А потом, все еще повторяя каждый крик Горацио, я почувствовал, как пустоты обхватили нас лапами и языками. Я молился о быстрой смерти, когда их ядовитое дыхание окатило нас.
Но пустоты не сомкнули челюстей, не укусили, не высосали из нас жизнь своими обвивающими языками.
Аккуратно. Дайте. Аккуратно. Дайте мне свои руки.
И еще одна сделала это, и еще одна, все обернулись вокруг нас. Я чувствовал их голод, как отчаяние человека перед смертью, чувствовал, как они мечтают убить нас, расколоть наши черепа, высосать наши души. Но один за другим они просто присоединялись к нашему узлу, и через минуту мы были окружены их открытыми, неровно дышащими ртами, задыхаясь от их горячего зловония.
И тут я понял, что делает Горацио. Он превращал их бронированные тела в щит. Но он устал, его голос стал хриплым. Я почувствовал, как ряд зубов впился в мое плечо и начал медленно впиваться, и волна острой боли заставила меня закричать:
— Стой, стой, стой, — на этом ломаном пустотном диалекте, который я едва знал, которого было достаточно, чтобы удержать её острые зубы, но не заставить её их убрать.
— СЕЙЧАС? — крикнул я Горацио.
— Еще нет! — сказал он. Затем между командами пустотам он сказал:
— Думай о себе как о мосте… проводнике… сосуде, вмещающего их разум…
Языки сжались вокруг нас, внезапно и злобно, и я услышал, как Нур ахнула, а Горацио вскрикнул вместе со звуком ломающейся кости — и его голос оборвался. Мне не нужен был свет, чтобы увидеть, что он тяжело ранен, и не нужно было, чтобы он сказал мне, что делать.
Я сжал курок в ладони. И все потемнело.
Долгое время была только темнота, и шум несущейся воды, и смутное ощущения волн. Я потерял себя, хотя и не мог вспомнить, как.
В ушах у меня звенело, резко и постоянно, как от микрофона. И это, и темнота, и бурлящая вода — вот и все, что было в течение долгого времени, пока к ним не присоединился другой звук: женский голос.
Руки вытягивали мое тело. А потом кто-то ударил меня, и в темноте вспыхнуло созвездие звезд, а вместе с ними и новые ощущения:
Мне холодно.
Я почти полностью утонул в холодной воде.
Ко мне начало возвращаться зрение. Я был в комнате, наполненной бурлящей водой и шатающимися тенями. Я увидел испуганное лицо, скрытое прядями мокрых волос. Ее темные глаза блеснули в отблесках огня. Они расширились, когда она увидела, что я смотрю на нее, и она выкрикнула мое имя. Я открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого проглотил соленую воду.
Мое зрение вернулось и вновь исчезло. Меня вырвало. Я снова услышал свое имя, выкрикнутое другим. Мелькнула комната, наполненная волнами и тусклыми, бьющимися фигурами, и девушка, сжимающая в ладони живое пламя.
Кто-то поддерживал меня снизу, не давая утонуть.
Я был здесь, но и в другом месте
Я был загнан в угол, глухой и испуганный, моя нижняя половина истекала рекой черной крови.
Я был под водой в обломках, утопая.
Я плыл на спине в бурлящей воде, двести фунтов сердитых, напряженных мышц, подо мной.
Я был ими всеми. И сразу.
— Джейкоб, ты меня слышишь?
— Да, — попытался сказать я, но мой разум раскололся на пятьдесят частей; я не мог найти тело, в которому принадлежит мой настоящий голос.
— Джейкоб, Господи, пожалуйста.
Мы были на корабле. Запертые в его темном чреве. В трюме, быстро наполняющегося водой.
— Джейкоб, мы сейчас утонем.
Я наконец нашёл свой собственный разум.
И я сказал: «Нет, мы не утонем».
Я мог двигать руками.
Ногами.
Телом.
А потом, распадаясь на миллион осколков,
я мог управлять всеми Ими.
