Вновь над ним кто-то встал. Он не видел: кто, это была только лишь невыразительная тень в залившем все и вся багрянце. Ему хотелось что-то сказать, но из заливаемого кровью рта прозвучал только хрип. И поднялись пузырьки кровавой пены.
- Сабина? – попытался он отыскать ее разум. – Сабина?
- Я тут, - ответ пришел быстро.
- Что... пошло... не так?
- Ничего не пошло, - спокойно ответила та. – Все идет в соответствии с планом.
- Но ведь... я умираю...
- Потому что так и должно было случиться.
- Но... почему?
Круговорот образов, столь характерный для мыслей прекогнитки, ворвался в его сознание. На сей раз она общалась с ним совершенно по-другому. Передавала. Не какие-то там надписи, но нормально, по всей полосе.
Сабина была телепаткой.
По-настоящему хорошей телепаткой.
- Я не та, за кого ты меня принимаешь. Твой начальник начал создавать команду эсперов – у нас, в ФСБ, мы называем так людей, обладающих сверхъестественными способностями. Мы сориентировались, что вы над этим работаете, когда один из членов Комитета провел тебя на заседание межправительственной комиссии в марте. Помнишь?
Сам он не помнил, так что она ему напомнила. Польско-российские переговоры на тему экономического сотрудничества. Ничего не значащий эпизод. Мундек должен был проверить намерения переговорщиков, что он и сделал. И контракты на несколько сотен миллионов долларов пошли псу под хвост...
- За переговорами прослеживал мой отец. Прекрасный человек и сильный телепат. Ты не был в состоянии раскрыть его присутствия в собственных мыслях. Он же читал тебя, словно раскрытую книгу. Так он узнал, что вы начинаете использовать эсперов, как и мы. Для нашего дела вы представляли слишком большую угрозу. И мы не могли позволить утратить стратегический перевес. Возврат контроля над давними зонами наших влияний продлится еще добрых несколько лет. Потому мы предприняли соответствующие шаги.
- О чем... ты говоришь?...
- Поначалу мы хотели все устроить через ваших заказчиков, но те уже оказались устойчивыми к телепатии. Этот ваш Левинский был даже ничего. Его методика обеспечения против считывания мыслей является не только новаторской, но и очень действенной. Вы обрели бы громадное преимущество, если бы вам удалось реализовать планы по защите всего правительства. К счастью, люди из Комитета уж слишком опасались раскрытия тайны и утраты влияния. И потому через пару часов мы поглотим все ваши результаты вместе с центром.
- Не... понимаю... ты же ведь преко...
- Прекогнитов не бывает, дурачок. Тут вы дали себя обмануть. С самого начала и до конца. Чудеса, видения, этот пустой дом на отшибе. Даже граната, как видишь, не случайно очутилась тогда у меня в руке.
- Так ведь...
- Что: ведь? Ты до сих пор не понимаешь? Все эти чудесные спасения были заранее подстроены. Мы знали, что Левинский разыскивает, как вы сами это поэтично назвали, единорогаю Его громадной ошибкой было оставить часть людей из группы без блокады. Когда ты бегал с толстяком по казино, мы неоднократно сканировали ваши мысли. Центр посчитал, что раз уж вам так важен прекогнит, то вы его получите. Ты даже не знаешь, как легко можно подстроить чудесные спасения. Тем более, когда над этим работают настоящие профессионалы. Элита.
- Но... авария...
- У водителя грузовика было простое задание: выполнить маневр поворота в тот момент, когда ваша машина начнет тормозить. Не раньше. Для этого даже не нужно быть эмпером. Если бы я не успела убедить Левинского вы просто проехали бы мимо.
- А... Пет...?
- Бедный ребенок. Ты сам сканировал его множество раз, но не заметил, как его переделали. В этом мы по-настоящему хороши. А разыскала его в Силезии. Мать алкоголичка, отец за решеткой, один из тринадцати детей. Добрый дядюшка из столицы позаботился о больном Петрусе. Потом мы подождали, чтобы болезнь развилась до такой степени, чтобы легенда единорона выглядела действительно хорошо. И я подставилась под выстрел во Вроцлаве. Очко!
- Но я... видел... в твоих...
