— Действительно, — полковник достал из такой же мятой, что и у меня, пачки сигарету. Пальцы его слегка подрагивали. — Только описать не смогу. Вроде упираешься во что-то и жесткое, и упругое одновременно.
— Ладно, отложим, — я последовал его вредному для здоровья примеру. — Так что — мое дополнение принимается?
— Боюсь, что более чем…
— И что из всего этого следует? Это пока, как я понимаю, были только, как ты выразился, субъективные ощущения с прочими наблюдениями, а вот что там с выводами и предположениями? — я, хоть сам просил попроще, люблю иногда что-нибудь эдакое завернуть. Ну, вроде тех «скорбных сентенций» из прошлогоднего приключения под Винницей.
— Ненаучно, — в очередной раз тяжко вздохнул коллега, — но попробую. Такое ощущение, что этот, так сказать, «цилиндр», сквозь стену которого мы сюда попали, не единственный. Их словно несколько и они вставлены один в другой. Ну, как будто… — он замялся подбирая подходящее сравнение.
— Угу, совсекретный принцип матрешки, самая страшная тайна Красной армии, — хмыкнул я. — А что, вполне по-нашенски, по-рассейски!
— Кошмарное определение, — согласился полковник, — но, увы, правильное. Хотя я бы сравнил это с витками некой спирали, сходящейся к центру. Впрочем, не суть важно. Так вот, судя по всему, каждый раз пересекая границу, мы оказываемся в новой временной реальности — именно, «временной», заметь, не пространственной! И чем дальше мы продвинемся вперед — тем больше будет этот сдвиг относительно нашего времени, которое я, как ты понимаешь, принял за гипотетический ноль. Наверное, так…
— И что сие означает? — очень осторожно осведомился я — вот ведь точно какое-то дерьмо сейчас услышу! Прозвучит, так сказать, противный писк ценных пушных зверьков на букву «п». К счастью, ошибся — ничего более страшного полковник пока просто не придумал:
— Не знаю, коллега… Возможно, это связано с теми свойствами частиц темной материи, о которых я тебе рассказывал. Ну, то есть, с их вероятной способностью к искривлению пространства-времени. Правда, есть еще одно личное наблюдение.
Ага, вот оно! Теперь, значит, песцовое дерьмо политкорректно «личным наблюдением» именуют! Ну-ну…
— Похоже, пересекая каждую новую границу и переходя из одного временного витка или слоя в другой, более глубокий, мы идем точно по направлению к пространственной точке, в которую проецируется центр окружности кольца ускорителя, понимаешь? И, если это так, то диаметр каждого нового витка должен быть меньше предыдущего.
— То есть, идти до каждой новой «матрешки» нам все ближе и ближе, — по-своему интерпретировал сказанное я. Кстати, мне послышалось или кто-то недавно помянул слово «спираль»? С некоторых пор я это словечко ох как крепко недолюбливаю. — Гм, интересно. Кстати, это мы что же — в будущее движемся, что ли?
— Почему? — не понял полковник.
Судя по замершим лицам ребят, они меня тоже не поняли.
— А сам посмотри — с каждым новым, как ты говоришь, слоем-витком, обсерваторское здание все больше разрушается. Значит, время-то идет?
На этот раз Валера ответил не сразу:
— Н-ну… ты знаешь, я бы не стал так жестко привязываться к этим понятиям — «прошлое», «будущее». Да, оставаясь в одной точке пространства, мы куда-то движемся во времени, точнее, оно движется относительно нас, но, мне кажется, невозможно определить знак этого перемещения. Наше наблюдение субъективно, хотя… может ты и прав, не знаю… — он снова задумался, причем, похоже, крепко.
— Понял, замяли, потом разберемся. Тогда еще один вопрос — в принципе, все равно с предыдущим связанный: когда мы дойдем до этого самого центра окружности кольца ускорителя — что там будет? Или — что там может быть хотя бы чисто теоретически?
И вот тут полковник меня удивил — я-то ожидал очередной порции всяких там «теоретически-субъективно-предположительно-ненаучно», однако он неожиданно вынырнул из своей задумчивости и, взглянув мне прямо в глаза, жестко произнес:
— Так ты еще не понял? Если все это — на самом деле порожденная полученными в коллайдере частицами «черная дыра», то мы идем прямо в ее центр. И все эти слои, цилиндры или твои, блин, матрешки — витки ее спирали, сходящиеся в некой точке. Вот туда-то мы и идем. В самый центр «черной дыры», коллега!
