Испуганная, растерянная женщина вмиг превратилась в разъярённую львицу. В глазах полыхнул огонь, миловидное лицо исказила гримаса бешенства.
– Ты что себе позволяешь? – набросилась она на оперативника, – да я вас, тварей, в порошок сотру.
Схватившись за телефон, женщина принялась судорожно тыкать длинным пальцем в сенсор.
– Ольга Михайловна, – донёсся голос вылезшего из микроавтобуса генерала, – не надо поспешных действий. С вашим сыном всё в порядке… пока, – добавил генерал, выдержав секундную паузу, – идите сюда, нам есть о чём с вами поговорить.
Пригласив женщину в салон автомобиля, генерал последовал за ней и прикрыл дверь. Представившись, кратко описал ситуацию, а затем указал на лежащие на сиденье пакеты.
– Вот это – пожизненная статья для вашего сына.
– Ложь, – воскликнула женщина, – Павел не имеет к наркотикам никакого отношения, уж я-то знаю, да и вы это знаете.
– Знаю, – выдержав испепеляющий взгляд, согласился генерал, – и они знают, – указал он на членов своей группы, – проблема в том, что есть видеозапись и показания свидетелей, утверждающих, что при обыске в автомобиле вашего сына обнаружены и изъяты четыре килограмма наркотических веществ. Доказать обратное будет сложно, а учитывая специфику моей работы практически невозможно. Сразу хочу добавить, никакие высокие покровители в этом деле вам не помогут. Проблему решать придётся исключительно со мной и делать это надо прямо сейчас.
– Сколько?
– Ну что вы, Ольга Михайловна, – снисходительно усмехнулся генерал, – неужели вы подумали, что я провёл в машине целый день ради денег? Более того, скажу вам, что весь этот спектакль лишь предлог для нашей с вами встречи.
– Встретиться можно было и без страданий моего сына.
– Вот тут вы не правы, встретиться мы должны были именно так, как встретились.
– Что вам от меня надо?
– Нужна сущая мелочь, в сравнении с которой моя к вам благодарность окажется истинным даром.
– Ваша благодарность? – с вызовом в голосе переспросила Ольга Михайловна, – и в чём она заключается, эта благодарность?
– Я отблагодарю вас свободой… да, что греха таить, и жизнью вашего ребёнка, – ответил генерал, – вы знаете, как называется место, в которое в случае вашего отказа определят Павла?
– Слышала.
– А знаете, что все передвижения заключённых в той местности, о которой мы говорим, производятся исключительно в эстетической позе, которую в простонародье именуют позой рака? И это лишь одно из многочисленных удовольствий, ждущих обитателей того мрачного места. Вы слышали об опытах над…
– Избавьте меня от подробностей, – перебила женщина, – что вам нужно?
– Три дня назад, – приступил к изложению генерал, – вы имели телефонный разговор с вашей школьной подругой Муромцевой Еленой Фёдоровной. Дама эта с недавних пор является владелицей подмосковного дома отдыха, в который она так настойчиво приглашала вас провести выходные. Я ничего не путаю?
– Да, такой разговор имел место, – подтвердила Ольга, но вдруг встрепенулась, – вы что, слушаете мой телефон?
– Нет, – отмахнулся генерал, – информация пришла из других источников.
– А источник донёс до вашего сведения, что я отказалась?
– Вынужден просить вас пересмотреть решение. А теперь по существу.
По завершении трёхминутного монолога генерал дружелюбно улыбнулся известному столичному экстрасенсу.
– Вот и всё, о чём я хотел вас попросить.
– Слишком оригинальный способ вы выбрали.
– Это только на первый взгляд. Итак, ваше решение?
– Я обязательно должна сделать всё именно так?
– Всё, что я вам сказал, вы должны выполнить в мельчайших деталях.
– А зачем вам всё это?
– Этого я сказать, увы, не могу.
– Мне надо подумать.
– Конечно, – с готовностью откликнулся генерал, – пять минут, – выставил он вперёд растопыренную ладонь, – это всё, что я могу вам предоставить.
