Хелена Хейл
Визардия. Пламя любви
Благодарности
Огромное, необъятное спасибо Анастасии Бражниковой, моей драгоценной подруге, которая в любое время суток была готова прочесть мои черновики. Спасибо Нелли Джичоная, которая также бросала все дела и переживала за моих героев. Спасибо каждому, кто читал книгу на этапе её написания.
Я благодарю всех, кто остался со мной до конца и после первой и второй части сейчас приступает к заключительной, третьей части. Мне было тяжело попрощаться с моими дорогими героями, но я очень надеюсь, что вы получали удовольствие от погружения в мир Визардии.
Глава 1
ПОСЛЕДСТВИЯ
Зимняя вьюга завывала сквозь оконные щели. Порывы ветра стучали по окнам, а мороз украсил стекла ледяными узорами. Все в госпитале дремали в ночную смену, свет в коридорах давно погас, а палаты освещал молодой месяц. В ту ночь Эллионора Свифт пришла в себя. Она попыталась открыть глаза, но картинка была такой размытой, что пришлось моргать ещё десятки раз, чтобы хоть немного сфокусироваться.
Элли не осознавала ничего: ни где находится, ни что произошло, ни как она себя чувствует. Маска на лице, через которую поступал кислород, испугала её. Еле удержавшись от порыва сорвать с себя её немедленно, она стала дышать так часто, что датчики затрубили об учащении пульса. Выровняв дыхание, Элли дрожащими пальцами продолжила щупать своё тело. Дотронувшись до катетера, торчащего из вены, девушка вздрогнула и взглянула на жидкость, вливаемую в неё – обезболивающее.
Привстав на локтях, Элли тут же рухнула головой на подушку. Она была слишком слаба, а боль пронизывала каждую часть тела. Несколько слезинок скатилось по её щекам, тогда Элли предприняла попытку вспомнить, как она оказалась на больничной койке. Последнее, что она помнит – как прогуливалась по пляжу зимой и не хотела возвращаться домой, к отцу. Картинки, всплывавшие в её разуме дальше, ужаснули её так сильно, что датчик, отвечавший за сердце, взвыл сиреной на весь госпиталь.
Элли брыкалась, вертелась в койке, пыталась вырвать иглу из вены и убежать, однако миссис Бенефит, которую девушка видела впервые, поспешила в палату с успокаивающей настойкой. Жидкость подействовала так быстро, что уже через пару минут Эллионора смотрела на странную женщину индейского происхождения.
– Дорогая, ты помнишь, как тебя зовут?
– Эллионора Свифт. – Ответила Элли, разглядывая женщину затуманенным взором. – А кто вы?
– Меня зовут Кларисса. Кларисса Бенефит. Я ухаживаю за тобой уже три дня. Сегодня ты впервые пришла в сознание. Элли, детка, скажи, что ты помнишь?
Воспоминания снова нахлынули, но благодаря настойке Элли воздержалась от криков и слез. Её сердце лишь немного участило ритм, и Эллионора постаралась описать всё, что помнит. Последним воспоминанием было письмо, которое она писала Агатусу.
– Скажите, меня убьют? Посадят? Тьма ещё во мне? – Задавая последний вопрос, Элли вдруг ощутила такое облегчение, будто многолетний груз свалился с её плеч вместе с раскрытием тайны.
– К сожалению, я не вправе отвечать на эти вопросы. Но могу точно заверить – никакой тьмы в тебе больше нет. – Кларисса как-то по-матерински поглаживала её ладонь, этот сентиментальный жест подействовал на Элли, и она расслабилась. – Утром прибудет директор школы – Мальтезер Бьен-Де-Ньютус. Ты с ним знакома?
– Я о нем слышала. – Кивнула Элли. – Мы ведь в Визардии?
– Да. Ладно, Элли, я оставлю тебя до утра, тебе нужно ещё поспать. И, милая, советую тебе оставить капельницу. На твоем теле столько повреждений, что даже целебная медицина работает намного медленнее.
С этими словами женщина удалилась. Без капельницы действительно было хуже, каждое движение сопровождалось болевым импульсом, так что Элли послушно вставила иглу на место, предварительно обработав спиртовой салфеткой, и моментально погрузилась в сон.
