остракизму, что мне стало даже неловко за свои смехотворные идеи.
Не знаю, кстати, что бы сказали врачи, приведи им на приём настоящего свежего мертвяка, но здесь всё было очень лихо – тётя Валя бодро нашла в интернете контакты некой то ли потомственной колдуньи, то ли ещё кого из этих, но главное – с очень твёрдой гарантией и целой простынёй восторженных отзывов.
Тётя Валя без колебаний вручила свою родную дочь в руки этих квалифицированных специалистов и спокойно ждала теперь, когда ей вернут Машеньку в прежнем виде – восторженную незамужнюю учительницу тридцати лет, страстно любящую своих учеников, а не безжизненного манекена, еле складывающего слова в предложения.
Контактами столь ценного и редкого целителя тётя Валя с воодушевлением поделилась, сообщив между прочим, что женщинам в беде у них положена скидка, так на сайте написано, так что я не должна дать себя облапошить по молодости лет.
По телефону ответили чуть снисходительным грудным голосом, но довольно сбивчивую и только что выдуманную историю про обманутую жену выслушали внимательно и уточнили только две вещи – от кого я о них узнала и сколько наличных нужно приготовить.
Принимали они в подвале старого кирпичного здания недалеко от бывшего автозавода имени Лихачёва, и узкая лестница с железной дверью внизу и банальной надписью «Дом быта» никак не могли приготовить посетителей к тому, что на самом деле скрывалось внутри. Здесь работала семейная пара из бывших южных республик, можно было сделать ключи или поменять молнию, но когда я сказала, зачем пришла, то меня с таинственным видом и сомнительными комментариями на непонятном лающем языке провели куда-то вглубь по душным и полутёмным коридорам.
Там в невообразимо вычурной и аляповатой обстановке сидела маленькая толстая женщина, вырядившаяся в смесь гадалки и певицы начала прошлого века. Она похлопала по сомнительной чистоты матрасу рядом с собой и величественно предложила присесть, и я тут же узнала её по голосу – это она разговаривала со мной по телефону.
Я неторопливо прислонилась к дверному косяку и прикрыла глаза, чтобы точнее определить, где мертвяк. Его приторный запах я почуяла сразу, как только спустилась в подвал, а сейчас он был настолько сильный, что мне даже трудно было понять, откуда конкретно он идёт.
Открыла глаза и увидела, как горе-целительница встревожилась, что клиент выпадает из нормального процесса по подготовке к расставанию с денежными знаками. Она вскочила и бойко залопотала что-то про ауру или карму, которые нужно то ли почистить, то ли удалить, но вслушиваться я не стала.
Судя по всему, мертвяк был где-то неподалёку, и я пошла вперёд, ловко ускользнув от настойчиво наступающей толстушки, и отдёрнула большое цветастое покрывало, прибитое под потолком. Там открылась небольшая ниша с длинной скамьёй вдоль стены. В дальнем углу сидел сильно осунувшийся тип с недельной щетиной и всклокоченными волосами, но во вполне приличной одежде, только здорово измятой. Это был ещё свежий мертвяк, и я отпрянула от его равнодушного и уставшего взгляда. Он вполголоса пробормотал что-то вроде приветствия и отвернулся.
– А где учительница? – я схватила целительницу за плечи и почувствовала, как пульсирует в ней гнев. Мне удалось вынести этот яркий сгусток энергии за пределы человеческого тела и он рвался теперь обратно, но я могла бы перелить его и в мертвяка, если бы захотела. Но я не стала, а просто держала этот маленький вихрь прямо перед носом хозяйки. Целительница от ужаса побледнела, как снег, и тут же начала оправдываться.
Выяснилось, что им уже заплатили за обоих мертвяков и она никак не может отдать мне оставшегося, но если я готова подождать, то максимум через неделю смогу забрать себе другого мертвяка. Конечно, бесплатно, а дальше – как договоримся, но, судя по её округлившимся от страха глазам, она явно была готова к уступкам.
Поняв, что меня интересует только учительница, хозяйка достала из кармана и сунула мне в руки бумажку, на которой был нацарапан адрес. Мельком взглянув, сразу поняла, что это мой детдом в Серебряном бору. Теперь ясно, откуда их там столько – мертвяков. Налаженные каналы поставок.
На шум прибежали остальные работники, но целительница сделала им знак, и те быстро исчезли из поля зрения. Уходя, бросила хозяйке, что буду за ней присматривать, а та заверила, что продаёт только мертвяков, а остальным – очень даже хорошо помогает, никто не жалуется. Возможно, она и правда что-то там могла, раз увидела мой фокус с вихрем, а когда я всё-таки вернула его на место, заметно расслабилась и принялась благодарить меня.
У меня ещё было время до того, как пора будет забирать Алёнку из школы, так что я поехала прямо в детдом и припарковалась чуть подальше, размышляя, как буду вытаскивать Марию Викторовну. Насколько я поняла, мертвяков хранили в главном здании на первом этаже, а единственный способ попасть туда, минуя охрану, был влезть через окно с противоположной стороны – там должно было быть не слишком высоко.
Хорошо, что я была в джинсах – перемахнув через забор, рванула напрямик сквозь заросли и чуть не застряла там, зато с окном повезло – форточка была открыта, так что я легко вскарабкалась на карниз и просто сдвинула внутренний шпингалет.
