— Они через день приходят ко мне в кабинет и дышат мне в затылок, когда все будет готово, — проворчала мисс Зарянка.
— Но… но… — пробормотала Оливия, ее нижняя губа дрожала. — Как ты могла! Когда ты не отдашь его никому, даже Фионе? — Она была так расстроена, что начала левитировать, несмотря на свои свинцовые ботинки, и Бронвин пришлось схватить Оливию за лодыжку и снова потянуть ее вниз, прежде чем она уплыла бы за пределы досягаемости.
Мисс Сапсан выглядела уязвленной.
— Неужели, Оливия, ты так мало думаешь о нас? Как только он станет жизнеспособным, а это может произойти довольно скоро, мы сбросим часы лидеров. Но они хотят этого только для себя; они надеялись, что мы сохраним это в тайне даже от их собственных американских рядовых.
— Особенно от них, — сказала мисс Кукушка.
— Но мы вовсе не собирались этого делать, — возразила мисс Сапсан. — А теперь этот Каул проговорился..
Она развела руками и лукаво улыбнулась.
— Все будут сброшены? — спросила Эмма.
— Все, — сказала мисс Сапсан. — Включая Фиону, естественно.
— Как только все будет готово, — добавила мисс Зарянка.
Оливия чуть не рухнула от облегчения.
— О, слава богу.
— Я все еще беспокоюсь, — робко сказала мисс Черный Дрозд, — что всеобщая петлевая свобода вызовет хаос. Так много наших подопечных ничего не знают о настоящем…
— Несколько дней назад я была склонна разделить ваши опасения, — сказала мисс Сапсан, — но с тех пор ситуация изменилась довольно резко, не так ли? Вдруг нам придется внезапно эвакуировать Дьявольский Акр…
Мисс Кукушка стукнула палкой по столу.
— Чего мы не сделаем.
— Да, но если мы это сделаем, — терпеливо сказала мисс Сапсан, — наши подопечные должны быть в состоянии рассеяться в огромном-огромном мире и скрываться там, возможно, долгое время. Если они только могут убежать в петли из-за страха старения, Каул найдет их. И я предпочла бы видеть их потерянными в настоящем — даже в настоящем, к которому они не готовы, — чем убитыми или порабощенными моим безжалостным братом.
Никто, казалось, не мог с этим поспорить.
— Ну, я думаю, одному из вас лучше рассказать об этом толпе снаружи, — сказал Гораций. — Они очень обижены.
Из коридора донеслись крики, звуки потасовки, и прежде чем кто-либо в комнате успел среагировать, двери распахнулись. Ламот ворвался внутрь с Паркинсом и несколькими их последователями на буксире. Четверо головорезов Лео пригвоздили стражников к полу. Я развернулся, готовый к драке, и мои друзья тоже, но американцы остановились далеко от нас.
— Вы проболтались, лживые гарпии! — крикнул Паркинс из инвалидного кресла и швырнул на пол одну из смятых газет.
Мисс Сапсан шагнула к ним и скрестив руки на груди.
— Это были не мы. Мы понятия не имеем, как Каул узнал о нашем соглашении. Насколько нам известно, это был один из ваших людей, который «проболтался»…
— Они ничего об этом не знали! — крикнул Ламот.
— Если вы думаете, что это что-то меняет, то глубоко ошибаетесь, — сказал Паркинс. — Вы будете придерживаться условий нашей сделки.
— Джентльмены, — сказала мисс Зарянка предостерегающим тоном, — вы вольны переставлять часы вместе со всеми или не делать этого вовсе.
— Тогда сделка отменяется, — крикнул Ламот. — Он никогда не будет готов. Вы все это время водили нас за нос.
— На самом деле мы очень близки к прорыву, — сказала мисс Королёк, повторяя слова мисс Сапсан.
— Опять ложь, — проворчал Паркинс.
— Удачи в сражении с Каулом без нас, — сказал Ламот. — Мы забираем наших людей и возвращаемся домой.
— Не знаю, как вы туда доберетесь, — сказала мисс Сапсан. — Пенпетлекон закрыт до особого распоряжения.
Еноты с шипением поднялись с шерсти Ламота, когда его лицо стало багровым. — Вы откроете его для нас. Прямо. Сейчас.
— Я полагаю, они могли бы летать коммерческими самолетами, — сказала мисс Кукушка мисс Сапсан, ее тон был непринужденным. — Как далеко отсюда аэропорт Хитроу? Девяносто минут на такси?
