Смотрю на город, раскинувшийся в пустоте космоса, еще не верю, что Аделаида спасена.
Спасена…
И так хочется остаться здесь, передохнуть, снова заплутать на улицах, которые заблудились сами в себе, потеряться в толпе домов, спешащих домой к вечернему чаю… и понимаю, что не останусь, что поспешу туда, в грядущие годы, в пучину веков, от вехи к вехе, от города к городу, искать своего врага, спасать Аделаиду…
Кутаюсь в пальто – наконец-то они снова вошли в моду – встаю на дыбы, закусываю уздечку, скачу во весь опор…
Сбежавшая Сухаил
– …вы будете за ней следить.
– Мы…
– …будете за ней следить… куда ходит, с кем общается, какие кафе посещает, с кем сидит после работы…
– Но…
– …я вам заплачу, не беспокойтесь даже, вы таких деньжищ еще не видывали вообще…
– Однако…
– …посмотрите. Круг её общения. Ближайшие друзья. Враги. Кого она любит, кого ненавидит…
Не выдерживаю:
– Мы вообще-то… обсерватория.
Не добавляю, что обсерватория состоит из меня одного, какая разница в самом-то деле…
– Так я в курсе.
– Так мы…
– …так вы посмотрите за ней, да?
– Э…
– …говорю же вам, за ценой не постою, в золоте у меня ходить будете… только за Сухаил присмотрите…
– А…
– …она сбежала, понимаете, сбежала!
– Сочувствую…
– Да нет, даже не так… она продолжает сбегать… дальше и дальше…
– А почему…
– …вот вы и разберетесь, что с ней случилось.
Хочу снова повторить про обсерваторию. Что-то переклинивает, что-то напоминает мне, что обсерватория доживает последние месяцы, если не дни.
– А давайте.
– Вот хорошо, а я знал, что мы с вами договоримся… вот с умным человеком всегда договориться можно…
Думаю, кого тут считают умным человеком, меня или себя. Хочу спросить, разумеется, не спрашиваю.
– Ну вот… давайте… телескопы ваши настраивайте…
Откашливаюсь:
– Думаю, мы и без телескопов справимся… где она… Сухаил-то ваша?
– Ну, я не знаю, как вы без телескопов справитесь…
– Ну, по улице за ней пойдем…
– …без телескопов?
– Ну… э…
Хватает меня под локоть, сильно, больно, ч-ш-ш, что делаешь-то, ты мне еще руку сломай, хотя нет, ломай-ломай, я у тебя хоть денег отсужу, еще полгодика проживем…
– Вот… глядите…
Смотрю в темноту неба, не понимаю, чего от меня хотят…
– Видите? Видите?
Напрягаюсь, вспоминаю созвездие, ну не обязан я их все наизусть помнить, не обязан…
– Корма…
– …вот-вот, Корма… а там Сухаил… как думаете, почему она сбежала?
Хлопаю себя по лбу, только сейчас понимаю, что речь идет про звезду.
– Ну, конечно… Сухаил… Дзета Кормы…
– Вот-вот… вы видели, как она стремительно перемещается?
– Да, что-то аномальное… стремительно движется по звездному небу…
– Вот-вот… вы разберетесь с этим? Обязательно?
Киваю.
– Сделаю все возможное…
Смотрю на новый телескоп – с легкой опаской, мало ли что от него ждать. Трогаю уздечку, телескоп отзывается легким фырканьем, это хороший знак. Все еще не решаюсь прыгнуть в седло, а что делать, ставлю ногу в стремя, хоп – телескоп оказывается непривычно податливым, мне достаточно слегка дернуть поводья, он все понимает, скачет вперед, в небеса…
– …она была здесь?
Нет, не с того я начал, надо было хотя бы – добрый день – хотя какой в космосе может быть день – или добрый вечер – хотя здесь и вечера-то нет, или там… или не знаю, что… здравствуйте… хотя можно ли желать звездам здоровья…
И ведь я даже не уточнил – кто она…
– А-а-а, вы её и не догоните уже, – кивает старая туманность, покачивается на лавочке, бросает космическую пыль редким кометам, – за ней разве угонишься…
– Надо угоняться… ищут её…
– Бросьте вы это дело, вы её в жизни не поймаете…
Беру быка за рога:
– А так вообще про неё что говорят?
