Из постоянных посетителей Ленура выделяла немногих. Тройка весомых дам во главе с величественной библиотекаршей никогда никуда не спешила — они придерживали стаканы, оттопырив мизинчики, беседовали о высоком, изысканно матерились и холодно игнорировали прохожих. Солидный седой чиновник всегда задерживался на пару минут поболтать о погоде, рассказать незатейливый анекдот или новость из жизни города. Измотанная мать неходячего, скрюченного болезнью ребенка, подходила, чтобы порадовать сына — при виде осиного роя мальчик начинал угукать и радостно хохотать. Немая женщина в глухом трауре появлялась раз-два в неделю, сверлила Ленуру холодным взглядом прозрачно-голубых глаз и исчезала едва заплатив. Симпатичный усатенький молодой лейтенант не пытался заговорить с продавщицей — он медленно пил два по пол-литра кваса, улыбался, краснел, а после его ухода на прилавке оказывались то гроздь винограда, то шоколадка, то простенький букет недорогих цветов. Скучать не приходилось.
Впрочем, и с аблой Ленура не отдыхала — она чувствовала, что старой женщине осталось недолго, и по мере сил старалась облегчить Айше переход на ту сторону жизни. Ясными вечерами они сидели вдвоем во дворике, слушали тихий стрекот цикад, смешанный с шумом трассы, и молчали. Сухонькая ладонь старухи покоилась в теплой руке девушки.
В августе в город приехал цирк-шапито. Запестрели афиши, на углу у Базарной пара клоунов продавала билеты, автомобиль с медведем, разряженным, как балерина, заколесил по городу, ветер гонял по асфальту мятые флаера. У Ленуры развлечение восторга не вызывало — их класс однажды водили на новогоднее шоу и девочке стало безумно жаль пленных зверей. А одноклассники радостно верещали, раскупали нехитрые сувениры, фотографировались с недовольным пузатым львенком. Может она просто не понимает смысл, как не понимает телевизор и дискотеку?
В шесть вечера автомобиль с мегафоном, изрыгающим громкую музыку, проехался вверх по Украинской. Спустя час — Ленура уже нацелилась сворачивать лавочку — по Земской повалила перепуганная толпа. Сперва до девушки донеслись далекие как прибой крики, затем побежали люди — без оглядки, падая и вставая, подхватывая детей, скрываясь в магазинах и подворотнях. Встревоженные осы поднялись, окружая девушку плотным гудящим облаком, но она отослала защитниц коротким жестом — опасности нет. Сердце билось ровно, щеки не разрумянились, холодок не мазнул по спине. Значит беда минует.
Пожав плечами, Ленура сгребла мелочь со стойки в ящик, завинтила краны потуже и вышла из киоска наружу. Улица опустела. Закатное солнце пятнало серую плитку, желто-бурые листья каштанов копились подле поребрика, мигало табло валюты у «Приват-банка». По тротуару шествовал тигр. Свирепый хищник скалил клыки, бил по бокам полосатым хвостом и озирался, готовый в любую минуту прыгнуть и разорвать мягкий живот добычи. Пристальный взгляд зверя остановился на девушке. Ленура не отвела глаза.
— Тише, тише, успокойся, хороший мальчик! Я тебя не обижу.
…Протянуть ладонь, как незнакомой собаке, подставить под горячее зловонное дыхание, дать почуять — свои. Шершавый язык коснулся руки, едва не содрав кожу. Тигр фыркнул и задышал спокойней, позволил прикоснуться к жесткой шерсти, осторожно погладить лобастую голову. Продвинувшись к шее, Ленура ощутила под пальцами следы ошейника. Бедный пленник! Шерсть зверя оказалась гладкой и сальной на ощупь, мышцы сводила мелкая дрожь, частое дыхание вздымало ребра. «Он напуган», сообразила Ленура. — «Напуган и голоден». Ласка успокоила тигра, он потерся головой о плечо девушки, словно вправду был полосатым котом, и заурчал. Его обижали, плохо кормили, держали на привязи, скорее всего били. А зверь родился в лесу, а не в клетке. Неудивительно, что на старости лет он захотел раздобыть себе кусочек свободы… Мышцы тигра вдруг напряглись, гневное рычание наполнило глотку, он сбросил руку девушки и оскалил клыки.
— Эй, отойди живо! Прочь с дистанции! Берегись — стрелять будем!