- Ты видел то, что я хотела, чтобы ты видел. Ты же прекрасно знаешь, как сложно отделить истинные мысли от фикции, тем более, когда цель сама не знает, что является правдой, а что – иллюзией. Если бы не это, Комитет уже располагал бы абсолютной властью. Ты способный телепат, Эдмунд, но не обработанным, как алмаз, а я – бриллиант чистейшей воды. Если бы тебе дали шанс получить подобную шлифовку, тогда, быть может, ты и перерос бы меня на голову. Но так не случится. Твоя судьба завершится сегодня, здесь, в этой деревне. Мне очень жаль, что наше знакомство заканчивается таким вот образом, но в этом ничего личного... Так должно было случиться. – Она прервалась на мгновение, круговорот ее мыслей исчез, но, прежде чем Мундек смог зарегистрировать приход пустоты, она вновь засияла: - Ты ликвидировал группу номер один. Роберт был настолько добр, что позаботился, чтобы не осталось свидетелей всего скандала. Я же позаботилась, чтобы у него мог быть реванш. В принципе, я должна была бы позволить, чтобы он тебя добил, но... не разрешила. Это ведь и так ничего не изменит... Я знаю, что ты человек хороший, религиозный. Так же, как и я. Потому я дам тебе этих несколько дополнительных минут. Здесь полнейшая пустошь. Никтоне станет тебе мешать, если ты пожелаешь примириться со своим Богом. Прощай, котик, а мне уже пора бежать. Это же сколько еще нужно сделать.
Туманная белизна исчезла, небо вновь сделалось багровым от заливающей глаза Лиса крови. Потом багрянец постепенно темнел, пока не превратился в абсолютную черноту.
ЧАСТЬ I
ПРОБУЖДЕНИЕ
Багрянец постепенно темнел, пока не превратился в абсолютную черноту... Мундек почувствовал деликатное дуновение прохлады, которое мазнуло пальцы на ногах и исчезло так же неожиданно, как и появилось. Но только лишь на мгновение. Когда дуновение возвратилось, оно было более холодным, более интенсивным, и ничто не указывало на то, что у него имеется намерение снова уйти. Холодное, но насколько же бархатистое прикосновение "ничего" перемещалось столь же медленно, как и неумолимо, передвигаясь не только по страдающей коже, но и внутри тела, вдоль мышц, сухожилий и костей, словно волна эфирного прилива.
То, с чем сталкивался холод, переставало существовать для измученного болью разума. Онемение исчезало, но вместе с ним уходила и боль. И хотя Лис прекрасно понимал, с чем имеет дело, страха уже не испытывал. Костлявые, но и нежные, словно бархат, пальцы Смерти несли успокоение, освобождали от мук невысказанного страдания.
Ледовое касание уже дошло до коленей, поглотило бедра, затем добралось до пояса. Продвигалось дальше, не задерживаясь, его можно было чувствовать как на спине, на животе, так и внутри тела. Оно неотвратимо близилось к все слабее бьющему сердцу. До телепата как раз дошло, что глухие и все менее регулярные удары, сопровождающие каждое сокращение умирающей мышцы, являются единственными звуками, мешающими спокойствию данного места. Если, конечно, состояние, в котором он сейчас находился, можно было определить наименованием "места".
Еще один спазм, возможно, два, и прекратится отдаленное биение, завершится дающая жизнь жидкость, прокачиваемая сквозь разорванные артерии. И наступит тишина...
Абсолютная темнота и полнейшая тишина.
Ничто.
Не должно было все это так быть, еще успел подумать Лис, не так... Если бы только он мог крикнуть, тот один-единственный, последний раз. Он бы выложил Творцу, Сатане, кому угодно, кто слушал, что все должно было быть не так... Он знал, что уже не обладает властью над телом, понимал, что сознание существования было редуцировано до импульса, постепенно исчезающего электрического заряда, кружащего между миллиардами умирающих нейронов. Он знал обо всем этом, но не был бы собой, чтобы не попытаться, пока его чертов, находящийся в состоянии осознания конца разум не погаснет. И действительно, еще до того, как прозвучал очередной, уже слабенький удар сердца, прежде чем ледяное объятие Смерти поглотило очередной фрагмент желудка, Эдмунд Лис завыл, словно животное, с которого живьем сдирают шкуру. Неземное сияние взорвалось перед самыми глазами, словно разрывая уже привыкшие к бездонной черноты зрачки.
- Курва твою мать!