Вот так.
Нда уж, такого количества ценных пушных зверьков я еще никогда в жизни не видел.
И, если все пойдет, как идется, наверное, уже и не увижу…
Глава 8
Первые несколько минут после полковничьего откровения все молчали. Валера — сосредоточенно что-то обдумывая, мои пацаны — просто совершенно обалдев и только лишь сейчас начиная осознавать, во что их втянул любимый командир, ну а я…
А я, как водится размышляя вовсе не о том, о чем стоило бы размышлять в данной тактической ситуации. Вспоминал я, короче. Прошлое лето, прошлую операцию, прошлую жизнь… Рассказ так и не раскрывшего всех своих тайн Посланника, хоть и многократно продублированный на страницах множества засекреченных папок, все еще жил во мне какой-то своей маленькой жизнью. Словно затаившись где-то в глубине, став неотъемлемой частью моей души, он ждал своего часа, чтобы вновь оказаться нужным, подсказать или предостеречь. Словно моё прошлогоднее приключение не закончилось и ещё вернется, дай только срок. Эх, знать бы только, когда он настанет, этот срок! Хотя… — крошечная искорка понимания уже почти сверкнула где-то на задворках сознания, уже почти подожгла коротенький, в тысячные доли секунды, запал новой (и наверняка правильной) мысли… естественно, мне помешали:
— Слышь, командир! — Смерч задумчиво стер со ствольной коробки своего любимого «Вала»[7] несуществующее пятнышко грязи. — Он это что — серьезно? Насчет «черной дыры»? Они ж в космосе — мертвые звезды, сверхсжатие материи, все такое… а?
Да уж, вопросец на засыпку… И не одного его, похоже, сильно мой ответ волнует — вон и Марк исподлобья смотрит, и Иракец что-то очень уж усердно окурок в землю тушит. Нужно отвечать…
— Не знаю, мужики, но, похоже, что серьезно.
«Мужики» особого энтузиазма не выказали, ожидая продолжения. Вот, блин, Валера, ты ж говорил, что все им рассказал?! А на непонятливость мои ребята раньше никогда еще не жаловались:
— Сами все слышали. Сначала мы с товарищем полковником предполагали, что разогнанные в ускорителе неизвестные частицы сформировали только вон эту милую стеночку, а теперь, похоже, считаем как-то чуть-чуть иначе. Так ведь, товарищ полковник?
Валера отвлекся от своих размышлений и медленно поднял голову. С нескрываемой тоской взглянув мне в лицо, ответил:
— Не надо, Юра, не кипятись. Я сам только что догадался, честно. Та версия, хоть и была совершенно ненаучной, казалась вполне отвечающей происходящему. Но затем появились эти… вторичные слои, и я предположил, что и «черная дыра» может иметь спиральную структуру, — видимо, уловив мою готовность задать новый вопрос, он пояснил:
— Ну, как и вся Вселенная в целом, понимаете? Реально-то никто ведь еще не был внутри «черных дыр» — пока даже их математической модели создать не удалось!
— Кое-кто уже побывал, хотя его об этом и не предупредили, — мрачно буркнул себе под нос обычно сдержанный Турист. — Экспериментаторы херовы, такое ущелье испохабили…
Сделав вид, что ничего не слышу, я переспросил:
— Хорошо, предположим, все именно так. Ну, и что там, в ее, так сказать, центре? Или, как правильнее назвать? Сердцевина?
— Скорее, уж ядро. Честно говоря, вот теперь я даже предположить ничего не могу. Там может быть, что угодно — точка с абсолютной плотностью, зона отрицательной гравитации, проход в иное измерение, место, где вообще ничего нет… что угодно!
— Исчерпывающе. Впрочем, как я понимаю, разницы для нас никакой — дороги назад-то все равно нет. Значит, попремся вперед. Ты там говорил, что реально группой руковожу я? (Валера осторожно кивнул). Тогда пошли. И хватит ныть, спецназ! — последнее относилось уже к моим порядком упавшим духом пацанам.
