Иногда в моей жизни случаются моменты, когда я просто не знаю, что сказать — и это был как раз один из них. Значит, подполковник — несмотря на все мои недавние приключения? Ох, не к добру такая щедрость, ох, не к добру!
Интересно, что ж у вас там, ребята, такого произошло? И чем это вы там на самом деле занимались?
Глава 3
Если вы думаете, что все «удивительности» этого дня закончились сообщением о прикрученной на мои погоны нечаянной второй звезде (а что, именно «нечаянной» — долгожданного, чего скрывать, повышения в звании — после всех «прошлолетних» событий — я уж точно ждал в самую последнюю очередь!) — то вы глубоко ошибаетесь.
Нет, сначала-то все было вполне привычно — сборы, получение оружия и снаряжения (на сей раз я постарался подготовиться по максимуму: повторять прошлогодних ошибок и заниматься судорожными поисками необходимой амуниции «на месте» не хотелось. Да и нынешнее задание, как я, увы, подозревал, снова не обещало быть простым — по крайней мере, его девиз «пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что», мне категорически не нравился — полузабытое, но весьма неприятное ощущение дежа-вю; ощущение, что все это уже было, шевельнулось в моей душе), дорога на территорию подмосковного военного аэродрома, замерший на рулежке транспортный «семьдесят шестой»… но вот затем!
Но вот затем я увидел обещанного Александром Валерьевичем «напарника», стоящего рядом с откинутой грузовой аппарелью…
Увидел — и решил, что однозначно схожу с ума: опершись рукой на дюралевый борт готового к взлету самолета на меня с грустной и чуть виноватой улыбкой смотрел погибший на моих глаза «капитан Серега»!
Моих душевных сил все-таки хватило на последние десять шагов — за это время я как раз уяснил для себя одну очень важную вещь: мой будущий напарник никоим образом не мог быть моим прошлогодним боевым братом.
Во-первых, я еще слишком хорошо помнил торчащую из Серегиной груди рукоять боевого ножа, во-вторых (не самые приятные воспоминания) — молча пил чай с его вдовой в двухкомнатной квартире на улице космонавта Волкова, в третьих… В третьих, ожидающий нас человек, облаченный в обычный общевойсковой летний камуфляж, был на полголовы выше и лет на десять старше. В общем, — не он, но… как похож! Брат, значит… про брата ты мне, Сережка, ничего не рассказывал…
Как бы там ни было, к самолету я, опередив своих пацанов метров на двадцать, подошел почти что строевым шагом и, привычно вскинув руку к козырьку камуфляжной кепки, слегка утрируя (можно подумать, он не в курсе, кто я такой), отрапортовался:
— Майор Кондратский, спецназ главного разведуправления Генштаба. Для выполнения задания прибыл! — и первым протянул руку — почему бы и нет?
— Полковник Валерий Серебренников, — отвечая на рукопожатие (твердо и вполне искренне), представился он. И тут же добавил, разом расставляя относительно своей компетентности все точки над «і»:
— А почему не подполковник Кондратский? Вам что, еще не сообщили?
— Так точно, сообщили. Виноват, тащ полковник, запамятовал.
«Напарник», как и ожидалось, промолчал. Точнее, помолчал, кивнув затем в сторону от самолета:
— Отойдем?
Отошли. Я закурил предложенную сигарету и выжидательно уставился на полковника. Он понял, заодно ненавязчиво перейдя на «ты»:
— Юра, давай сразу решим это. Да, я знаю, кто ты, и знаю про ваши с Серегой приключения, но это задание… сейчас я просто выполняю приказ, понимаешь? Если бы хотел с тобой встретиться, поговорить и попить водки — нашел бы более подходящий момент и повод. А это… так решил не я, так решили за меня, договорились? Я понимаю твои чувства и твое… удивление, но нам предстоит работать вместе и думаю, что…
— Серега был твоим братом? — оборвал я его.
— Младшим, — может, я и не особо силен в психологии, но говорить об этом ему было все-таки нелегко.
— Он не рассказывал мне о тебе. Не успел.
