Напряжение и тишина. Ни звука, ни движения. И один немой вопрос на десятках и сотнях лиц: кто?
Наконец, губы генерала дрогнули и в пространство одно за другим вонзились слова:
- Основной экипаж - командир корабля полковник Леонтьев Алексей Архипович и пилот-инженер Макарин Олег Г ригорьевич...
Воздух из зала заседаний куда-то улетучился. Абсолютный вакуум. Я не могу дышать.
Последние мгновения звенящей тишины. А потом гром аплодисментов...
...Сразу после окончания заседания госкомиссии Маканин вызвал меня в свой кабинет. Следом увязался было кто-то из корреспондентов с вечными вопросами о том, что я думаю перед новым стартом в космос и готов ли отдать все силы выполнению программы полета, но я довольно резко отбрил его, сказав, что иду на совершенно секретное совещание, и поэтому должен немного сосредоточиться. Журналист отстал.
В том, что меня позвал к себе Маканин, не было ничего удивительного. Он всегда перед стартом приглашает командиров экипажей, улетающих в космос. Беседует, напутствует. Вот и мне, наверное, решил сказать парочку слов на дорожку.
“Петрович”, - как мы за глаза называем Маканина, -человек прямой, открытый и решительный. Он едва ли не со дня создания курирует от военно-воздушных сил наш отряд космонавтов. То, что сейчас есть Звездный городок с домами-новостройками, приличная тренажерная база и спортивные комплексы - это заслуга, прежде всего, Николая Петровича. К каждому из нас, космонавтов, он относится доброжелательно и ровно, но по-отечески строго. Маканин всегда одинаково требователен и к тем ребятам, кто уже слетал в космос, и к тем, кто только готовится к первому полету. Настолько требователен, что некоторым моим коллегам пришлось за мелкие и крупные грешки расстаться с должностями, а то и вообще покинуть отряд. По части соблюдения дисциплины генерал никому спуску не дает.
Маканин сидел в кресле за письменным столом, был молчалив и задумчив. Махнул рукой на пару стульев около приставного столика - садись, мол. Я присел на краешек стула. Он окинул меня цепким взглядом, спросил:
- Алексей, знаешь, что самое главное в будущем полете?
- Высадка на Луну, что же еще? - Я пожал плечами. Хороший вопросик накануне старта!
Генерал опустил глаза и совершенно бесцветным голосом сказал:
- Можешь считать, что высадка на Луну состоялась. Это значит, что 31 октября 1968 года советский космонавт Алексей Архипович Леонтьев ступил на лунную поверхность. Твое имя уже вписано в историю мировой космонавтики, как имя первого человека, который высадился на Луне.
- Не понял, - я слегка опешил. До полета еще почти двое суток, а Маканин такое говорит! Наверное, недоумение слишком явно отразилось на моем лице.
- Думаешь, я с ума сошел? - Николай Петрович устало потер ладонью лоб. - Чокнулся старик, да?
- Да что вы такое говорите, товарищ генерал...
Маканин тяжело поднялся из кресла, открыл ящик письменного стола и достал бобину с магнитофонной лентой. Чуть сутулясь, словно на него что-то давило, пошел в угол комнаты, где на журнальном столике стоял магнитофон.
- Я, конечно, не должен тебе этого говорить, Алексей, - он поставил бобину в магнитофон. - Но ты - умный и мужественный человек, и я хочу, чтобы ты знал...
Николай Петрович включил звук и снова вернулся к письменному столу:
- Слушай.
Лента еще несколько секунд вращалась бесшумно. Потом раздалось сдавленное покашливание. Чей-то напряженный голос скороговоркой произнес:
- Раз, раз, раз... “Заря”, я - “Флаг-один”. “Заря”, на связь! Черт возьми, ничего не слышно...
Я с удивлением сообразил, что слышу собственный голос. Даже приподнялся со стула:
- Что за чертовщина...
- Помолчи, - осадил меня Маканин. - Просто послушай.
- Если меня кто-нибудь слышит, - человек продолжал говорить моим голосом. - На связи космонавт Алексей Леонтьев. Космический корабль “Лунник-5” достиг поверхности Луны. При посадке серьезно повреждены две опорные стойки. Корабль сильно накренился и практически лежит на лунной поверхности. Это значит, что мне не удастся стартовать с Луны.