Утром лучи солнца грели её бледные впалые щеки и сильно слепили даже закрытые глаза, отчего Элли проснулась и заметила на стуле рядом с койкой фигуру. Мальтезер Бьен-Де-Ньютус ей очень импонировал. Его наполовину черные, наполовину белые волосы были аккуратно зачесаны, серый фрак идеально выглажен, а красные глаза разглядывали картину за окном.
– О! Здравствуй, Эллионора. – Поприветствовал Мальтезер, когда заметил открытые глаза Элли.
Элли постаралась кивнуть в знак приветствия, так как спросонья тяжело было говорить. Ей было очень страшно перед предстоящим разговором, ведь, судя по всему, Тьма завладела ей сразу после написания письма.
– Ты помнишь, как оказалась здесь? – Спрашивал директор.
– Нет, сэр. Я помню, как Тьма вела меня, чтобы убить… кажется, вас. – Содрогнулась Элли.
Раз директор сидел перед ней, значит, её смогли остановить! Но кто? Ребята, получившие письмо?
– Да, верно. План не удался. – Хмыкнул профессор. Его глаза были полны тоски и старались избегать взгляда Элли.
– Мистер Ньютус, я снова кого-то убила? – Рискнула спросить Элли. Её губы задрожали.
Мальтезер тяжело выдохнул и взял её хрупкую ладонь в свою горячую, черствую, мужскую руку.
– Тем вечером, Элли, ты пошла в мой особняк, где я живу со своей женой и новорожденной дочерью.
Элли резко одернула руку. «Новорожденная дочь». Если Эллионора тронула младенца, пусть и под властью зла, она прямо сейчас попросит сделать себе эвтаназию или наложит суицидальное заклятье!
– Не пугайся, моя семья цела и невредима. – Успокоил директор, и Элли смогла продолжить дышать. – Ты оставила письмо, ты большая молодец, что смогла сопротивляться так долго, как это было возможно. Благодаря письму ребята смогли остановить тебя, вернее, Тьму, и дать мне возможность уберечь жену и дочь.
– Ребята… – Элли пыталась вспомнить их имена, так как все воспоминания были оборванными и нечеткими. – Сэр, скажите сразу, меня накажут?
Мальтезер улыбнулся.
– Нет, Элли. Судить тебя не будут. Ты не виновата в случившемся, ведь эта частица, захватившая твое тело, вышла из Троя, а его, как ты знаешь, не посадили.
– Но ведь он не убивал… – Девушка уже не могла сдержать слез, и те градом посыпались на ключицы.
– На тебя будет наложено заклятие. Тебе запретят колдовать вне стен классов до выпускного. Такое наказание выбрала администрация, чтобы удостовериться, что ты не на стороне Тахиры.
Элли на секунду расстроилась, а после даже возрадовалась. За все её деяния она получила столь безобидное наказание! Она не заслужила такого снисхождения, хотя и мечтала доказать, что никогда не была сторонницей Тахиры. Тогда Элли, оживленная хорошей новостью, поведала директору историю своей жизни: со дня смерти матери и до письма, написанного в роковой день. Мальтезер слушал внимательно, сочувствуя девушке вздохами, сжимая её ладонь, ему было от всего сердца жаль дитя. История Эллионоры объяснила, почему Тьма выбрала именно её, и та стала прекрасной и легкой добычей, которую смогли подчинить, в отличие от Троя.
– Элли, в Визардии о тебе позаботятся и помогут встать на ноги. Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить столько всего, и жаль твоего отца, несмотря на то, каким безответственным человеком он был, ведь теперь ты – сирота. В одиночку переживать такие жизненные встряски очень тяжело.
– Мистер Ньютус, я так и не поняла, как ребятам удалось меня остановить, почему я осталась жива? – Задала Элли второй вопрос, ответ на который её ужасал заранее.
Тогда Мальтезер рассказал ей о схватке и сопротивлении, которое осуществили второкурсники. О том, что они заранее подготовили зелье и не оповестили старших, выдержав бой почти без помощи взрослого поколения чародеев. О том, что Тахира и её товарищи в итоге пришли биться, чтобы помочь Элли убить Мальтезера, да только было поздно, так как ребятам удалось изгнать Тьму, а старшим – разогнать злодеев. Только вот слушая это захватывающее повествование, мимо Элли не ускользнула странная обходительность директора.
– Мистер Ньютус, когда я могу увидеть ребят? – Спросила Элли, рискуя услышать то, чего боялась больше всего.
– Элли… Дело в том, что все ребята сейчас на лечении.
– Но ведь они живы?