— Идем парами, Жора, Володя — вперед, затем мы с полковником, Степа и Олег замыкают. Дистанция, — я вспомнил рассказ Смерча, — пять метров. И считайте, сколько пройдете — прикинем расстояние между этими матрешками. Все, вперед, пионэры прерий, первопроходцы черных дыр…
На том дискуссия и закончилась, и мы двинулись вперед. Поскольку, как я только что пророчески заметил, ничего иного сделать уже было нельзя. Это была ловушка — очень хитрая концентрически сжимающаяся ловушка, виток за витком ведущая нас, надо полагать, к здоровенному куску невидимого и, увы, вряд ли бесплатного сыра…
Исчезновению боевой пары Турист-Марк мы даже как-то не удивились, безропотно преодолев последние метры и продираясь сквозь знакомую «паутинку» внутрь очередного «цилиндра».
Впрочем, особо задерживаться не стали — убедились, что особых изменений вокруг не произошло, дождались появления арьергарда и двинулись дальше, на ходу обмениваясь взаимными впечатлениями о расстоянии между соседними слоями-матрешками.
Оказалось метров восемьдесят с небольшим — а мы со Смерчем, если, конечно, мне не изменяет память (дурацкую мысль о том, не изменяет ли мне железнодорожница Леночка, отбросил, как явно предистерическую), перед этим протопали добрых сто пятьдесят — сто семьдесят метров. Значит…
Старательно наморщив лоб, я прикинул расстояние от наружной «стены» до того места, где впервые пропали ребята — получилось, дистанция каждый раз сокращалась примерно вдвое. Ну, плюс-минус, конечно. Чем и поделился с боевыми братьями и полковником.
— Тогда подожди-ка, — сделал из моих расчетов неожиданный вывод Валера.
Я послушно замер на месте, прикидывая, не заметил ли часом полковник в траве какой-нибудь противопехотной гадости нагрузочно-разгрузочного действия. Или может он на нашей прошлой стоянке зажигалку с дарственной надписью директора ФСБ забыл? Так ведь хренушки, не вернемся уже!
Последнее предположение мне понравилось. Настолько, что я даже улыбнулся — вот бывает у меня такое: настроение вдруг берет — да ни с того, ни с сего улучшается. Или все-таки истерикуете помаленьку, герр необмывший новую звезду подполковник?
— Ты чего? — подозрительно покосился Валера.
— Да, про зажигалку вспомнил, — я фыркнул.
— Какую еще зажигалку?
— С дарственной надписью… — так, все-все-все, стоп! Харе, как говорится, лыбу тянуть, а то, как бы плакать не пришлось. Натянув на лицо подобающее моменту выражение, я покачал головой:
— Не обращай внимания. Ты чего тормознул?
— Геометрию в рамках школьной программы вспоминаю, — загадочно пояснил полковник, поддергивая на плече ремень автомата. Да, с оружием ты погорячился, коллега, оно тебе здесь нужно… примерно, так же, как и всем нам. Еще и сумку с поломанным ноутбуком так и не бросил, почему — непонятно. — Соотношение диаметра и радиуса окружности к ее длине — помнишь такую формулу? Короче говоря, считаю, сколько нам еще идти осталось.
— Понял, — кивнул я. Кстати, умная мысль — если разделить радиус девятикилометрового кольца ускорителя на расстояние между витками… ну, вы поняли. — И как успехи?
— Следующая «стена» должна быть метров через сорок, значит, — полковник на несколько секунд задумался, — значит, нам их осталось пройти еще две или три. В зависимости от правильности твоего предположения и размеров центрального… центральной зоны…
— Меня с детства интересовало, какая из матрешек будет последней, — задумчиво протянул Турист, поудобнее устраивая руки на висящем поперек груди автомате. — И всегда почему-то казалось, что она самая главная. Пошли, командир?
— Пошли, ребята, — в тон ему ответил я. — Порядок прежний. Вперед. Еще метров семьдесят, наверное. Валера, ты б сумку свою бросил — нафига тащишь-то?
— Пригодится… — с грустной улыбкой ответил полковник. Переспрашивать я не стал: ну, пригодится — так пригодится:
— Вперед…
Как ни странно, Валера оказался прав — поломанный ноутбук нам пригодился. Мы миновали предпоследнюю границу и протопали еще метров сорок, когда он вдруг скомандовал:
— Стой.
