Что ж, это было не совсем скучно. Он перевернул первую страницу, прежде чем решил продублировать ее. На досуге он просмотрит внимательнее и выяснит, почему она выбрала именно эту часть. Затем он потянулся к таинственной сумке и тихо ее открыл. Она была на удивление легкой, хотя в остальном казалась нормальной. До того момента, пока он не просунул руку внутрь. Вопреки его ожиданиям, его рука не уперлась а, продолжила погружаться все глубже и глубже.
Он убрал свою руку и уставился на сумку. Внутри она точно была больше. Похоже, что Гермиона наложила какое-то заклинание, которое существенно расширило ее. Это не было чем-то секретным. Продолжив осмотр, он ничего не нашел: только книги и всякие мелкие предметы.
Он нахмурился, положил все ее вещи на место и вернулся к своему креслу, после чего снял чары.
— Дирборн. Дирборн, проснись. Нам нужно возвращаться в общежития.
— Что? Рон? — пробормотала она хриплым ото сна голосом, а затем вскочила на ноги и вытащила палочку. — Что случилось?
Он рассмеялся, на этот раз совершенно искренне.
— Ты отключилась примерно на минуту. Расслабься. Нам пора возвращаться. Уже поздно.
Она побледнела и посмотрела на него. Ее лицо приобрело странно выражение, которое он не мог понять. Как будто она знала, что он только что рылся в ее вещах. Затем повернулась, собрала свои вещи и резко вышла из комнаты, пробормотав: «Спокойной ночи, Риддл».
Что бы тогда не произошло в библиотеке, но следующие несколько дней она будто обо всем забыла и вела себя на уроках на удивление тихо. Он почувствовал себя еще более расстроенным. И совершенно не приблизился к разгадке ее секретов. Ее реакция на то, что она уснула, только подтвердила все подозрения. Она не совсем та, кем кажется. Но каждое его расследование ведет в тупик.
— Молодец, Том. Это твоя лучшая работа. Я не уверен, что полностью согласен с твоим аргументом, но все безупречно выстроено. Десять баллов Слизерину, — сказал Дамблдор, на самом деле улыбаясь, когда вручал ему эссе. Дамблдор никогда раньше не оценивал его так высоко. Том был одновременно удивлен и сильно раздражен.
Наконец-то хоть какое-то одобрение от старика, хотя и немного с кислым привкусом. Ведь он добился высоких баллов не один. И даже смог признаться себе в этом. Но когда Том повернулся, чтобы как бы незаметно посмотреть на Гермиону Дирборн, то поймал удивленную и довольную улыбку. Дамблдор поставил ей всего пять баллов. Возможно, это того стоило.
Комментарий к Непривычно
Посмотрим на мир глазами Тома. Мне кажется, именно в этой истории они с Гермионой похожи. У них есть схожие черты, чувства. И они считают себя равными.
Сегодня порадую только одной частью, завтра будет уже две новые главы.
========== Играя с огнем ==========
Возможно, я мог бы устоять перед
большим искушением, но что-то
все равно потянуло меня вниз.
Эдит Уортон
Она держала себя в руках ровно до того момента, пока не вернулась в свою комнату. Общая гостиная в башне была пуста. Гермиона практически взлетела по лестницам перед тем, как рухнуть на кровать в слезах. Она уснула перед Томом Риддлом в безлюдной части школы почти в полночь.
Она никогда, никогда в жизни не чувствовала себя более глупой или уязвимой. И хуже всего было то, что она совершенно не знала, сделал ли он что-нибудь. Ведь он мог сделать что угодно. Она была полностью в его власти. Он мог бы прочитать в деталях каждую ее мысль. Но нет, Дамблдор говорил, что она защищена от таких заклинаний.
А потом до нее дошло — гораздо более пугающим было то, что на каком-то уровне подсознания она чувствовала себя достаточно комфортно рядом с ним, чтобы уснуть. Он был убийцей, он убил собственного отца и однажды захочет убить ее саму. И она спала рядом с ним. Может быть он был под влиянием вечера, который они провели вместе, но это уже совсем другое дело.