Глава двадцатая
Они все еще были живы. Нур, Эмма и Горацио. Каким-то чудом мы все выжили после взрыва, закованные в щит бронированных пустот — грудь и спина, которых, утолщены стальной экзоскелетной пластиной. Многие были убиты, и еще многие были ранены, но, судя по головокружительному количеству путей, по которым мой разум расходился, было по крайней мере дюжина неповрежденных пустот, и теперь только под моим командованием.
Это чувство было не совсем чуждым. Это случилось однажды: коллективная перезагрузка мозга, которая сплавила мой разум с разумом пустот, позволив мне выйти за пределы моего шаткого понимания их языка, чтобы подключиться к бессознательному центру моей силы — и к ним. Казалось, не имело значения, что эти пустоты были новыми. Несмотря на их различия с пустотами прошлого, их мозги были одинаковыми. Это был не просто контроль, но и обитание в их голове. Я действовал как они, испытывал притупленную версию их боли, видел их глазами так же, как и своими. Поначалу это было ужасно, это ощущение, что я одновременно нигде и везде, мое «я» пульсирует во всех них, как тасуемая колода карт.
Один из моих множественных «двойников» рассудка увидел под водой звездообразную дыру в стене, в которую врывалось море, бледный, еле заметный свет мерцал с другой стороны.
Наша возможность сбежать.
— Держитесь за меня, — попытался сказать я, как Джейкоб. Сделайте глубокий вдох. Но слова прозвучали не так, не из того рта, и мне пришлось на мгновение перестать думать, сосредоточиться и найти себя. Вот он я: смотрю пустыми глазами, а мои друзья паникуют.
Погружаясь в себя, я чувствовал себя так, словно натягиваю старую удобную одежду.
— Все держитесь за меня и сделайте глубокий вдох!
На этот раз они услышали меня и сделали так, как я попросил.
Я собрал своих пустот. Они сгрудились вокруг нас в линейку, обхватили нас за талии и потащили под воду. Мне даже не нужно было думать о том, что я хочу, они делали это сами.
Я не потерял хватку.
Пустоты оказались на удивление ловкими пловцами. Их языки шевелились, как плавники, и хватались за всё, чтобы вытащить нас. Через мгновение мы уже просочились через рваную дыру, пробитую взрывом в стене, а затем по коридору, затопленному до самого потолка. Если бы мы попытались переплыть его самостоятельно, то наверняка утонули бы, но пустоты несли нас по воде так быстро, что мои щеки бились о воду против течения.
Мы взлетели по затопленной лестнице, пробившись на поверхность на полпути. После этого нас несли в гнезде из иссохших рук и мускулистых языков, наши ноги за все это время ни разу не касались земли.
Мы ворвались в дверь и выскочили на палубу. Корабль сильно накренился на бок, палуба накренилась, как трап. Пустоты роились вокруг нас, взволнованные, дыша свежим воздухом, злые, потому что гнев был их природой, ненавидящие меня, но готовые сделать все, что я прикажу. Их было так много — больше, чем я думал, больше, чем мог сосчитать, — тридцать пять, может быть, сорок пустот. Они подпрыгивали в воздухе, барабанили по палубе языками. В их гущу вбежала тварь и начала выкрикивать приказы. Не успела она договорить, как ей оторвали голову и бросили в Темзу.
Я велел пустотам поставить нас. С накренившейся водной горки послышался выстрел и отрикошетил сзади нашей группы. Я втолкнул своих друзей обратно в укрытие лестничного пролёта и заблокировал вход двумя пустотами, затем послал остальных очистить корабль от врагов.
Через минуту все было кончено: трое мужчин с пистолетами обезоружены и разорваны на куски, перебежчик, управлявший ими, брошен на поле шаффлборда с раздробленной спиной. Еще одна тварь сдалась у штурвала корабля с поднятыми руками и дрожащими коленями.
Корабль, или то, что от него осталось, был наш. Теперь нам оставалось только найти выход.
— Забирайтесь на борт, — сказал я, опуская на колени двух пустот, чтобы Нур и Эмма могли сесть.
— Я лучше пойду пешком, — сказала Нур.
— Это совершенно безопасно, когда Джейкоб контролирует ситуацию, — сказала Эмма. — И гораздо быстрее. — Она запрыгнула на спину пустоте, и та быстро обхватила ее языком за талию.