Группа загонщиков окружала противника по всем правилам военной науки. Автоматы наперевес, большая винтовка в руках у здоровенного мужика, трое других держат рыболовную сеть. Позади трется долговязый перепуганный тип в черном костюме и дурацкой высокой шляпе, тащит за собой пыльный хлыст:
— Осторожнее, господа, это же ценный зверь!
— Следить надо было за своим зверем, гражданин! — рявкнул краснолицый милиционер. — У хороших хозяев тигры по улицам не бегают. Слава богу, никого не убил.
— Пока не убил, — вставил грузный мужчина в форме, его холодные глаза вперились в собеседников поочередно. — Действуйте, пока необратимых последствий не возникло, тигр опасен для окружающих. Девушка, отойдите, будьте любезны!
Ленура фыркнула как тигрица:
— Не отойду! Вы его убьете!
— Тигра усыпят снотворным ружьем и увезут в цирк, девушка! Нельзя же хищнику разгуливать по улицам города, — возразил милиционер и покосился на автоматчиков.
— Я сама его отведу, — сказала Ленура и положила руку на спину зверя. — Он меня слушается.
— Вы с ума сошли, милочка? — взвизгнул человек в шляпе. — Одиссей вас порвет, он не подчинится никому кроме хозяина!
Вместо ответа Ленура отступила на шаг. Долговязый приблизился к зверю:
— Ап! Одиссей, ап, я сказал! Ко мне, животное!
Тигр застыл неподвижно, только кончик хвоста дрожал. Воля на волю — он сотни раз покорялся этому человеку, выполнял его бессмысленные приказы… Щелчок хлыста прорезал воздух. Ответом стал яростный рык, удар лапы и дребезжащий визг. Долговязый попятился, зажимая разодранную до крови руку, хлыст остался на мостовой. Автоматчики взяли оружие наизготовку, милиционер шарахнулся за спины подчиненных, лишь мужчина в камуфляже остался невозмутим:
— Стреляем по моей команде! Девушка, отойдите, или я сам вас заберу. Хватит глупостей, вы рискуете жизнью!
— Дайте мне мяса. Много мяса. Я приведу тигра домой, — загорелые руки Ленуры обладали могучей силой, зверь остановился, как вкопанный, понурил лобастую голову. Опасным он больше не выглядел.
— Что вы стоите, идиоты?! — закричал человек в шляпе. — Найдите этой ненормальной мяса, сделайте что-нибудь!
— Вот закрою тебя на пятнадцать суток, научишься разговаривать с представителем власти при исполнении. Ишь, Запашный доморощенный выискался, — обозлился милиционер. — Как поступим, товарищ майор?
— Вы двое — марш в «Новый свет», возьмите говядины или что у них есть. Остальные будьте готовы открыть огонь.
— Есть, товарищ майор!
Свежей говядины в магазине оказалось немного, но и докторская колбаса, тигра вполне устроила. Дав бедняге утолить первый голод, Ленура поманила его за собой — дошли до угла, на кусочек, перешли дорогу — еще на. По счастью ни машин, ни автобусов по ходу движения не попалось — милиция перекрыла улицы. Из окон свесились любопытные с камерами и телефонами, самые смелые стояли в дверях подъездов и щелкали без разбора. Повезло им, что зверь не испугался ни вспышек ни резких звуков — удержать Одиссея в прыжке Ленура бы не смогла.
Покорный, словно, теленок, тигр, безропотно дал завести себя в клетку и защелкнуть замок. Оставлять животное за железными прутьями на сырой соломе не хотелось категорически, но иной помощи Ленура не в силах была ему дать. Жизни в могучем теле оставалось еще на несколько лет, а леса вокруг Феодосии не лучший дом для большого прожорливого хищника.
Проводив взглядом тигра, Ленура терпеливо выслушала благодарности, отвернулась от объектива фотокора газеты «Победа», отказалась от двух просьб подвезти и отправилась домой пешком — от Комсомольского парка недалеко. Абле она ничего не рассказала, однако скрыть происшествие не удалось.
На следующий день, после заката, долговязый (он оказался дрессировщиком) явился в дом Айше-аблы. С ним был пузатый, увешанный золотом балагур — директор шапито. Гости поставили на стол большой торт, достали бутылку шампанского и в два голоса они принялись убеждать старуху отдать дочку в цирковое училище, а еще лучше прямо в их заведение.