Внутри было тихо, так что я быстро прошмыгнула мимо лестницы и дальше по коридору, а потом заглянула в первую же комнату. Там по-прежнему толпились мертвяки, только старые и уже почти никакие. Новые нашлись чуть дальше, в соседней комнате, – Мария Викторовна смирно сидела на одном из стульев, стоявших рядами, словно в пустом зрительном зале.
Я торопливо заговорила с ней, но она не слушала, а только молча кивала, а потом вдруг заплакала. Тогда я просто потащила её за собой, надеясь, что нас не застукают. Особенно трудно было заставить её вылезти в окно – пришлось просто спихнуть и она неловко упала на ярко-жёлтый ворох кленовых листьев, но обошлось, кажется.
Добравшись до спасительного забора, я обернулась и увидела в окне чью-то фигуру, но она тут же исчезла. Может быть, просто показалось.
Тётя Валя встретила свою молчаливую дочь с изумлением, но с готовностью засуетилась, устраивая её поудобнее. Мария Викторовна безучастно взирала, как её обкладывают подушками и закутывают в плед, но пила чай, если поднести чашку ко рту, и даже механически жевала предложенную еду.
Пришлось в красках рассказать тёте Вале, что её дочь продали чёрт знает куда, так что впредь она ни в коем случае не должна отдавать её сомнительным лицам, а если что – звонить сразу мне. Обескураженная и притихшая тётя Валя покивала и обещала выполнить всё в точности, но я чувствовала, что она до конца не уверена.
Забрав Алёнку из школы, осторожно расспросила, как прошёл день, а та как ни в чём не бывало пожаловалась, что прошлая учительница нравилась ей больше.
Это уже никуда не годилось. Мало того, что Алёнка превратила свою первую учительницу в мертвяка, нарушив строжайший запрет трогать людей в школе, но она ещё и так по-детски не осознавала, что из этого вышло. Или делала вид, что не понимает.
В любом случае, настало время преподать ей наглядный урок.
Я ласково улыбнулась и спросила, не хочет ли она прямо сейчас навестить Марию Викторовну. Та на мгновение глупо разинула рот, а потом нашлась и деланно обрадовалась, озадаченно похлопав ресницами. Всё-таки знает, что натворила, и боится наказания. Ну что же, поглядим, как у тебя с сочувствием и исправлением ошибок.
Поехали к тёте Вале – заодно и проверить, как там наша учительница и не сдала ли родная мать её снова каким-нибудь предприимчивым проходимцам. И я отчаянно надеялась, что мне удастся откатить всё назад, как это раньше всегда получалось с теми, кому не повезло приглянуться Алёнке.
Алёнка надулась и смотрела через пассажирское окно, делая вид, что там что-то интересное, когда мне вдруг позвонил Царёв. Он всего лишь хотел предупредить, что очень поздно придёт сегодня – какие-то срочные дела по работе. Я бы и внимания не обратила, но голос у него действительно был весьма странный. Алёнка неожиданно посмотрела прямо на меня и с вызовом сообщила, что папка врёт, она это точно знает. Прозвучало, как оплеуха, и я растерянно промолчала в ответ.
Способность безошибочно различать враньё она подцепила у одной из своих жертв, но я впервые видела, как она с таким удовольствием поделилась своим наблюдением. У меня даже на секунду перехватило дух – ей всего семь лет, а она уже играет так жёстко.
Мария Викторовна так и сидела на диване, как я их оставила, а вот тётя Валя сильно приуныла. Даже в том, как она встретила мою девочку, чувствовались усталость – да она меня утром чуть ли не с караваем привечала, а сейчас – уже совсем не то.
Увидев учительницу, Алёнка слегка занервничала – конечно, кому понравится такое удручающее зрелище, когда ты ему виной. От очередных плюшек с чаем мы вежливо, но решительно отказались, и я попросила Алёнку чуть приобнять учительницу – так было проще перелить обратно украденное. Она нерешительно подошла поближе, постоянно озираясь, словно я вдруг передумаю и мы просто уедем домой. Мария Викторовна не реагировала и лишь слабо шевелила губами, глядя куда-то вдаль. Алёнка подняла руки и прильнула к ней, чуть наклонившись и уткнувшись в растрёпанные кудрявые волосы.
В них так и остались обрывки листьев, прицепившиеся, пока мы выбирались из детдома – странно, что тётя Валя до сих пор так и не убрала их. И ещё – как же я раньше не заметила? – над виском приклеился кусок паутины, от которого мне почему-то стало не по себе. Я даже обернулась проверить, нет ли тут призраков, но никого не нашла, конечно.
Что-то пошло не так. Я пыталась всё исправить, но чувствовала в мертвяке лишь дыру без дна, которую нельзя было наполнить. Она не принимала обратно свой дар.
Алёнка выпрямилась и виновато посмотрела на меня.
– Поедем домой, мама. Обещаю, я больше так не буду.
Что мне оставалось? Вечер выдался грустным и одиноким. Алёнка не захотела ужинать, а быстро сделала нехитрые уроки и рано легла спать, попросив её не трогать – надеюсь, она осваивает на практике такое понятие, как муки совести.