Человек замолчал, а потом заговорил снова. В голосе я уловил нотки отчаяния:
- Посадка “Лунника” произошла в нерасчетном районе. Мне не удастся добраться до резервного корабля. В пределах видимости его нет. Связь с Землей отсутствует. Я просто не знаю, в какую сторону и как далеко должен идти... Поэтому я останусь здесь навсегда... Я выполнил задание Родины - наш флаг стоит на поверхности Луны. Гражданин Советского Союза, космонавт Алексей Леонтьев, стал первым человеком, который ступил на лунную поверхность.
Длинная пауза. И я снова слышу свой голос:
- Попытки наладить связь не увенчались успехом. Заканчивается запас воздуха в скафандре и долго мне не протянуть. В моем распоряжении не более часа. А потом...
Пауза.
- Не хочу умирать от удушья. Знаю: сейчас центр управления полетом и еще многие люди ищут мой корабль здесь, на Луне. Я помогу найти место посадки “Лунника”... Шансов на спасение нет. Поэтому я принял решение взорвать космический корабль. И с окололунной орбиты, и с Земли будет заметна вспышка света и облако пыли. А здесь, на Луне, появится новый кратер...
Несколько секунд молчания.
- Прощайте, товарищи. Позаботьтесь о моей семье. Я ухожу со спокойной душой. Коммунизм победит!
Громкий щелчок. И тишина...
Маканин снял бобину с магнитофона и снова спрятал в ящик письменного стола:
- Вот так-то, Алексей.
- Что это было, товарищ генерал? - Я проглотил застрявший в горле ком.
- Это? - Николай Петрович вскинул серебристые брови. -Это запись выступления актера, голос которого удивительным образом похож на твой голос.
- Но зачем?
- Мы, конечно, уверены в том, что наша космическая техника будет нормально работать в течение всего полета, но... - Маканин откинулся в кресле. - Но если во время спуска с тобой что-то случится... Мало ли что... Так вот, если на участке спуска на Луну с “Лунником” что-то произойдет, и ты не сможешь совершить посадку на Луну или вернуться на окололунную орбиту, принято решение запустить в эфир эту запись.
- Но это значит... - У меня пересохло во рту.
- Это будет значить, - жестко отрезал генерал, - что советский космонавт Алексей Леонтьев, несмотря на аварию, все-таки сел на Луну, установил на ней наш советский красный флаг и геройски ушел из жизни. После взрыва корабля образовавшемуся кратеру будет присвоено имя Алексея Архиповича Леонтьева.
- Но это же полный блеф... Зачем?
- Алексей, неужели ты действительно не понимаешь? -Генерал недоверчиво покосился на меня. - Политбюро решило, что мы ни в кое случае не должны пропустить вперед американцев. Мы должны быть на Луне первыми. Даже в случае катастрофы твоего корабля. Вот такие пироги, Алеша... Поэтому заруби себе на носу: в будущем полете главная задача - не просто высадиться на Луну, а вернуться оттуда живым. Чтобы не пришлось доставать из ящика стола вот эту запись...
Мартын Луганцев и его собеседники -1
(записки журналиста)
ЗАДАНИЕ РЕДАКТОРА
Осень в нынешнем году выдалась небывало дождливой.
Вот и сегодня сентябрьское небо над Москвой с раннего утра хмурилось, супилось низкими пепельно-серыми тучами, и, в конце концов, заслезилось мелким и противным дождем.
Оказавшись на крыльце родной “конторы”, я неуклюже сложил зонт, ненароком ткнув его рукоятью в бок кого-то из пробегавших мимо коллег, расстегнул и отряхнул плащ. Не хотелось предстать перед глазами Инги и других “конторских” барышень в образе “мокрой курицы”. Образ слегка подмокшего молодого, но уже опытного журналиста в модном плаще и с импортным английским зонтиком был все-таки более выигрышным.
Закончив приводить себя в порядок, легко взбежал по лестнице на третий этаж и окунулся в самую гущу утренней жизни “конторы”. Двери почти всех кабинетов были распахнуты в коридор. Хорошо слышались голоса сотрудников нашего учреждения. Шел традиционный обмен накопившимися за минувшие сутки рабочими новостями.
- Федя, ты знаешь, что Лянгузова опустили в подвал?