– Почти все. За исключением одного, но он в коме и все мы верим, что однажды он очнется.
– Назовите имя. – Элли аккуратно поднялась на кушетке.
– Агатус Адамс…
Коридор госпиталя взорвал душераздирающий плач, и бедная миссис Бенефит, на чью долю выпало трое суток беспрерывной работы, побежала в палату Эллионоры. Заметив через стеклянную дверь, как девушку крепко сжал в объятиях её любимый начальник, Кларисса села на кресло. Около часа директор успокаивал бедную девушку, не покидая её, не разжимая объятий.
– Храни их Господь. – Только и сказала женщина, ожидая, когда можно будет войти к Элли и заменить капельницу.
***
Нежные пальцы гладили волосы Троя, когда он пришел в себя. Он долго пытался понять, где находится, так как точно не был в детской, где прежде потерял сознание. Он лежал на гигантской кровати, коих в жизни не видывал, перед ним был комод с телевизором, занавешенные шторы, сохранявшие ощущение сумерек и библиотека во всю стену слева. Трой не мог повернуться – боль сковывала тело, поэтому он попытался выговорить:
– Э…э…
– Трой?
Услышав родной голос, Трою стало многим легче. Эйприл резко поднялась и села, свесив голову прямо над его лицом. Глаз девушки распухли, щека была синей, а нос точно совсем недавно был сломан. Губы потрескались, лицо не сияло румянцем, волосы были грязными, однако для Троя она оставалась прекраснейшим созданием.
– Где мы? – Хрипел он.
Эйприл так обрадовалась его пробуждению, что первые минут пять просто обнимала его, постоянно целуя то в шею, то в щеку. Трой наслаждался этими минутами, ведь ему предстояло узнать, чем все закончилось.
– В твоем особняке. Вернее, твоих родителей. Мальтезер запретил класть тебя в госпиталь, приказал спрятать здесь и прислал лучших целителей. Не Клариссу, ведь она должна дежурить.
– Эйприл, где Агатус?
– Трой, тебе нужно прийти в себя, может, мне позвать Мальтезера?
– Эйприл. – Трой схватил её за руку, чтобы та не смогла слезть с кровати. – Агатус. Где он?
– В госпитале… – Прошептала она.
– Скажи мне, Эйприл, скажи мне! – Слезы стояли в его глазах, голос дрожал, но он держался.
– Агатус в коме, к нему прислали обладателя амулета Целителей.
Трой сжал одеяло обеими руками и тут же выругался от боли – левая рука ещё не зажила. Его накрыли воспоминания об отце, Хендрике, Агатусе, и он попытался перевернуться лицом в подушку, чтобы Эйприл не видела его в таком состоянии. Но девушка прекрасно понимала его боль, поэтому прижалась к его груди, давая выпустить эмоции. Когда же грудная клетка Троя перестала трястись, Эйприл отпрянула и осторожно погладила его щеки.
– Твое лицо… – Заговорил Трой.
– Всё в порядке. Нос мне вправили, а синяки сами пройдут. Если, конечно, тебя не ужасает мой вид. – Эйприл постаралась хихикнуть, но смех был настолько наигранным, что она прекратила старания.
Трой нашел в себе силы привстать и крепко обнять её, положив голову на плечо и вдыхая любимый запах.
– Эйприл Эберсон, я люблю тебя сейчас больше, чем когда-либо. – Прошептал он в её ухо.
Если бы Трой видел эмоции на её лице, сердце его облилось бы кровью. Его слова вдохнули в неё жизнь и заставили улыбнуться впервые с того злосчастного вечера.
– О, Трой… – Лишь вздохнула она.
И пусть она не сказала ответных слов, Трой почувствовал всё и без того. Раздался стук в дверь, поэтому влюбленные отпустили друг друга.
– Войдите. – Крикнула Эйприл.
В комнату вошли Дарен и Эванесса. Их лица выражали скорбь и печаль, но завидев проснувшегося Троя, они заулыбались и поспешили запрыгнуть на постель, где помимо четверых поместилось бы ещё двое точно.
– Слава Богу, Трой! – Эванесса бросилась обнимать Троя, но тот так вскрикнул от боли, что златовласая красавица ослабила хватку.
– Ты как? – Спросил Дарен.
– Сир! Сир пришел в себя! – Вспышка принесла гномитоса, и тот очутился на плече Троя, пытаясь обнять его за шею.