Не этими словами желал он попрощаться с миром, только старые привычки были сильнее желаний даже перед лицом смерти.
Вместе с сиянием вернулась боль. Уколы миллиона раскаленных до белого каления иголок заставили Лиса стиснуть веки – он сделал это инстинктивно, защищаясь от адского огня. Ибо, а чем еще могла быть подобная пытка? Подействовало... Подействовало! К громадному изумлению телепата боль с каждой секундой уменьшалась. Он уже не чувствовал жара, его не секли огненные бичи, хотя охватывающая все и вся белизна уступала слишком медленно.
Прошло довольно много времени, прежде чем все еще ошеломленный Мундек решился поднять веки. Он знал, что сейчас увидит. Сияющий туннель, на конце которого будет стоять фигура в развевающихся одеждах, с распростертыми руками приглашающая его в мир, где ничего, что имело какую-либо ценность на земле, уже не считается. Так должно быть... Только не увидел он никакого туннеля, не было и знакомого силуэта у него в конце. Никто не раскинул рук в приветственном жесте! Разогретая на солнце бутылка пива выскользнула из ладони телепата. Она упала на посеревшие доски помоста, глухим ударом окончательно призыва Лиса к реальности. Сейчас он уже четко слышал скрип подгнившей древесины, крик вспугнутой птицы, плеск воды где-то чуть ниже. Он схватился с шезлонга и нервно провел ладонями по местам, которые прошили пули. Кожа была гладкой, не было ни шрамов, ни даже утолщений, которые обычно остаются после давно заживших ран! Словно бы ее ничто никогда не пробивало...
Режущее глаза сияние внезапно утратило свое сверхъестественное измерение. Каждый, кто глянул прямо в солнце, в особенности, стоящее в зените, должен был почувствовать себя точно так же, как и он сам только что. Мундек усмехнулся, вначале про себя, чтобы через мгновение разродиться громким хохотом.
Иллюзия, видение, неправда, все неправда!
Это не костлявые когти Смерти высасывали жар жизни из стынущего тела, а всего лишь прохладный мазурский ветер, тянущий с озера, обдувал вспотевшие ног и добирался до спины сквозь щели в шезлонге. Тот же самый ветер, который сорвал с головы Лиса соломенную шляпу, до сих пор защищавшую лицо от солнца.
Мундек стиснул веки еще сильнее, чем несколько секунд назад. Когда через минуту, а может – спустя целую вечность, он отважился открыть слезящиеся глаза, увидал волнующуюся поверхность озера, качающиеся на ветру камыши, доски мола, а над всем этим – вездесущая, хотя и слегка выгоревшая, синева неба. Он снова откинулся спиной на сырое от пота полотно.
- Ну, блин, Сабина... – прошептал он, еще раз продвигая ладонью по животу в том месте, которое пробила пуля, выстрелянная Гольцом. – А мне казалось, будто бы нет такой силы на Земле, которая была бы в состоянии меня напугать, но вот тебе удалось... – прервал он,гдядя, словно сквозь туман, на то место, где буквально только что лежала русская. – Сабина?
На молу никого не было, кроме него самого. Телепат только лишь сейчас заметил, что не чувствует ее мыслей. Щуря глаза, он поглядел на бутылку, которая только что выпала из его ладони. Золотистая жидкость выливалась из горлышка, пена уже покрывала довольно приличную поверхность досок. Лис уселся на лежаке верхом. Зрение все еще устраивало ему фокусы, но с каждой секундой он замечал все больше подробностей окружения. Уже видел, хотя и не совсем четко, сосны на береговом обрыве, за ними рыжий, двухэтажный дом центра. И силуэт человека, который шел по выложенной бетонной плиткой дорожке.
- Хей!
С этого расстояния Мундек не мог его идентифицировать, даже когда протер глаза.
- Как оно, Малдерчик...
Голос звучал довольно-таки знакомо, но был нечетким, словно бы у собеседника был полный рот, но прозвище... ну да, это должен быть Молодой.
- Петрусь, у меня вопрос. – Лис поднялся с шезлонга и склонился за пивом, которое минуту назад упустил. – Ты Сабину, случаем, не видел?
Смазанный силуэт с каждым шагом делался более четким – теперь уже не было никаких сомнений, что он соответствует китоподобной туше Молодого.
- Кого?