— Девочка прирожденная укротительница диких зверей, — восхищался долговязый, причмокивая, словно посасывал что-то вкусное. — Какая воля, какой темперамент! А внешность — с ее красотой за три года свой аттракцион появится.
— Сколько она у вас в киоске имеет? Гроши, — директор пошевелил пальцами, изображая жалкие копейки. — А ув цирке она за день сделает больше чем здесь за месяц. И питание, жилье, костюмы… мамаша подумайте за свою дочку!
У Ленуры не было ни малейших сомнений в ответе аблы, вопрос лишь, какую причудливую форму примет ее раздражение. Застучит ли она клюкой, забранится ли по-татарски или вспомнит русские словечки, пожелает ли нежданным гостям чуму, холеру и прыщей на голову или просто наплюет на пол? Однако Айше повела себя кротко.
— Скорей меня похоронят в собачьем рву, чем моя дочь без штанов станет выплясывать перед мужчинами! Нет.
— Вы отстали от жизни, мамаша, — возмутился директор. — Без штанов в стриптизе танцуют, а у нас сценические костюмы. Артисток обшивают лучшие модельеры, они ходят…
— Голые, — подытожила Айше. — Развратом занимаетесь и не стыдно?! Пошли вон!
— Бабушка просит вас уйти, — сказала Ленура. — Я тоже прошу. Дверь там!
Директор пожал плечами и поднялся, не забыв сунуть под мышку невскрытую бутылку шампанского. Долговязый попробовал подмигнуть, но увидел холодное лицо Ленуры и сник. Щелкнул замок входной двери. Абла встретила дочку свирепым взглядом:
— Опять взялась за свое, негодница?
— Абла, прости, виновата, — жалостно вздохнула Ленура.
— Не делай из меня дуру — я старая, но еще не выжила из ума. Помнишь, как мы из Старого Крыма сюда сбежали? Из-за чего помнишь? Мне без разницы, мне помирать скоро. А тебя люди, если прознают, с костями сожрут, снова бежать придется. Ну будет, будет, не подлизывайся, лиса!
Плавным движением Ленура обняла аблу, прижалась к худому, пахнущему лавандой плечу, поцеловала в мокрую щеку.
— Мы останемся дома, абла. И никто нас не обидит!
Выбор за вами
Старая Айше ошибалась — нравы курортной Феодосии отличались от традиций маленького села. Киоск, где работала девушка — укротительница тигра, моментально сделался местной достопримечательностью. Перед прилавком с утра до вечера выстраивалась очередь, Ленуру фотографировали, записывали на телефон, болтали всякую ерунду. Осы нервничали и кусались, но разогнать зевак не сумели. Зато у молодого лейтенанта наконец-то хватило смелости заговорить с девушкой. Он запинался, мялся, смешно краснел, но был искренен в своих чувствах. И Ленуре захотелось поделиться с ним чудом. Сложив губы трубочкой, она тихонечко загудела — и осиный рой тут же закружился над девушкой, закрыл ее, словно броня. Испуганный лейтенант побледнел и схватился за кобуру, словно пистолет мог помочь.
— Нет-нет! Они меня не тронут, — успокоила парня Ленура. — Я их кормлю, а они меня от дурных людей защищают.
— Серьезно? — удивился лейтенант.
— Да, осы мои друзья, — сложив ладони ковшиком, Ленура взяла трепещущее существо из воздуха, поднесла к лицу, осторожно подышала на прозрачные крылышки. — Плохих кусают, хороших нет. Погладь, тебя тоже не тронет.
На лбу парня выступили бисеринки пота, челюсти сжались, но он пересилил себя, осторожно дотронулся до насекомого. И расслабился, улыбнулся:
— Щекотно как! Маленькая штучка, а понимает, кого слушаться.
Детская радость парня понравилась Ленуре. Взмахом руки девушка подняла любимиц в воздух, показала их танец, позволила посидеть на кончиках пальцев и попить кваса с ладони. Завороженный лейтенант только ахал. …И еще один взгляд следил за осами — внимательный, пристальный, жесткий.