– Как я рад вас всех видеть, вы бы знали! – Сердечно ответил Трой. – Не хватает только Агатуса.
Дарен тут же помрачнел. Друзья рассказали, что когда тот потерял сознание, зелье Константина сработало и Агатус начал дышать, не приходя в себя. Друзья обрадовались, перетащили Троя в эту постель, а сами принялись ухаживать за Агатусом в ожидании помощи. Когда помощь подоспела, дыхание Агатуса стало совсем слабым, а пульс почти не прощупывался. Мальтезер объявился – здесь друзья в красках описали его пугающий вид – и телепортировал его в госпиталь, куда уже через час прибыл Целитель. Он ввел его в кому, и теперь старается остановить интоксикацию.
– Таким я Мальтезера никогда не видела, честное слово. Весь его фрак был порван, волосы торчком, куча ссадин, он точно участвовал в схватке.
– Как же остальные? Как Элли? Она выжила? – Спрашивал Трой.
– Нам было велено сидеть здесь и не высовываться. – Хмуро ответил Дарен. – Сюда нам присылали еду, и мы действительно не перешагивали порог дома. А как мне хочется поехать к Агатусу!
– И мне. Давайте сегодня…
– Трой, нет. – Тут же ответила Эйприл. – Мы дали Ньютусу слово, что пока он не явится и не позволит нам выйти, мы никуда не уйдем. Пойми, он итак на нервах, да и мы понятия не имеем, как идут дела. Ты думаешь, я не переживаю о своей семье, которую не видела почти трое суток?
– Эйприл права, она не отходила от тебя ни на шаг. – Заверила Эванесса. Такими высказываниями девушка отдавала уважение и как бы намекала Трою: «Она – твой лучший выбор».
– Дарен, а ты как? – Интересовался Трой, разглядывая длинный шрам на лбу друга.
– Меня быстро привели в чувство и заштопали. Спасибо Нессе, которая вовремя телепортировала меня. – Дарен погладил свою девушку по ноге. – Кстати, Ровентус и Пэм Адамс приехали в Визардию.
– Они в госпитале, с Агатусом? – Спрашивал Трой. Отец Агатуса показался ему, при первой и последней встрече, очень добрым и забавным мужчиной. – Или их поселили в городе?
– Мальтезер предоставил им чей-то дом в долине, где живут мои родители. – Ответила Эйприл.
– Кстати, Эйприл, ты спрашивала у Мальтезера о своих? – Уточнил Трой.
– Он ничего внятного не ответил, все были сконцентрированы на тебе и Агатусе, я старалась не мешаться.
Когда обсуждения закончились, Трой решил исследовать особняк. На втором этаже была исключительно жилая зона: три комнаты, включая детскую, гардеробная, две ванные. На первом этаже располагалась длиннейшая кухня, размером с кафе, с таким же длинным столом и десятком стульев. Родители, очевидно, любили принимать гостей и делали это часто. Гостиная была отделена декоративной стеной, которую украшали фотографии семейства. Трой долго их рассматривал и узнал на некоторых снимках бабушек и дедушек.
– Смотри, Сойер его копия! – Ткнула пальцем Эйприл на лицо его деда по маминой линии.
На фотографии он обнимал двух своих дочерей: Джулию и Джозефину. Никаких подписей на стене не было, а так хотелось узнать хотя бы имена членов семьи! Ему ведь не были известны обстоятельства их смерти – была то старость, или хроническое заболевание, борьба или несчастный случай.
– Верно подмечено… – Тихо ответил Трой, стараясь будто бы не беспокоить духов, глядевших на него с фотографий. Он хотел ощутить, что ему расскажет выражение их лица, какие эмоции они скрывают или наоборот вываливают наружу.
Трогательные снимки с самим Троем и друзьями семьи поставили точку в процессе созерцания. Сейчас ему не хотелось затрагивать уголки своей потрепанной души, ей итак было тошно. Он последовал в гостиную, окинул взглядом разноцветные диваны и кресла, порадовался домашнему кинотеатру и пошел левее по коридору. Мама или отец однозначно любили турецкие ковры, так как хотя бы один, да лежал в каждом помещении дома. Коридор привел пару в кабинет: здесь было слабое освещение, широкий рабочий стол, ноутбук, бесчисленное количество книг, но царил идеальный порядок. Каждая статуэтка была на своем законном месте, подушки на мини диване выстроены в четкий ряд, в изумительной цветовой гамме голубых оттенков.