Она представила лицо Гарри, если бы у нее был шанс сказать (не то, чтобы она реально сказала бы это): «Да, я знаю, что он кровожадный психопат, Гарри, но дело в том, что он действительно отличный студент и прекрасный партнер по учебе и мне понравилось с ним разговаривать». Черт. Еще реже можно встретить такого симпатичного парня, который к тому же читает. И этот его голос… Я просто на пару часов совершенно забыла, кто он на самом деле. Совсем забыла.
Гермиона совсем не одобряла ненормативную лексику, но сейчас для нее было самое место и время.
Как она могла допустить такое? Упрекая себя за идиотизм, она лежала без сна, чувствуя, как адреналин постепенно покидает ее тело. В эту ночь ее сны были самыми ужасными за всю неделю — сны о доме и чудовищах с ее лицом.
Эта ситуация настолько выбила ее из колеи, что Гермиона провела следующие несколько дней погруженная в свои мысли, замкнутая и взволнованная. С одной стороны, она знала, что Том Риддл опасен, в чем она убедилась на своем опыте.
Но с другой стороны, парень в библиотеке еще не был лордом Волдемортом, и, конечно, будет подозрительно — полностью избегать его, когда он, казалось, проявил к ней интерес.
В этом все и дело. В глубине души Гермиона понимала, что ей очень льстит его интерес. Она уделяла ему пристальное внимание в течение месяца, проведенного в Хогвартсе, и в основном он держался особняком. Он был вежлив и обаятелен, когда к нему обращались, был образцовым учеником в классе, но по большей части работал один, сидел один и занимался один.
И по какой-то причине, возможно из любопытства или потому что она бросила ему вызов в классе, он проявил к ней интерес. Она никогда раньше не видела, чтобы он с кем-то работал в паре, и, если она правильно его поняла, его это тоже удивляло. Что-то в ней заинтриговало Тома, и да поможет ей Бог, это чувство опьяняло.
Тем не менее, она была невероятно глупа, когда позволила себе расслабиться настолько, чтобы заснуть. Одно дело — вести себя так, будто она ничего не знает о его прошлом, и поэтому быть вежливой, как с нормальным парнем. Но совсем другое — позволить себе развить хоть какой-то уровень доверия.
Из своего опыта она знала, насколько убедительным и каким манипулятором он может быть. Она все это знала. И все же ее действия были противоположными.
***
Утром в пятницу на Трансфигурации она чувствовала себя измученной после очередной ужасной ночи. Несмотря на это, Гермиона восхищалась уроком: это настоящее удовольствие —учиться у Дамблдора. Его присутствие в классе ощущалось совсем по-другому. Такое воздействие оказывал разве что профессор Снейп, только с противоположным чувством.
«В этом эссе есть несколько хороших моментов, Хокинс, но я рекомендую тщательнее подходить к исследованию вопроса в следующий раз…» — сказал профессор Дамблдор, отлевитировав довольно тонкий свиток пергамента на стол ученика, сидящего перед Риддлом.
Она остро ощущала его присутствие, как и всегда, ожидая, что он сделает и как отреагирует. Небольшая часть ее мозга переключилась на режим «опасность».
— Молодец, Том. Это твоя лучшая работа. Я не уверен, что полностью согласен с твоим аргументом, но все безупречно выстроено. Десять баллов Слизерину.
Она с удивлением наблюдала за тем, как Дамблдор улыбнулся Риддлу, и увидела, как лицо Тома менялось от определенного недоверия до искреннего удовольствия, чего она раньше за ним не замечала.
Его глаза светились, и он выглядел так, будто собирался по-настоящему улыбнуться впервые с тех пор, как она вернулась в Хогвартс. Однако это выражение быстро испарилось, скрывшись за одной из его фальшивых улыбок. Но все же на мгновение он потерял бдительность.
Он взглянул на нее, и тогда она внезапно поняла, что Том Риддл — просто мальчик-сирота, который никогда не знал любви, привязанности или доброты, что он жаждал этого от профессора Дамблдора больше, чем от кого-либо еще. И, как говорил ей Гарри, отношение Дамблдора к Риддлу было чересчур предвзятым и несправедливым, поскольку Том тогда был всего лишь ребенком. А любой ребенок, даже тот, который вызывает чувство тревоги, заслуживает сочувствия, а не постоянные подозрения. Его ведь даже оставили одного в Косом переулке. Ребенка-сироту.