– Да… кто ж что говорить будет, она ж нынче здесь, завтра там…
– А почему она такая быстрая?
– Да кто её запретит-то… а вам завидно, что ли?
– Да не завидно… странно просто…
– Что странно, завидует он, куда ему-то пять километров в час…
Даже не отвечаю, что никакие не пять, могу и двадцать километров в час, не вопрос – только здесь это никому не интересно.
…не так я себе это представлял, не так, совсем не так, отчего-то казалось – в кои-то веки появятся деньги, чуть больше привычных жалких копеек, позволю себе что-нибудь особенное, чего не позволял давным-давно, или вообще никогда, что-то такое, о чем не мог и мечтать…
– …вот, посмотрите… позавчера она была в ювелирном магазине…
Показываю фотографию. Настороженно смотрит на фото:
– Оттуда ничего не пропало?
– Пропало, и немало… Сегодня её видели в «Кофейниксе», знаете, маленькое кафе на перекрестке… можете себе представить, оттуда пропал чайный сервис…
– Знаете, и почему-то я не удивляюсь… но где она сама?
– До сих пор не могу угнаться за ней…
– …так могите. А то, знаете… астрономов-то сейчас не так уж и мало…
Все понимаю, и мне нечем крыть, что нормальные обсерватории его разорят до нитки, и вообще кто сказал, что другие что-то найдут, и вообще…
Не выдерживаю:
– Слушайте, если вам так надо её найти, могли бы и сами…
– Не могла бы.
– Отчего же…
– …меня давно уже нет в живых.
– Сочув…
– …и честное слово, в этом замешана она…
– …ну, вы и спохватились, её уже двадцать лет как тут нет…
Сжимаю зубы, хочется колотить кулаками в стену, только тут нет стен…
…пропади оно все пропадом, пропади, пропади, гоняться за стремительной звездой…
Ухожу в яркие огни кафе под роскошными арками и причудливыми потолками, официант настороженно косится на мою потертую куртешку, нда-а, надо было бы прибарахлиться для начала…
Заказываю что-то, непонятно, что, приносят что-то, непонятно что, знать бы еще, как это есть, или это вообще не едят, и где тут съедобное, где несъедобное, вот, печеньице попробую, тьфу ты, черт, это же деревяшка вообще, какого хрена её в тарелку положили…
Заливистый женский смех – в двух шагах от меня, дамочка за соседним столиком, смотрит, как я выплевываю деревяшку, заливается хихиканьем, черт бы её побрал, так бы и запустил ей деревяшку эту в голову…
– Ах, какой вы смешной право…
Думаю, что лучше, развернуться и уйти отсюда ко всем чертям или ответить что-нибудь такое… такое… что… И ни черта я не отвечу, я двух слов связать не…
…черт…
– Сухаил?
– А, вы про меня уже наслышаны…
– Да уж, наслышан… и немало…
– Ну, знаете, если верить всему, что говорят…
– Я верю только одному… что вам угрожает смертельная опасность.
– Да ну?
– Ну да… разрешите… подсяду?
– Ой, первый раз вижу, чтобы ухаживали вот так оригинально…
Снова смеется, смейся, смейся…
– Как вы думаете, что вам помогает двигаться с такой стремительной скоростью?
– О, да вы мастер на комплименты…
– А я вам скажу, что может заставить звезду двигаться так стремительно…
– И что же?
– Дыра.
– Простите?
– Дыра… огромная черная дыра, которая притягивает вас все больше и больше, все стремительнее и стремительнее, и рано или поздно вы погибнете в её объятиях…
– Чудовищно… но откуда вы…
– …можете поверить, астроном это знает… Вы побледнели…
– …еще бы…
– Не беспокойтесь, я знаю, как вам помочь… пойдемте, сударыня… пойдемте…
Она смотрит на меня, она сомневается, она не верит, но я понимаю, что направится со мной, выбора у неё нет…
– …вы арестованы.
– Что, простите?
– Вы арестованы…
– Вы с ума сошли, вы обещали спасти меня…
– Боюсь, спасать надо не вас, а ваши жертвы… вернее, их уже не спасти…
– Не понимаю, о чем вы говорите…
– Прекрасно понимаете… вы убили свою сестру.