— Да и не должен был, наверное… — Валера отвел взгляд, тем не менее, продолжив. — Это я его за собой потянул. Только он в контрразведку, как я, не пошел, в спецназе служить захотел. Романтик, блин… Сколько раз предлагал в главное управление перевестись! Ну, а насчет тебя… не я выбирал, с кем буду работать.
— Почему именно я, знаешь?
— Догадываюсь, только давай об этом чуть позже и не здесь. А насчет Сережки? Мы поняли друг друга?
— Да, — я пожал вновь протянутую руку, — извини, просто… слишком уж все как-то неожиданно — и вообще. Подумал вдруг, что это тоже часть задания — какой-нибудь там психологический тренинг перед вылетом, все дела… — я смущенно замолчал, неожиданно подумав, что, похоже, несу полную чушь, однако Валерий видимо был другого мнения:
— Нет, это не так. Просто совпало, понимаешь? Я возглавляю отдел, курирующий все эксперименты на Баксанской обсерватории — и просто не мог отправить вместо себя кого-то другого. А когда узнал, кого мне в напарники выбрали… сам понимаешь. Такое вот совпадение.
— Обожаю совпадения, почти как песцов! — негромко буркнул я под нос, возвращаясь к своим парням, терпеливо ожидающим около самолета. Валерий бросил на меня удивленный взгляд, однако спрашивать ни о чем не стал — видать, решил, что это что-то очень личное и вообще необъясняемое. Да так оно, по сути, и было — по крайней мере, с прошлого лета…
Спустя несколько минут мы уже сидели вдоль бортов на жестких откидных сиденьях выруливающего на взлет транспортника — судя по всему, самого обычного армейского грузовика, а не какой-нибудь более навороченной спецмодификации. Видно, со временем у моих нынешних «работодателей» совсем плохо — пришлось брать первое, что под руку попало.
«Мы» — это собственно я, мой нынешний напарник и еще четверо ребят — почти полный состав моей постоянной боевой группы — той самой, которой так не хватало прошлым летом под Винницей и на Змеином. Олег, Жора (мой бессменный замкомгруппы), Степан и Володя — фамилии, с вашего позволения, утаю, тем более, что для всех нас давно уже куда более привычными стали клички: «Иракец», «Турист», «Смерч» и «Марк», соответственно.
Или, если по боевой специализации — сапер, радист, снайпер и специалист по тяжелым системам вооружений. Впрочем, последнее — весьма относительно, поскольку каждый из нас — без преувеличения мастер на все руки: как известно, главный принцип функционирования малой боевой группы — полная взаимозаменяемость всех ее членов.
Больше в полутемном чреве транспортного «Ила» ничего не было — только мы да упакованные в рюкзаки и тактические жилеты несколько десятков килограммов боевого имущества, что я решил взять с собой.
Единственным послаблением, которое я позволил себе и своим пацанам, было решение не брать стандартные (и не слишком удобные) армейские бронежилеты, заменив их на более легкие четырехкилограммовые «Булаты» всего лишь второго класса защиты. Что-то мне подсказывало, что нам не придется лезть грудью на обычные пули, а от того, что на самом деле против нас могут применить, не спасет даже самый навороченный броник на свете.
Увы, я почти не ошибся…
Пока взлетали, выходили на свой высотный эшелон и ложились на курс, молчали — Валерий из каких-то своих соображений, а я… Теми крупицами информации, которыми меня снабдил генерал Сагатович, я поделился с ребятами еще в Москве, а больше говорить было пока не о чем — парни и сами прекрасно понимали, что обычно кроется за невинной формулировкой «разобраться на месте и действовать по-обстановке». В переводе на нормальный человеческий язык, это, как правило, означает: «летите, мол, голуби, разбирайтесь сами. Разберетесь — хорошо, не разберетесь — тоже не сильно плохо. Главное — меры принять… ну, и отрапортовать вовремя, конечно».
Впрочем, вверенный мне личный состав по поводу предстоящей «командировки» особо не переживал — слухи о моих прошлогодних приключениях, несмотря на все ухищрения «посвященных лиц», все равно вышли за пределы спецхранов, запароленных файлов и засекреченных папок под грифом «без срока давности», и я мог только догадываться, кем я ныне представляюсь моим боевым братьям. Которым, смею надеяться, пока еще ни разу не дал повода усомниться в собственном непрофессионализме.