- Ну... Сабину. Ту телку... – изумленный Лис судорожно отыскивал подходящее определение Единорога. – Ну, ты же знаешь, о ком я говорю.
- Блин, дядя, не следует столько времени торчать на солнце без шляпки. – Молодой рассмеялся, но тут же подавился смехом. – Это у тебя явно что-то на крестоносцев перемкнуло[10], - прибавил, когда уже откашлялся.
- Кончай уже кривляться. – Мундек пытался сконцентрировать взгляд на все еще нерезком лице собеседника. – Эта стерва только что устроила мне такой отлет, что я чуть в штаны не наделал...
Молодой глянул на пенящуюся лужу под ногами Мундека и вздохнул.
- Стерва! – понимающе сказал он, с трудом подавляя смешок. – Вот так сразу было и нужно. Вот только знаешь, мне не кажется, будто бы продавщица из Помяниц добавляла в эти ссаки наркоту. Ей было бы не выгодно, даже если бы кидала туда самый дешевый план. Ну, а если мне память не изменяет, ее зовут Зенобией или как-то так, а вовсе не Сабиной...
Очередной кусок громадного батончика, который биоэнерготерапевт держал в руке, исчез во рту.
- Завязывай! – перебил его Лис. – И перестань меня доставать, а не то следующего Хеллмена тебе придется рисовать самому.
- Расслабься, Малдерчик, - выставил в защитном жесте руку Молодой, заглатывая очередной здоровенный кусок макси-марса. – Буду говорить по делу. Я не знаю и никогда не знал никакой Сабины. То ли у тебя сонный кошмар случился, то ли солнце на этом помосте тебе мозги до конца сварило. Единорог, это же подумать... А свои угрозы сверни не в слишком даже узкий рулончик и засади с размаху. В самую середку увядшей задницы. Та тетрадочка, которую ты мне привез в прошлом месяце, была последней из цикла. Миньола[11] закончил серию. Очередного "Хеллбоя", следи за моими губами: Хеллбоя, мне и вправду придется рисовать самому, даже и без твоих угроз.
Лис в очередной раз стиснул веки. Когда он их открыл, видел уже вполне четко, хотя перед глазами все еще летали пятна. В основном, там, где он пытался сконцентрировать взгляд, то есть, на лице биоэнерготераевта, что и вправду раздражало и мешало сосредоточиться.
- Молодой, ты чего несешь? – спросил он через несколько секунд, когда уже перестал бороться с черными кругами. – Ведь только же что мы вместе были на операции во Вроцлаве. Девушка с маленьким братиком. Они появлялись перед несчастными случаями, предостерегая людей перед несчасьем, Левинский вычислил их через...
Пётрек положил на плече Лиса громадную, словно буханку хлеба, ладонь. В которой не было супербатончика.
- Не знаю, старик, чего ты там принимаешь, но дозу мог бы мне и уступить, - сказал он, облизав остатки шоколада с губ. – Пиво так тебе ебнуть в голову никак не могло.
Он стукнул Мундека по уху и, не ожидая ответа, направился в сторону каменных ступенек, ведущих вверх на край обрыва. В первую секунду Лис хотел было его задержать, но от этого намерения отказался. Вместо этого он проник в мысли биоэнерготерапевта.
- Малдерчик, а будь-ка так добр и вали из моей головы, а не то, если я войду в твою с помощью взятой напрокат и чрезвычайно удобной монтировки... – Обертка сладкого батончика описала красивую дугу и упала в камыши, пробуждая живейшее любопытство среди уток; рука же, бросившая ее, завершила всем известный жест.
Лис послушал совета, поскольку, а с каких это он должен был читать в мыслях Молодого. Он уже знал, что биоэнерготерпевт над ним никак не смеется, что, однако, означало... Так, спокойно. Это все следовало систематизировать.
Он уселся на лежаке, пытаясь вспомнить последовательность последних событий. Визит в белостоцком костеле, поездка с Левинским, операция во Вроцлаве... "Этот дождь, темнота, типы в костюмчиках... Сцена ну прям из "Матрицы" – зазвучал у него в голове текст, произнесенный Молодым. Слишком много подробностей я помню, образы слишком реальны. Это должно было случиться, на все сто. А вдруг, все-таки, нет... Нет. Черт подери, нет! Ведь я там, мать его за ногу, был!