Ламот и Паркинс были поражены апоплексическим ударом, но им больше нечем было угрожать имбринам.
— Вы нажили себе могущественного врага! — сказал Паркинс, слюна слетела с его губ.
Но их подчиненные выглядели смущенными и все более встревоженными. Тощий ковбой в джинсах с головы до пят поднял смятую бумагу и сказал: «Босс, это правда, что вы собирались перезагрузиться без нас?»
— Кто тебе велел это поднять? — рявкнул Паркинс.
— Можно посмотреть? — спросил человек в медвежьих шкурах у человека в джинсах.
— Перестань читать и сломай что-нибудь! — крикнул Ламот.
Человек в медвежьей шкуре послушно пнул ногой маленький столик.
— Хватит с меня ваших истерик! — крикнула мисс Кукушка, и в комнату ворвались еще шестеро охранников и окружили американцев. — Проводите их, пожалуйста. А если они ещё что-нибудь сломают или будут кому-то угрожать, заприте их в тюрьме.
— Убери от меня свои чертовы руки! — крикнул Паркинс, вырываясь из рук одного из охранников. — Я… ухожу. Давайте, ребята.
— Посмотрим кто будет смеяться последним! — крикнул Ламот, когда их вывели.
Мисс Сапсан покачала головой.
— Такие неутешительные маленькие человечки.
Когда крики американцев эхом разнеслись по коридору, я подумал, насколько хуже нам было бы без них, сражающихся на нашей стороне. Однако я не успел далеко уйти от этой мысли, потому что, как только их голоса исчезли, в комнату вбежал запыхавшийся помощник Перплексуса Матье.
— Мадам, — воскликнул он. — У нас есть новости!
Он согнулся пополам, тяжело дыша.
Прежде чем он успел сказать, что это было, в комнату ворвался Миллард, его синяя мантия развевалась позади него, свернутые карты под мышками.
— Перплексус нашел дорогу, — объявил он. — Быструю, но очень неприятную. Он все объяснит.
И тут вслед за ним ворвался самый знаменитый в истории темпоральный картограф — сам Перплексус, бормочущий что-то по-итальянски, с руками, заваленными еще большим количеством карт.
— Saluti segnore[5], - сказал он, кланяясь имбринам.
За ним по пятам следовала Франческа, которая пыталась поймать бумаги, выскользнувшие у него из рук. Вся башня начала опрокидываться, и он добрался до стола для совещаний как раз вовремя, чтобы они опрокинулись на него.
— Mi scusi, — извинился Перплексус, сгребая карты в кучу и небрежно кивая мне, хотя я не мог видеть его глаз за маленькими круглыми очками, которые он всегда носил.
Вместе с Миллардом он развернул карту Европы, которая покрывала карту Лондона Имбрин.
— Мы совершенно уверены, что место встречи — петля мисс Крачки, — сказал Перплексус, переходя на английский с сильным акцентом. — Он похлопал себя по карманам, что-то ища. — Она просуществовала всего три года, во время Великой войны, которая является molto piccolo (очень маленьким) окном времени, с точки зрения прыжков… очень трудно найти.
— Петля мисс Крачки разрушилась более ста лет назад, — сказал Миллард, — поэтому, чтобы войти в нее, мы должны найти петлю, которая существовала одновременно с ее петлей и которая также сохранилась до наших дней. Но от этого урожая осталось очень мало.
— Это было ужасное время для странностей, — объяснила мисс Сапсан, в основном для нас с Нур. — Война разрывала Европу на части, а пустоты начали всерьез охотиться за нами только несколько лет назад; потребовалось некоторое время, чтобы понять, с чем мы имеем дело и как лучше от нее защититься.
— Тебе что-нибудь нужно? — спросила мисс Королёк у Перплексуса, который все еще рылся в карманах.
— У меня был флакончик, — сказал он, — эспрессо.
Капля пота скатилась по его бледному лбу.
Мисс Зарянка щелкнула пальцами.
— Кто-нибудь, принесите ему крепкого кофе.
Охранник отдал ей честь и выскочил из комнаты.
— Мы очень надеялись найти маршрут, который не предполагал бы пересечения каких-либо военных зон, — продолжал Миллард. — Или очень мало..