Короче говоря, пацаны и раньше знали, что я крутой мужик, а теперь и вовсе были жутко горды тем, что их группу возглавляет эдакий терминатор, прошедший сквозь Время и спасший всех от неминуемого катаклизьма!
Я их не разубеждал. По двум причинам: во-первых, учитывая все подписанные бумаги о неразглашении, просто права не имел об этом говорить, а во-вторых, необходимость «повышения собственного авторитета в глазах непосредственных подчиненных» (не помню, так ли именно сия умная мысль сформулирована в уставе, но, тем не менее) никто не отменял. Да и приятно, каюсь, когда о тебе что-нибудь… эдакое думают…
От достойных истинного офицера с большой буквы «о» и новой звездой на погонах (обмыть бы, кстати, положено, только… доживу ли я до сего трогательного алкогольного момента?) мыслей об Уставе меня отвлек, конечно же, полковник:
— Пошли, коллега, поговорим. Введу тебя, так сказать, в курс.
Мы поднялись и прогулялись в крохотную каморку бортрадиста — разместиться там вдвоем можно было, конечно, с большим трудом, зато оказалось не в пример тише, нежели в транспортном отсеке. Самого радиста на месте не оказалось, и мы, со всеми возможными удобствами разместившись за откидным столиком, уселись друг напротив друга. Несколько секунд, как водится, молчали: я выжидающе, Валерий — собираясь, надо полагать, с мыслями, затем он начал:
— Ну, в общем, о том, что тебе мог сообщить Александр Валерьевич, я знаю, а в остальном ситуация следующая. В прошлом году на территории нейтринной обсерватории в Баксанском ущелье было завершено строительство кольца малого андронного коллайдера. «Малого», — не дожидаясь моего вопроса, пояснил он, — потому что большой коллайдер строится в ЦЕРНе[4], в Швейцарии — между прочим, при немаленьком участии России. Наш проект абсолютно секретный и, насколько мне известно, о нем до сих пор не пронюхала ни одна разведка мира.
— Странно, да? — в тон ему хмыкнул я.
— А вот и нет, — моего нового напарника не так-то легко было сбить с толку, — за безопасность всего проекта «кольцо» (я фыркнул — толкиенисты, блин!) отвечала «контора». Мы специально регулярно водили туда кучу иностранных делегаций — ученые, журналисты, обмен опытом, все дела. Они и представить себе не могли, что на самом деле находится рядом с ними!
— Рядом? Подожди-ка, — я наморщил лоб, припоминая сведения из данной Сагатовичем «несекретной» папки, — но если нейтринный телескоп лежит на глубине почти в триста метров, то где же тогда этот ваш коллайдер-ускоритель?!
— Немного в стороне, между склонами самого ущелья и на сто метров ниже — кольцевидный коридор андронного ускорителя — девять с небольшим километров! И три магнитных детектора частиц в отдельных подземных залах по ходу главного кольца. Десять лет закрытым способом строили, под землей пробивали, а уж сколько все это стоило…
— Ух ты… — честное слово, последнее у меня вырвалось совершенно непроизвольно — оказывается, умеют у нас еще строить — впереди планеты всей и в тайне от всего остального мира! Что ж, приятно…
— Так вот, — насладившись эффектом, продолжил полковник, — чем официально занимается обсерватория ты, я так понимаю, знаешь, да? А вот в остальном…
Я кивнул — чукча умный, чукча об этом читал в тощенькой генеральской папочке: изучение строения и эволюции Солнца и звезд по их нейтринному излучению, поиск новых элементарных частиц и прочие малопонятные простому человеку научные заумности. Но вот «в остальном» звучит весьма и весьма заманчиво:
— А в остальном… ловить нейтрино — это, конечно, безумно важно для науки, но мы пошли дальше. Ты, я так понимаю, в курсе, что Вселенная не более чем на пять процентов состоит из известных науке частиц и энергии и на девяносто пять — из неизвестных. Нейтрино — лишь одна из новых частиц, ее существование, по крайней мере, доказано, а ведь есть еще множество других, отоны[5], например… — Валерий замолчал, видимо, давая мне возможность осознать «всю глубину наших глубин». Я осознал, заодно сделав кое-какие, пока что — сугубо ментальные, выводы:
— Ну и?