Спорить в подобной ситуации было бы глупо, и мы послушно замерли на месте. Ребята — просто выполняя приказ, я — гадая, что еще могло случиться. Не угадал: полковник обошел застывших Туриста с Марком и, сделав еще пару шагов, неожиданно размахнулся, забрасывая сумку с останками несчастного лэптопа метров на десять вперед.
Вот оно что! А я-то грешным делом уж предположил, что он все никак не рискнет расстаться с какой-нибудь хранящейся на жестком диске японской машинки совсекретной информацией. Что ж, молодец, догадался.
Сумка меж тем пролетела положенное расстояние и с жалобным стуком упала на землю. Пока ничего…
В несколько шагов добравшись до валяющегося в траве произведения всемирно известной японской корпорации, полковник повторил бросок. И еще… На третий раз ноутбук исчез, внезапно словно растворившись прямо на лету.
Прикинув расстояние, я дал ребятам отмашку и первым подошел к пребывающему в своей обычной задумчивости Валере:
— Разумно. Будешь смеяться, но мне ничего подобного и в голову не пришло. Хотя, сам ведь автоматом пытался эту стеночку нащупать! И чего дальше? Вперед?
— Знаешь, — словно не слыша моих слов, задумчиво пробормотал полковник, — о чем я жалею? Что у нас нет возможности все-таки попытаться спуститься вниз. Вдруг там что-нибудь бы прояснилось?
— А раньше не мог предложить, блин? — так же негромко буркнул я. — До всех этих «стеночек-матрешечек»?
— Не мог! — к моему удивлению огрызнулся Валера. — Вход туда только через один их двух подземных туннелей. Первый, покороче, ведет к коллайдеру, второй, более глубокий и длинный — вглубь горы, к нейтринному телескопу. Попасть в них можно только из главного корпуса, до которого никто кроме тебя не дошел! Если б знать…
— Если б знать — маковой соломки бы подстелили, — как обычно не к месту, схохмил я. — А сейчас у нас такой огромный выбор вариантов, аж целых три.
— Почему три? — совершенно искренне удивился полковник.
— Ну, как же: идти вперед, не идти вперед и застрелиться на месте, чтоб не мучаться, — я поерзал плечами, проверяя, нормально ли сидит на мне боевая «снаряга». — Надоело все — сил нет. Не скучайте тут!
— Стой, ты куда? — Валера аж на месте подпрыгнул от неожиданности.
— Туда. Подождите минут пять — и валите по одному за мной. Все равно уже без разницы будет, — и, уже подходя под непередаваемыми взглядами ребят к невидимой последней черте, оглянулся:
— Слушай, а что это вообще значит «спиральная структура Вселенной»? Ну, как она выглядит, что ли?
Ответ поначалу оригинальностью не блистал. Но вот затем:
— Как спираль. Обычная спираль — если лежит по одну сторону воображаемой плоскости, и двойная — если продолжается по обе ее стороны. Как песочные часы, рассеченные некой плоскостью в самом узком месте — есть спираль «сверху-вниз» и есть «снизу-вверх». Последняя модель — сугубо умозрительная, хоть и считается наиболее взаимоуравновешивающейся системой…
Последнюю полковничью фразу я расслышал, уже делая последний шаг. То есть, если я все правильно понял, сейчас нас должно выбросить куда-то по другую сторону той самой «воображаемой плоскости»? А о том, что там может не быть ничего, хотя бы мало-мальски подходящего для этого самого «выбрасывания», полковник случайно не подумал? Может там вообще какой-нибудь антимир? Очередная умная мысль, как сегодня уже было, пришла слишком поздно. Я рванулся было назад, но по глазам скользнула знакомая паутинка, швыряя мое бренное тело в объятья совершенно незнакомых ощущений… не самых приятных ощущений…
Глава 9
Как это ни обидно сознавать, но я, кажется, ослеп. И ладно, если б все произошло в честном бою, от осколка в затылок, контузии или плеснувшего в лицо жаркого пламени. Так нет же, меня вначале засунули в какой-то исполинский сепаратор, основательно перемешав и поменяв местами все внутренние органы, затем вывернули наизнанку, хорошенько потрясли, как следует шмякнули обо что-то очень твердое, и, под завязку, еще и лишили сознания.