В течение многих лет они считали, что Том родился уже злым, потому что, в отличие от Гарри, с которым тоже плохо обращались, он вырос ужасным человеком.
Но первый год жизни Гарри был полон любви, Том же никогда не прижимался к материнской груди. Гарри жил с родственниками, какими бы ужасными они ни были, а Тома бросили одного в достаточно жестоком магловском приюте в послевоенном Лондоне. И конечно, он не понимал, что такое «любовь». Наверное, по отношению к нему люди не оказывали даже искренней доброты. Его никогда не учили любить.
Она знала, что наука и психология в магловском мире ее времени ушла далеко вперед от волшебного мира. Мир маглов в 1920-ых годах был не таким. Никто и не думал тогда о любви или привязанности к ребенку. Его мать была голодна и больна. И все эти травмы всегда будут препятствовать его способности к сочувствию и привязанности.
Она почти не слышала, какой балл Дамблдор дал за ее работу (но точно меньше, чем у Тома), потому что боролась с мыслями. На нее нахлынула волна сострадания и жажды справедливости, которая раньше подтолкнула ее взять никому не нужного кота или бороться за права эльфов.
Черт, серьезно?
А после урока, когда она шла на Нумерологию, Том догнал ее. И хотя он ничего не говорил, но она почувствовала, как что-то изменилось. Теперь, не смотря на все действия, которые он совершил, на то, что она знает, кем он станет, на уже готовые два крестража на пути к его безумию, Гермиона сочувствовала ему. Впервые с тех пор, как она узнала его имя, когда еще одиннадцатилетней девчонкой пыталась сбежать от одиночества, погружаясь в книги о волшебстве.
И таким же волшебным и важным, должно быть, был этот мир для Тома Риддла. Как способ сбежать от жизни, в которой было так же мало радости, как и любви.
А профессор Дамблдор относился к нему подозрительно и отстраненно, даже оставил его одного покупать вещи в Хогвартс. Как все могло бы измениться, если бы он проявил к мальчику такую же привязанность и заботу, как к Гарри. Она увидела это по выражению его лица, хоть и всего на секунду.
Неудивительно, что Том Риддл ненавидел Альбуса Дамблдора. Она знала, как глубоко чувство отверженности проникает в сердце, и каково это вечно носить с собой яд, гораздо более сильный и разрушительный, чем ненависть.
***
— Не думаю, что это справедливо, Риддл. Он получит двойку в этом проекте, если ты не заставишь его остаться и помочь, — она по-настоящему рассердилась, потому что это уже второй раз, когда Том позволил Элджи Лонгботтому уйти.
Сейчас они сидели в подземельях и разговаривали, впервые на этой неделе после Трансфигурации. Было утро пятницы, она, уставшая, растерянная, совершенно разочаровалась в своей роли. Все это было сложно и утомительно. Она не могла представить, как Снейпу удалось продержаться так долго.
— Ну, он сам виноват, что сбежал поиграть с метлами. Кроме того, зачем он нам вообще нужен? Это самая простая часть проекта, за которую я когда-либо брался. Любой из нас смог бы сделать это даже во сне. Все, что нам нужно — сидеть и читать рядом с нашим котлом в течение двух часов, пока мы изучаем материалы следующего семестра. Я думаю, что Слизнорт обленился. Он должен был учить нас.
— Но ведь Элджи не читает и изучает, не так ли? Ты же староста, ты должен постараться хоть как-то повлиять на него! И это же профессор Слизнорт!
— Ладно, ладно, ладно. Я поменяю тактику, чтобы он не получил «Т», тогда ты успокоишься?
— Значит, теперь ты собираешься обмануть его?
— Боже, ты невыносима! Это не твоя проблема. Ему точно все равно. Почему же тебе нет?
Почему ее это волнует? Она не имеет понятия.
— Потому что я не бесчувственный призрак, который с радостью бросает всех на съедение волкам? Потому что я могу признать, что люди не всегда знают, что для них лучше? — ее голос становился все настойчивее, и она забеспокоилась. Она не сможет просто заткнуться и позволить ему жить своей жизнью. — Этот разговор просто смешон. Я ухожу в библиотеку.