– Но у меня не было никакой…
– …да, это вы всем говорите… не было…
– …у вас никакой сестры? Ну да, конечно, про неё никто не знает… вы убили её почти сразу же после рождения, вытянули энергию ближайшей звезды, отчего она взорвалась, отбросила вас взрывной волной, отчего вы двигались так стремительно…
Смеется. Холодно. Надменно.
– Вы ничего не докажете. Ничегошеньки-ничего, даже не пытайтесь… вас только поднимут на смех, вы станете посмешищем… а я буду носиться все быстрее и быстрее и светить все ярче и ярче…
– …узнаете?
Она посмеивается, ну еще бы ей не посмеиваться, – уже всем понятно, что она победила, немеркнущая стремительная звезда, которая сейчас совсем близко – она светит ярче полной луны, смотрит на меня единственным глазом. Величественная и прекрасная, она на обложках журналов, на бесчисленных интервью, на экранах, еще на чем-то там таком, чего в мои времена не было вообще…
Я не могу ответить ей – уже не могу. Мне нечем отвечать, меня нет, только истлевший остов в высокой башне подле мертвого телескопа, остов, глядящий пустыми глазницами куда-то в никуда.
Я уже ничего не скажу – в отличие от миллионов и миллионов, воздающих хвалы чарующему сиянию.
Мы с телескопом ждем.
Нам остается только ждать.
Дни.
Часы.
Года.
Сияние в полнеба.
Ослепительная вспышка.
Я не могу видеть, как умирает звезда – и все-таки вижу.
Я знаю, что будет так.
Знаю.
Сколько я их видел – звезды, разгорающиеся все ярче и ярче и гибнущие в одночасье…
…и сколько увижу еще…
Чимэг
Нам налево нельзя.
Там нет меня.
И направо нельзя.
Там нет Чимэг.
И прямо нельзя.
Там есть и я, и Чимэг, но мы не нужны друг другу.
И уж тем более нам нельзя назад.
Потому что там хан.
Выбираем извилистую дорожку, которую я присмотрел еще позавчера, прислушиваемся, – не сразу слышим топот копыт сзади…
Поблёскивает сабля палача, еще не обагренная моей кровью.
– Где ты был? – вопрошает хан, – куда ты шел?
Хан… если это малехонькое недоразумение вообще можно назвать ханом, крохотный властитель, властителишко со своей бандой головорезов, который даже армией назвать нельзя. Это я только думаю, этого я никогда ему не скажу, но кажется, он догадывается, о чем я думаю…
– Я… в степь… заплутал… овцу искал…
Вру, как дышу, даром, что не было к меня никогда никакой овцы, да какое это имеет значение, тут любое вранье сойдет, самое дерзкое, самое безумное, самое наглое. Даже если скажу, что ходил охотиться на дракона – и то сойдет, сгодится, даром, что драконы в степи не водятся, они ближе к горам…
Играют блики солнца на сабле, еще не залитой моей кровью, путы больно впиваются в запястья.
– Ты шел на запад, – говорит хан, не то мне, не то куда-то в пустоту – ты ехал на запад, не так ли?
Понимаю, что отступать бесполезно.
– На запад.
– Ты ехал на запад… с Чимэг…
– Я встретил её… случайно…
– И что же Чимэг, звезда сердца моего, случайно делала в чистом поле? Без лошади?
– Её лошадь… пала… сломала ногу… я вызвался подвезти её…
– И где же её мертвая лошадь? Да что ж ты несешь, исчадье ада, отрезать бы тебе лживый твой язык! Вы ехали на запад… зачем? Зачем?
Хочу ответить, что нам можно ехать на запад, что нет такого, чтобы нам нельзя было ехать на запад – не отвечаю, понимаю, здесь это не прокатит. Вот хану нельзя на запад, это да, там, ближе к западу, начинаются сюжеты в которых хана нет вообще. И Аяна там нет вообще, а Аян не знал, побежал со всеми, еще когда вместо настоящих мечей и сабель играли палками, кто со мной, все со мной, а ты чего, трусишь что ли, ах-ха-ха, зайчишка-трусишка, айда с нами, айда, айда… И Аян бежит со всеми через тонкие, едва ощутимые грани, где кончается одна история и начинается другая, чуть-чуть не такая как наша – и на этот раз это самое чуть-чуть в том, что Аяна нет…
…нет…
– Аян! Ая-а-а-н! Ая-а-а-н!