— Вот именно, что «ну и»… — собеседник задумчиво потупил взор. — Что такое черная дыра представляешь?
— Примерно. Что-то очень-очень плотное — настолько, что даже может поглощать любые виды излучения, по сути — притягивать их к себе. Например, свет.
— Не только свет. Понимаешь, черная дыра — это сверхмасса чудовищной плотности, которая не только притягивает и поглощает электромагнитные волны, но и искривляет вокруг себя пространство и время! Так вот, отон — это частица, являющаяся, по сути и по факту, миниатюрной черной дырой.
— И вам удалось их получить, эти «частицы-дыры», — на удивление быстро связав одно с другим, докончил я. — Правильно?
Однако ответ меня удивил:
— В том то и дело, что неизвестно! Да, ты прав: цель эксперимента была именно такой: впервые в истории вывести ускоритель на полную мощность и попытаться получить несколько ранее неизвестных частиц, но чем это закончилось…
— …вы понятия не имеете! — безжалостно прервал я его. — Знаешь, кажется, что-то подобное я уже слышал…
Полковник зыркнул на меня из-под насупленных бровей и кивнул — мои совсекретные отчеты и рапорты о разговоре с Посланником он, судя по всему, читал. Вот блин! Ну почему нас так тянет лезть туда, куда не нужно? И наступать на одни и те же грабли?
— Ну и чем это нам грозит и что обещает?
— Ну… с одной стороны, это путь к познанию сути и сущности «черной дыры», как таковой, а с другой… с другой отонный заряд может оказаться в миллионы раз более мощным, чем любой ныне существующий термоядерный. Теоретически, конечно — я хоть и физик по образованию, но пока не могу себе этого представить!
Ну-ну, говорил же вам — «дежа вю»! Одни маятники-спирали создают, другие какие-то частицы ловят… и чего им всем спокойно-то не живется?! Приехали, в общем — совпадения при поддержке превосходящих сил всяких ценных пушных зверьков атакуют по всему фронту…
— Ладно, все это околонаучная демагогия, как я понимаю. Что там конкретно-то у вас получилось? Или как раз не получилось?
— Конкретно… — впервые за все наше недолгое знакомство «полковник Валера» заметно стушевался. — Конкретно ничего не понятно. Спустя четыре минуты пятьдесят две секунды от начала эксперимента полностью пропала связь с научным комплексом, причем не с самой лабораторией — там связи-то по определению быть не может — а со всем наземным комплексом в целом. За прошедшие сутки мы послали туда две боевые группы — Кавказ все-таки, сам понимаешь.
— И что?
— И ничего. На связь не вышли, о прибытии не доложили. Есть только снимки с орбиты и короткая видеозапись, которую засняла и оставила на границе этой зоны вторая группа. И — все. Ничего больше. Я еще вчера собирался вылетать, но на самом верху завернули — сказали, что есть человек, которого следует использовать.
— И этот человек — я! Я этот человек! — бессмертной фразой Карабаса-Барабаса из старого детского фильма, ответил я, для пущей убедительности постучав по камуфлированной груди кулаком. — Так?
Еще не привыкший к моим выкрутасам полковник помолчал, прежде чем ответить:
— Ну… в общем, да.
— Ладно, плавали, знаем. И что дальше?
— Дальше мне приказано ознакомить тебя со всеми имеющимися фактами, фото- и видеоматериалами и действовать по обстоятельствам, — Валерий выдержал торжественную паузу, — принимая во внимание любое твое мнение!
Последние три слова были весьма неплохо интонированы — уж не знаю, пришлось ли моему напарнику наступать для этого на горло собственной песне, но тем не менее! Пришлось соответствовать:
— Начальство меня всегда ценило. Я это давным-давно понял… знаешь, как трудно быть любимчиком?
Валера криво усмехнулся. Я бы даже сказал — очень криво:
— Думаешь, это смешно? Ты даже не представляешь, на каком уровне по тебе принималось решение. И тогда, год назад, и сейчас. В общем… у нас есть двое суток, а затем… затем будет решаться вопрос об уничтожении лаборатории. Вместе со всем ущельем. «Наверху» тоже осознают опасность эксперимента. Или думают, что осознают.