— Это действительно так, — согласился Горацио, забираясь следом за Эммой.
— Ты можешь поехать со мной, — предложил я, и когда я взобрался на вторую пустоту, она сдалась и села позади меня.
— Это сон, да? — прошептала она мне на ухо.
А потом мы рванули вперёд.
Полицейский вертолет кружил над кораблем на небольшой высоте. Приближались сирены. В какой-то момент, пока мы с друзьями были заперты в грузовом отсеке, корабль причалил к промышленному порту на Темзе, где за лабиринтом кораблей маячили огромные нефтяные цистерны.
Мой эскадрон пустот подвел нас к краю перил. Я надеялся, что они смогут спустить нас на пристань, но это оказался длинный путь. Я послал двух пустот за веревкой — на судне ее найти будет нетрудно, — а остальных потрепал, заставив их прыгать и кувыркаться по палубе, чтобы стряхнуть остатки сна, вызванного пылью, и укрепить мою связь с ними. Это была сюрреалистическая сцена, без сомнения, хотя ее странность несколько притуплялась моим раздробленным состоянием ума. Моя связь со столькими пустотами одновременно иногда угрожала поглотить истинного меня, и ментальный шум то появлялся, то исчезал, как статичный радиосигнал.
— Джейкоб! Куда же ты пропал? — я не знаю, как долго Эмма пыталась достучаться до меня, но тревога в ее голосе заставила меня думать, что достаточно.
— Извини, — сказал я, качая головой и выпячивая челюсть, которая была плотно сжата в момент концентрации.
Горацио сидел верхом на округлой спине своего бывшего товарища, как мастер-наездник, и улыбался. Глядя на меня.
— В чем дело? — сказал я.
— Ты настоящий образец, Джейкоб Портман. — Он смотрел, как пустота делает акробатическое сальто с вершины водной горки, затем снова повернулся ко мне. — Думаю, Абрахам Портман был прав насчет тебя.
— А что он сказал? — спросил я, поддаваясь вперёд.
— Что ты мог бы стать самым могущественным странным нашего времени, если бы тебе дали возможность проявить себя. — Его улыбка погасла. — Но это будет сопровождаться ужасной опасностью.
Опасность, с которой он никогда не хотел меня сталкивать.
Пустота сделала еще одно сальто с водной горки. Те двое, которых я послал за веревкой, еще не вернулись. Я заставил пустоту, охранявшую сдавшуюся тварь в рубке управления, привести её, и через тридцать секунд они появились, пустота тащила тварь за волосы, тварь визжала и сожалела.
Он умолял сохранить ему жизнь.
Я проигнорировал его, потому что звоночек, привлекший мое внимание, оповестил меня, что две пустоты, которые пошли искать веревку, столкнулись с кем-то неожиданным.
Я слышал его голос у них в ушах.
— Привет, мои милые, что вы тут делаете? О, вы были очень плохими мальчиками…
И затем он появился в поле зрения с борта корабля, удерживающийся в воздухе на торнадообразном пьедестале мчащегося черного ветра.
Каул.
Нур напряглась при виде этого зрелища. Эмма выругалась.
Теперь он был гигантом, растянутым и раздутым с человеческим телом до талии и бурлящим торнадо вместо ног. Его руки были нормальными, но пальцы представляли собой десять толстых извивающихся древесных корней, превращающих все, к чему они прикасались, в гниль.
Он кричал что-то о мести, что-то о вечной жизни, и когда он это делал, он поднимал руки вверх, и его длинные пальцы взметнулись к небу. А потом банда безумных, усиленных амброзависимых начала карабкаться по перилам корабля, чтобы напасть на нас.
Первый, кто поднялся на борт, выплюнул струю жидкого металла в ближайшую пустоту, и когда мозг существа расплавился под струей, я почувствовал, как его сознание погасло. Но тут еще трое прыгнули на амброзависимого, и в одно мгновение он был мертв. Потом появились новые приспешники Каула, и с каждым новым ударом: один вызвал облако кислоты, которое обожгло одну из моих пустот, другой обладал невероятной силой, двое из них, работая вместе, создавали вспышку красной молнии, которая оставляла в груди другой пустоты вмятину, и пронеслась близко над нашими головами, испепеляя воздух и оставляя запах, похожий на запах горелых волос. Мои пустоты разбирались с ними, как бешеные звери, подавляя восемь, девять, десять из этих мощных, усиленных амброзависимых в течение минуты, в то время как две пустоты, на которых ехали мои друзья и я, отступили на более безопасное расстояние.