— Один кандидат находится в Монголии, — сказал Перплексус, вытирая лицо тяжелым черным рукавом пальто, прежде чем ткнуть мелом мисс Кукушке в карту. — В безопасности, как мы и договаривались, но довольно далеко. Чтобы добраться до петли мисс Крачки во Франции, потребуется две недели пути.
— Времени у нас нет, — сказала мисс Зарянка.
Перплексус повел указкой на юго-запад.
— Вторая — в Адриатическом море, 1918 год. Гораздо ближе. — Он остановился на острове где-то между Италией и Грецией. — Но это на lazzaretto — карантинном острове.
— Он не только хорошо охраняется, но и заражен испанским гриппом, — сказал Миллард. — Мы не можем допустить, чтобы вы умерли от болезни, и даже если бы мы могли гарантировать вашу безопасность в этом отношении, путешествие заняло бы пять дней, так что в целом рисковать не стоит.
Охранник вернулся с крошечной чашкой в руках.
— Эспрессо, — сказал он, протягивая чашку Перплексусу, который осушил ее двумя благодарными глотками.
— А-а-а, — сказал он, и с его губ сорвался пар. — Когда тебе столько лет, сколько мне, кофе — практически единственное, что поддерживает твою жизнь.
— А третья петля? — спросил я, чувствуя, как тревожно сжимается моя грудь.
— Гораздо ближе, — сказал Миллард. — Практически на вершине петли мисс Крачки. Всего в десяти милях отсюда.
— Но тут есть подвох, — догадалась Нур.
— Разве не всегда, — пробормотал я.
— Петля мисс Крачки находится на одной стороне поля боя, а эта петля 1918 года, принадлежащая мисс Ястреб, — на другой. — Он указал на петлю на севере Франции. — О морском пути не может быть и речи; он заблокирован военными кораблями, патрулируется подводными лодками и в любом случае займет слишком много времени. Лучший путь — по суше прямо через линию фронта — один из худших адов двадцатого века.
Последовала пауза, и через несколько секунд Нур поняла, что комната смотрит на нее. Она напряглась. «Что? Я не передумала».
Енох наклонился к ней.
— Это окопная война. Пули, бомбы, газ, болезни. Тебе нужно чудо, чтобы пережить это.
Она посмотрела на него так, словно он был немного медлителен.
— Тогда нам придется договориться об одном. — Она повернулась к имбринам. — Не то чтобы у меня был выбор. Верно?
Имбрины покачали головами.
Тогда я был уверен, что хочу знать Нур Прадеш до конца своей жизни. Какой бы короткой или длинной она не показалась. И тут новая мысль пришла мне в голову, и холодная волна страхом коснулась моего сердца.
— Я хочу поговорить с тобой наедине, — сказал я.
— Нам не о чем говорить, — сказала она, но я все равно уговорил ее отойти от стола.
— Ты не должна этого делать, — прошептал я.
— Нет, не должна. Но я знаю. Я выпустила этого монстра.
— Ты этого не делала…
— Не будем больше спорить. Я здесь единственная, кто может отправить Каула туда, откуда он пришел. Выбора нет. Во всяком случае, не для меня. Если это убьет меня, то пускай. Но тебе не обязательно идти. На самом деле, я бы предпочла, чтобы ты выжил. Я сделала это. Это моя борьба.
Мысль о том, чтобы позволить ей сделать это в одиночку, сама мысль об этом наполняла меня физическим отвращением.
— Или моя, — сказала Бронвин, шагнув к нам.
Эмма присоединилась к ней.
— И я с вами.
— Это слишком опасно, — сказала Нур. — Вы, ребята, не обязаны…
— Вы не пройдете и пятисот футов без моего знания карт, — сказал Миллард, и его синяя мантия со свистом облетела стол, направляясь к нам. — Это мой маршрут, и я должен быть там, чтобы помочь вам сориентироваться.
Эддисон покинул свое место рядом с мисс Королёк и торжественно направился к нам.
— Большую часть своей жизни я прожил в петле зверинца. Если кто-то и может помочь вам справиться с петлей мисс Крачки, так это я.
Енох раздраженно вздохнул и сказал:
— Я не собираюсь оставаться здесь, извиваясь на ветру. Мне будет так скучно.
— Ну, если вы все уходите… — начала Оливия, но так много людей в один голос закричали «НЕТ!», что она даже не закончила фразу.
Она выглядела обиженной.
— Прости, Оливия, — сказала Эмма. — Только для больших детей.