- Так ему и надо, балбесу. Говорил же, не пиши так длинно, срежут и заподвалят. Так нет, мы же великие! Строчит и строчит...
- Марина Павловна, в отделе у Зипуненко полоса горит. Может, че-нить подкинем из наших загашников?
- Отдай им кусок Вайнштейна. Только самое вкусное попридержи, нам еще субботний выпуск ваять...
- Сергеич, ты уже слышал новость? Кривунову опять недотравили.
- Вот воплей будет, Димка! Может, давай рассыплем Шарафутдин-заде? А всю площадь в сегодняшнем номере отдадим Надьке?
- Люсь, а твоему Вадику Михайлов опять хвост подрезал...
- Вот же скотина. Опять денег не заплатят. Маш, стрельни пятерку до получки...
Если случайный посетитель пройдет по нашему этажу, прислушиваясь к раздающимся из кабинетов голосам “живого радио”, у него есть все шансы к концу длинного коридора постепенно сойти с ума. Или, в лучшем случае, прийти к заключению, что нелегкая занесла его в тайный приказ каких-нибудь особо зверствующих садистов, изощренно дотравливающих друг друга, запирающих товарищей в мрачных подвалах и режущих слишком длинные “хвосты” у своих же коллег.
Однако мы вовсе не подпольное объединение мастеров заплечных дел. Напротив, мы весьма респектабельное и широко известное в нашей стране и во всем мире учреждение -общественно-политическая газета “Советские Известия”. Та самая, главным редактором в которой работает Алексей Аджубеев - очень талантливый журналист, умный руководитель и просто хороший человек. Ну, и к тому же еще муж дочери Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева.
Дверь в кабинет Инги тоже оказалась приоткрыта. Я негромко пробарабанил пальцами по деревянному косяку и заглянул внутрь. Рабочее место моего Солнышка пустовало, а за столом напротив перед небольшим зеркальцем приводила в порядок лицо Зинаида Петровна, Ингина соседка по кабинету, наш корректор.
- Здравствуйте, Зинаида Петровна! - Губы сами собой растянулись в вежливой улыбке. - А где?...
Я мотнул подбородком в сторону Ингиного стола.
- Послали в горисполком твою любовь, Март, - Зинаида Петровна на секунду оторвалась от созерцания припудренного носа. - Раньше перерыва вряд ли вернется...
- Ясненько, - я поблагодарил ее кивком и ретировался в коридор. Жаль, что Инги нет. Чаевничать теперь придется самому или в компании с Мишкой Соколовым.
Мишка Соколов уже пребывал в нашем общем кабинете. Михаил - человек семейный, серьезный. Живет по очень строгому распорядку дня, - не чета таким холостым разгильдяям, как я. Появляется в редакции ровно без десяти девять. Можно даже часы сверять.
Сейчас Соколов стоял у распахнутого настежь огромного окна и поочередно выжимал руками пудовую гирю. Спортсмен, однако. Чемпион редакции по гиревому спорту.
- А, явился, - Мишка недовольно покосился в мою сторону, перевел взгляд на круглые часы на стене. - Время опоздания - шесть минут.
- Творческий человек никогда не опаздывает, -немедленно парировал я, - он задерживается в творческой командировке.
- Творец, - скептически рыкнул Мишка и с шутливой презрительностью припечатал:
- Властитель дум барышень старшего школьного возраста и сопливых студенток!
В “советско-известинской” редакции Мишка специализируется на освещении вопросов вузовской науки, а я - уже третий год “сижу” на молодежных проблемах. Поэтому, хотя мне в нынешнем году стукнуло двадцать пять, многие в нашей редакции считают, что ветер школьных мечтаний и студенческих грез еще не полностью выветрился из моей головы. А посему я должен хорошо разбираться в моральных и нравственных проблемах молодой поросли строителей коммунизма. И, следовательно, являюсь экспертом по делам молодежи во всех вопросах, связанных с взаимоотношениями старшего и юного поколений.
Я раскорякой развесил на вешалке мокрый плащ. Раскрыл зонт на просушку и поставил его в углу комнаты. Включил в сеть электрический чайник, который скромно примостился на журнальном столике между моим и Мишкиным письменными столами. Достал из шкафчика банку с растворимым индийским кофе и синюю чашку.