Она не могла поверить, что в гневе убежала прочь, как будто он был Роном или Гарри. Но она так рассердилась. Это было так безответственно — злоупотреблять его влиянием старосты и позволить кому-то дать слабину, оказывать медвежью услугу.
В тот вечер он не присоединился к ней в их особенном уголке в библиотеке, а сидел со своими однокурсниками.
Однако, что странно, оказалось, что он услышал ее. И на следующий день, когда она сразу после завтрака зашла в кабинет проверить зелье, то была удивлена, увидев Лонгботтома, сидящего там со стопкой книг по зельям. И старосту, развалившегося в том нелепом кресле на другом конце комнаты с книгой в руках. Она задержалась у прохода, так как ее еще не заметили.
— Том, а как насчет этого?
— Лонгботтом, я здесь не для того, чтобы делать за тебя домашку. Я выполнил свои обязанности, заставив тебя проявить хоть какой-то интерес, остальное зависит от тебя. Было бы несправедливо, если бы я помогал тебе еще и в этом.
— Конечно, прости.
«Вот гадюка», — с удивлением подумала Гермиона. Он нашел способ угодить ей, независимо от того, какие там цели преследует. И сейчас использует все в своих интересах, показав себя как старательного, милого Тома, непревзойденного старосту. Черт возьми!
— Доброе утро, ребята, не ожидала встретить вас здесь. Этого нет в нашем расписании, — Том нахмурился и ничего не ответил, вернувшись к своей книге. Она стояла в некотором недоумении.
— Ну что ж, пожалуй, оставлю вас. Сегодня такой чудесный день, что стыдно потратить его впустую, — с нотками веселья сказала она. — Увидимся. Хорошего похода в Хогсмид!
Вопреки распространенному мнению (ну, мнению Рона), Гермиона, на самом деле, не возражала против полетов на метле. Она не была прирожденным игроком и никогда не будет в чьей-либо команде по квиддичу, но у нее было достаточно умений. В первый раз она преодолела страх полетов, пытаясь поймать ключ на пути к философскому камню. И потом, глупо было бояться, тем более после полетов на гиппогрифе, драконе и фестралах. Не говоря уже о том, что теперь она знала, как аппарировать, в случае падения с большой высоты.
Именно эти случаи показали, как побороть страх. Это были те моменты во время войны, которыми она особенно гордилась.
Тем не менее, она никогда не чувствовала потребность полетать в одиночестве. Возможно, потому что полеты всегда больше любили Гарри и Рон, а позже и Джинни. Это не было тем занятием, к которому ее бы пригласили присоединиться.
Гермиона удивилась тому, что пошла из подземелий не в библиотеку, а к месту, где хранятся метлы для полетов. Такой интерес к хорошей погоде был совершенно для нее нехарактерным. Облака уже собирались на горизонте и угрожали разрушить чары солнечных дней этой недели. Вполне возможно, что это последнее солнечное недождливое утро.
Конечно, она могла бы заняться поисками информации о способе возвращения домой, но сейчас ей просто хотелось сбежать на часок или два перед тем, как снова играть роль новенькой и удивляться Хогсмиду (деревне, которую она знала лучше, чем кто-либо здесь). Ее ждет утомительный день — девочки из Когтеврана обещали провести ей экскурсию, а она вряд ли бы смогла отказаться. Ведь предполагается, что она никогда не посещала ее раньше. Иногда вся эта ложь становилась просто невыносимой.
Она улетела далеко за пределы Хогвартса, достаточно уверенная в своих дезиллюминационных чарах, и продолжила полет над горами. Она не знала точно почему, но мысль о том, чтобы попасть в неприятности из-за этого, не внушала ей особого страха. Какая теперь разница, если она получит наказание? Что они могли сделать с ней такого, о чем она могла бы волноваться?
Было что-то такое мрачное и величественное в Северном нагорье, тумане и вершинах, которые переливались от пурпурного до коричневого и зеленого. Наконец она долетела до красивого водопада, падающего в небольшое озеро, примерно в двух часах езды от замка, и неуклюже приземлилась там.