Наутро, едва Ленура открыла будку и проверила краник у бочонка с квасом, к точке подвалил бомжеватого вида пьяный бугай. И сходу начал хамить, с бранью тянуть лапы к посуде, требуя кваса для ветерана Афганистана. Волосатые руки с аккуратно подстриженными ногтями оставляли на прилавке грязные разводы. От неожиданности Ленура попятилась, осы взвились и набросились на агрессора, обратив его в бегство за считанные секунды. Вопли несчастного заглушили уличный шум, он помчался по тротуару, нелепо размахивая руками, закружился, потом упал наземь. «Скорую! Скорую!» закричала толстая тетка-цветочница из углового киоска, плеснула водой из вазы, и сама завизжала, отбиваясь от взбесившихся насекомых. У охранника банка нашелся перцовый баллончик, но и это не помогло. Когда, придя в себя, Ленура сумела отозвать ос, «Скорая» с мигалкой уже подъезжала к перекрестку. Бугая увезли в беспамятстве, прочим покусанным оказали помощь, возмущенная толпа рассосалась. А вот тревога осталась — целый день девушка ощущала тревогу, смутное беспокойство, словно соринка попала под веко и отказывалась выходить со слезами.
Вечером поднялась буря — с материка пришел холод, а с ним штормовые порывы ветра. Дребезжали листы жести на кровлях, жалобно скрипели платаны и тополя, выли сирены растревоженных автомобилей, горожане перебегали от стенки к стенке, даже не пытаясь раскрывать зонтики. Ленура торопилась как могла, но абле стало плохо еще до возвращения девушки. Бледная старуха сидела на полу подле открытого окна и жадно глотала воздух фиолетовыми губами, говорить она не могла. Заполошное сердце билось неровно, словно маленькая птица пыталась выбраться прочь из ветшающей клетки ребер. Усмирить болезнь не удавалось, старуха заметалась, начала стонать, потом плакать. Вскипятив воду, Ленура заварила душицы пополам с цветами боярышника, но и это не помогло, а за сильными травами они давно не ходили.
Оставалось лишь ждать. Ветер стих заполночь, тяжелые тучи отползли к Карадагу. Измученная абла вскоре уснула, Ленура долго сидела рядом с кроватью, а потом прикорнула на коврике, словно кошка — на всякий случай. В ту ночь смерть не пришла.
Поутру старуха не смогла встать, пришлось спешно договариваться с соседкой, досмотреть больную, пока Ленура не вернется с работы. Чувство опасности отступило, но до конца не ушло, хотелось забиться в угол и спрятаться от чужих глаз. Увы — до конца сезона почти месяц, уволишься раньше, потеряешь и деньги, и место. Пришлось стоять, натянув на лицо улыбку, путаясь в мелочи и сдаче. Покупатели шарахались от встревоженных ос, торговля не шла. Как там абла? Далеко… неясно… кажется спит. Ленуру тоже клонило в сон, она куталась в легкую шаль, вздрагивала, моргала. День тянулся невыносимо долго.
Солидный седой чиновник подошел к киоску часа за два до закрытия. Он был с цветами, выглядел ухажером, но вместо похоти почему-то пах беспокойством. И приглашение посидеть за чашечкой кофе в ближайшем кафе прозвучало как вызов к директору «кто опять напустил мышей в класс?!». Сидеть невесть где, смакуя горькую гадость, вместо того, чтобы ухаживать за Айше, совершенно не хотелось, но две розовые купюры с Лесей Украинкой плюхнулись на прилавок, с лихвой перекрывая вечернюю выручку — можно закрыться раньше. Хорошо, я пойду.
Крохотное грузинское кафе на Базарной оказалось пустым. Пара купюр на барную стойку — и двери закрылись, заиграла негромкая восточная музыка. Усатый официант вынес меню и склонил голову, ожидая заказа. Хлеб и воду? Как прикажете! А вы…
Чиновник мотнул головой — без чинов, без имен, как всегда. Девушка пусть заказывает что хочет. Ледяную воду с пузырьками веселого газа и посыпанный зернышками кунжута домашний хлеб поставили на стол тотчас вместе с корзинкой зелени и мисочкой мацони, через пару минут вынесли и блюдо с дымящимся, остро пахнущим мясом. Ленура медленно жевала, не вслушиваясь в пустопорожнюю болтовню. Пока не услышала имя «Айше».
— Уважаемая Айше Ахметовна получит путевку в хороший санаторий, поправит здоровье, а там и с пенсией вопрос решим. Столько лет трудилась ваша мамочка, заслужила помощь от государства. И вам, дорогая, награда положена, благодарность от администрации.
Блестящий новенький телефон с покрытым пленкой экраном. Зачем?
— Просто удивительно, что столь способная девушка прозябает в киоске. Закончите школу, а там и в институт поступите, профессию хорошую приобретете. Город вас не оставит.