- Кофеек пить собираешься? - С заметной язвинкой в голосе поинтересовался Соколов, в очередной раз поднимая над головой пуд чугуна. - А вот и не выйдет!
Мишка - отчаянный противник потребления кофе. Кофе, -он где-то вычитал, - пить очень вредно. Этот, по его выражению, “буржуазный напиток” плохо сказывается на здоровье советского человека, способствует повышению давления и возникновению гастрита. Сам Соколов пьет исключительно фруктовые соки отечественного производства - попеременно томатный и яблочный: единственные, которыми нас балует столовая нашего славного учреждения.
- Это почему же? - Я подозрительно покосился в сторону Мишки. - Что, в нашей редакции уже запретили пить кофе?
- К сожалению, пока нет, - пропыхтел Соколов, в очередной раз превозмогая козни гравитации. - Просто тебя просил зайти шеф!
- Меня? Шеф? - Я удивленно округлил глаза. Аджубеев редко вызывает к себе кого-то персонально. Общение с главным редактором мы чаще всего ведем на редакционных планерках в понедельник утром. Там нам раздают сладкие пирожки за заслуги перед отечественной журналистикой и вставляют пистоны за дела, порочащие славное имя нашей газеты. Персональный вызов к шефу - это, как правило, к внеплановой командировке в какой-нибудь Урюпинск, за полярный круг или вообще к черту на кулички.
- Тебя, тебя, - с нескрываемым злорадством подтвердил Мишка. - Шеф лично звонил и просил зайти, как только ты соизволишь явиться на работу!
- Злодей ты, Мишка, - я показал ему кулак. - Не мог сразу сказать!
- Просто не хотел тебя лишать удовольствия подержать в руках банку с кофе! - садистски ухмыльнулся Соколов.
Я взял со стола блокнот для записей и авторучку и вышел в коридор. Обмен новостями уже закончился, и наш редакционный народец занялся кто чем: кто чаевничал, кто тихо сплетничал с соседями, а кто и строчил очередной журналистский шедевр. Из дальнего конца коридора были слышны стрекочущие пулеметные очереди пишущих машинок: в бой с рукописными текстами вступили девушки из машбюро.
Кабинет нашего главреда располагался на втором этаже. В приемной никого из посетителей и сотрудников еще не было, а секретарь Аджубеева Елена Львовна маялась за обширным рабочим столом, полируя пилочкой ногти и одновременно рассматривая какой-то цветной иллюстрированный журнал.
- Ты куда собрался, Луганцев? - недовольным тоном осведомилась она, не отрывая взгляда от журнала. Ушами видит, что ли?
- Шеф вызывает, - я кивнул в сторону аджубеевского кабинета. - Лично позвонил и попросил немедленно зайти.
- Сам позвонил? - недовольно буркнула Елена Львовна. Она уже давно привыкла быть голосом нашего главного редактора и очень не любит, когда Аджубеев по телефону общается с сотрудниками газеты напрямую. - Ну, иди, иди...
Елена Львовна - женщина совершенно невзрачной внешности и неопределенного возраста, но с выдающейся грудью. Нет, дело вовсе не в том, что грудь ее имеет какие-то рекордные показатели по части красоты или размеров. Просто я уже не однажды видел, как она своими телесами намертво закрывала двери в кабинет шефа от очень уж назойливых посетителей. Хотите - верьте, хотите - нет, но в боевом состоянии грудь Елены Львовны увеличивалась в объеме примерно в три раза. Мы - я и Мишка Соколов - уже не единожды обсуждали этот физиологический феномен и пришли к твердому убеждению, что в момент защиты двери уважаемого начальника его секретарша испытывает острое половое возбуждение. Как растолковал мне Мишка, этот факт с совершенно неожиданной стороны косвенно подтверждал учение известного западного психоаналитика Зигмунда Фрейда.
На секунду остановился у зеркала на стене. Поправил галстук, смахнул соринку с левого рукава пиджака. Постарался взглянуть на себя взглядом “человека со стороны” - обычный журналистский прием. Почти два метра роста. Худощав, но жилист. Светло-карие глаза. Русые волосы с - как выражается Инга - “намеком на легкую кучерявость”. Прямой с небольшой горбинкой нос, тонкие губы и острый подбородок.