Надрывный, до слез, голос матери в ночной степи.
– Где Аян? Где братец? Вы вместе были, братец твой где?
Что-то реву, что-то второпях отвечаю, а мы туда-а-а-а пошли-и-и, а тама не сте-епь, а тама ле-е-ес, а тама грибы во-о-от такуущие, а Аян маленький у юрты остался, а то мало ли там чего в лесу-у-у… Мать ругается, чего оставил маленького, и на Эрдэнэ ругается, чего за маленьким не уследила, и снова рыдает, Аян, Аян, Аян… я говорю что-то – осторожно, почти шепотом – а давай пойдем мы все, а давай поищем Аяна – мать гневается, ух, тебя еще не хватало, чтобы ты пропал, у-ух, придет отец, ух, задаст вам всем…
…перевожу дух, обошлось, пронесло.
Никто и не пойдет туда, неведомо куда, никто и не будет проверять, что в этой реальности Аяна не было. Вечером собираются у костров, говорят про страшных алмасов и шулмасов, про страшного колчина, которые рыщут по степи, уносят детей…
Сжимаю зубы, может, и здесь обойдется, может, поверит хан (да что хан, мелкий ханишко, не сегодня-завтра теряющий власть), может, замешкается, а там, глядишь, и свергнут его братья, а что его братьям до меня и драгоценной моей Чимэг – будем надеяться, ничего, и мы снова поедем с ней на запад…
…тянется по ветру дым от костра.
Смотрит на дальние горизонты Сохор Тарба пустыми глазницами…
– Сказки… – говорит чуть с хрипотцой – много сказок… вест мир уже, считай, сказками усеян… где одна сказка кончается, там другая начинается, и пошло, и пошло… тесно им уже, друг на друга лезут… вот в нашей сказке мальчик в степи пропал, думали, колчин его забрал, а оказалось, дядя от племянника избавился, чтобы власть захватить… А вон за той горой, – слепец показывает куда-то на север, – там и правда колчин мальчика забрал, там по-другому сказка пошла… А вон за рекой там малец в степь сбежал, запрятался, чтобы на дядю его подумали, да казнили дядю… а там и вернуться решил малец, да не успел, дикие звери его там растерзали… сам себя наказал… а вон там мальца дракон унес, дядя его спасать ходил… – Сохор Тарба задумывается, видит что-то невидимое, не подвластное нашим глазам, – много сказок есть, много… вот про меня тоже… черная оспа пришла, кто здоровый был, те бежали, меня оставили… тело все как в огне горит… думаю, срок мой вышел, пора уже в подземные края к Эрлик-хану… а Эрлик-хан смиловался, домой отпустил… сказал, возьми с собой, что душа пожелает… много чего там было, ой, много… а я выбрал сказки… – голос слепца чуть теплеет, – много сказок, не счесть… А вот дальше граница там, а дальше история, только я уже не Сохор Тарба, а Дуранте Дельи Альигеро, и спускался я по кругам подземного царства… А от той истории новые ростки пошли, вон… ла комеди хумани… инферно какое-то там… далеко уже, не знаю я толком… там меня уже нет, меня туда нельзя, где меня нет… ты смотри, малец, если в какой сказке нет тебя, ты в такую сказку не ходи, а если в какой сказке убили тебя, то и подавно, нечего там тебе делать…
– …поехал на запад с драгоценной моей Чимэг, исчадье ада… – хан (да что хан, мелкий ханишко) смотрит на меня со страхом и ненавистью, – почему на запад? Потому что не было меня там? Так, да? Отвечай, исчадие ада, не было меня там? Да?
Понимаю, что уже не отвертеться:
– Да… да…
Взмахивает клинок.
Мир замирает в ожидании неведомо чего…
Хромой Тимур смотрит на меня узкими глазами:
– Видел, значит… видел края, где меня нет… много мест исходил, много чего видел… а еще чего видел?
Спохватываюсь. Только сейчас понимаю, что у меня есть козырь, такой козырь, что мало не покажется…