Когда эта волна атаки закончилась, я потерял три пустоты, и не менее десяти зависимых Каула лежали на палубе, мертвые или почти мертвые.
Каул был в ярости. С ревом ветра он перелетел через пролом и оказался на корабле, где завис прямо над палубой, в то время как его миниатюрный торнадо разрывал дерево под ним и засасывал стулья и мусор в свою воронку.
Иметь так много для того, чтобы даже не смочь пересечь воду. Казалось, Каул тоже эволюционировал, и очень быстро.
Прежде чем он успел сориентироваться, я послал в его сторону три пустоты. Каул протянул руки и переплел их своими длинными пальцами, затем поднял их с пола и прижал к своей верхней части тела — которая теперь была вдвое больше, — как будто они были младенцами. Я заставил их открыть рты, но не смог заставить их языки напасть на него; Каул что-то шептал им, и их желание повиноваться мне быстро угасло.
— Что происходит? — сказала Нур, запаниковав, когда все они обмякли в руках Каула. — Почему они его не убивают?
Я хотел объяснить, но мой ум был слишком занят. Происходило что-то плохое. Я почувствовал, как щупальца влияния Каула протекли назад через эти три пустоты в мой собственный разум.
— Привет, Джейкоб.
Я закрыл глаза и постарался выкинуть Каула из головы. Но мое внимание было слишком расщеплено.
Убей девчонку.
При этих словах я почувствовал, как пустота Нур, на которой мы ехали, вздрогнула, затем напряглась, и мне пришлось сосредоточить все свое внимание на том, чтобы восстановить полный контроль над ней, чтобы она не развернула свои языки с наших талий и не обвила ими горло Нур.
Через мгновение он снова расслабился. Но влияние Каула было коварным, и его возможные точки входа в мой мозг были разбросаны по всей палубе.
У меня оставалось тридцать четыре пустоты, но я временно отпустил тридцать одну из них, чтобы вложить все силы, что у меня были, на две, на которых мы ехали, и пустоту, ближайшую к Каулу. Все остальные обмякали и обмякали, когда я ослабил хватку на их разумах, и раздался громкий коллективный стук, когда они рухнули на палубу.
— О Боже! — воскликнула Эмма. — Что с ними происходит?
У меня не было способности, чтобы ответить. Я сосредоточил все свое внимание на Кауле и двух пустотах. Этого было достаточно: я выбросил Каула из головы, остановил пустоту, на которой мы ехали, от попытки убить Нур, а затем восстановил контроль над теми, кто был в руках Каула. Когда моя пустота разинула рот, я услышал, как Каул кричит:
— Стой, что ты делаешь?!
Я ударил его всеми четырьмя языками. По одной в его голубоватые глазницы, две другие в открытый рот, с такой силой, что они пробили ему глотку.
Каул пьяно откинулся назад, давясь. Его дыхание замедлилось, и он начал съеживаться, жизнь покидала его. Он снова превращался в лужу, унося с собой три пустоты в своих руках; я чувствовал, как они умерли, когда Каул и они исчезли в сгустке его энергии.
На мгновение стало тихо, если не считать вертолета и вой приближающихся сирен.
— Синий свет! — крикнула Нур, и я почувствовал, как она рванулось к нему. — Если я только смогу…
— Не попадайся на эту удочку! — воскликнула Эмма. — Он и раньше притворялся мертвым. Вот как он обманул Джулиуса!
Как по команде, Каул высунулся из дыры, как какой-то кошмарный чёрт из табакерки, порыв ветра, который держал его, сдувал наши волосы и опрокидывая стулья по палубе. Он казался стал еще больше, чем раньше, и на вид был совершенно невредимым. Он отступил в свою нору и восстановился за считанные секунды.