Имбрины смотрели на нас со странным выражением — смесь гордости и страха. Больше всех гордилась мисс Сапсан, но она побледнела, как простыня.
— Алма, ты это одобряешь? — спросила мисс Зарянка.
В ответ она только кивнула.
Глава тринадцатая
Было решено, что мы уедем этой же ночью, всего через несколько часов. Времени терять было нельзя; с каждым часом Каул становился все сильнее, и наши шансы пережить атаку, которую он, несомненно, готовил, уменьшались. Мисс Кукушка, мисс Королёк и мисс Сапсан вместе с нами вышли из зала совета и спустились вниз, в отдел костюмов. Из огромной комнаты, заполненной висячими вешалками, Гастон, директор костюмерного отдела, выбрал для каждого из нас соответствующие эпохе наряды, все оттенки коричневого и зеленого, которые смешались бы с перевернутой землей поля боя и, надеюсь, привлекли бы минимальное внимание либо британских и французских солдат возле петли мисс Ястреб, либо немцев после того, как мы пересекли линию фронта.
Пока мы примеряли одежду, мы собрались в кучку вокруг раздевалки, и имбрины говорили с нами о том, что произойдет, когда мы перейдем границу. Они старались скрыть свою нервозность, но она проявлялась в том, как мисс Сапсан продолжала теребить шпильки в своих всклокоченных волосах, в постукивающей ноге мисс Кукушки и в несвойственном ей спокойствии мисс Королёк. На самом деле они мало что могли нам рассказать. Они не очень хорошо знали мисс Ястреб, но мисс Кукушка несколько раз повторила, что ни при каких обстоятельствах мы не должны пытаться пересечь линию фронта, чтобы найти вход в петлю Крачки без ее помощи.
— Она наверняка знает безопасный путь, — сказала мисс Сапсан, — потому что держала там петлю большую часть столетия.
Но в ее голосе звучало больше надежды, чем уверенности, и тот факт, что несколько минут назад я никогда не слышал о мисс Ястреб, навел меня на мысль, что она может оказаться подсадной уткой и вообще не очень полезной.
— Все не так, Гастон, все не так, — нетерпеливо сказала мисс Кукушка, сморщив нос при виде моего наряда. — Куртка делает его слишком похожим на солдата.
Я сбросил верхнюю часть одежды, и Гастон снова исчез за стеллажами.
— Жаль, что я не могу пойти с вами, — сказала мисс Кукушка. — Я с севера Франции и хорошо знаю местность, куда вы направляетесь. Не в военное время, но все же…
— Я бы отдала оба своих крыла, чтобы сопровождать вас, — тяжело сказала мисс Сапсан. — Но все двенадцать имбрин должны остаться здесь, в Акре, иначе Одеяло и его защита рухнут.
— Не беспокойтесь о нас, мисс, мы вернемся раньше, чем вы успеете оглянуться, — сказала Бронвин и улыбнулась.
Мисс Сапсан заставила себя улыбнуться в ответ.
Мы вернулись в Дитч-Хаус без имбрин, чтобы собрать вещи и немного отдохнуть перед дорогой, и, покинув здание министерства, были вынуждены пройти сквозь беспокойную толпу у его дверей. Позади нас Франческа объявила в мегафон, что имбрины скоро обратятся к ним. Через несколько минут кипяток в чайнике утихнет, но вместе с ним исчезнут подкрепления и дополнительные мускулы, предоставленные американцами, которые, как я предполагал, уйдут вместе со своими лидерами. Тем более мы должны были остановить Каула, прежде чем он найдет способ прорваться сквозь щит имбрин.
Вернувшись домой, Клэр начала плакать, когда мы рассказали ей о нашей новой миссии. Фиона и Хью торжественно пожелали нам удачи.
— Я знал, что они не отпустят тебя, не взяв с собой кого-нибудь из нас, — сказал Хью, переводя для Фионы. Она чувствовала, что ее место здесь, рядом с имбринами, защищающими Акр, и, естественно, Хью не собирался покидать ее. Я был уверен, что он попытался бы остановить ее, даже если бы она захотела пойти с нами, уже потеряв и вернув любовь всей своей жизни один раз в этом году. После всего этого мысль о том, что Фиона рискует своей безопасностью в окопах одной из самых смертоносных войн века, была бы невыносима. Не то чтобы пребывание в Акре было гарантией безопасности, вовсе нет.