Откинувшись на спинку, Ольга отвернулась к окну, прикрыла глаза. Моложавый генерал, породивший в ней сначала даже подобие симпатии, после беседы вызывал лишь глухое раздражение. Уже много лет она являлась своим человеком в высоких кругах, и в столь ультимативной форме с ней давно никто не разговаривал. Женщина сразу решила, что сейчас, дабы вызволить Пашку, она примет все условия, но безнаказанно подобное хамство ни за что не оставит. Перебрав в голове нужных людей и решив, что подобный беспредел заслуживает внимания самого заместителя министра, Ольга приступила к тому, ради чего и вытребовала эти минуты.
На фоне произошедшего пришлось приложить усилие, но всё же, введя себя в отрешённое состояние, Ольга огнём нарисовала в воображении наработанные символы и потянулась к сознанию сидящего рядом человека. Не единожды обкатанная процедура и на этот раз пошла как обычно. В сознание хлынули чужие эмоции, обрывки мыслей, образы воспоминаний. Большинство из них сопровождались душевной болью и весьма негативным окрасом, но, фильтруя чужие ощущения, Ольга всё глубже проникала в сознание сидящего перед ней генерала. Отыскав в страшном мельтешении нужную нить, она удвоила усилия и попыталась вмешаться в процедуру принятия решений, но в этот момент что-то выбилось из привычного графика.
На первый взгляд податливый разум генерала буквально схлопнулся. Ольга почувствовала, как неведомая страшная сила выдернула её испуганное сознание из собственного тела и, вмиг обложив барьерами, зашвырнула замершее в ужасе «я» в ледяную пустошь, в которой нет ни конца, ни начала.
Оглохнув и ослепнув, не чувствуя ничего кроме дикого ужаса и невероятной, выжигающей разум дурноты, она, теряя опору, погрузилась в жуткие ощущения. Время потеряло счёт. Пленённому, разрываемому страшными чувствами сознанию женщины казалось, что в нечеловеческих страданиях она проводит мельтешащие мимо тысячелетия. Когда муки превысили все пределы, а ужас полностью растворил в себе измученный разум, её, как использованную обёртку, выплюнули назад, в план материального мира.
Женщина сдавленно вскрикнула и только тогда осознала, что пережитый ужас остался позади. Боясь поверить, что вновь обрела своё бренное тело, Ольга открыла глаза и тут же вспомнила все моменты, предшествующие жуткому путешествию.
Встретившись взглядом с генералом, Ольга отшатнулась. В глазах сидящего напротив человека она разглядела заинтересованность. Но заинтересованность эта не имела ничего общего с привычным понятием. Доселе добродушный генерал смотрел на Ольгу так, как учёный смотрит на микроба, собственноручно взращённого в стеклянной пробирке.
– Именно это, Ольга Михайловна, я и имел в виду, говоря, что рассчитывать на чью-либо помощь вам не стоит, – вернув на лицо доброжелательное выражение, изрёк генерал, – и даже на помощь замминистра, – добавил он, приветливо улыбнувшись.
– Я всё поняла, – с трудом, словно вновь учась говорить, вымолвила покрывшаяся каплями холодного пота женщина.
– Как я понял, вы готовы выполнить мою маленькую просьбу?
– Конечно, – искренне ответила женщина.
– Надеюсь, говорить вам, что стоит держать язык за зубами, излишне?
Получив горячие заверения, генерал протянул Ольге ключ от наручников.
– Пусть этот ключик послужит залогом успеха в наших кратковременных, но весьма продуктивных отношениях. Не смею вас задерживать.
Глава 2
Ясный июльский день медленно клонится к закату. Изнывающий всю последнюю неделю от жары и смога город затаился в ожидании долгожданной вечерней прохлады. Прокатившись по небосводу, солнце наконец-то скрылось за домами. Тихий, разомлевший от зноя московский дворик оказался во власти спасительной тени.
Безлюдный до этого двор, словно по команде неведомого кукловода, наполнился жизнью. На скамейках откуда ни возьмись появились вездесущие старушки. Молодые мамы, наконец дождавшись окончания невольного заточения, рискнули вывести своих чад на улицу. По медленно остывающим дорожкам зашуршали колёса детских колясок. Высыпавшая на улицу ребятня постарше, с каждой минутой всё более входя в раж, задорно резвилась на детской площадке.
Дворик постепенно наполнился жизнью и детским гомоном, но смотревший на проснувшееся буйство жизни сквозь пыльное окно подъезда полицейский ничего этого не замечал.
Стоя на лестничной площадке между вторым и третьим этажами, рядовой патрульно-постовой службы города Максим Савин с трудом сдерживал рвотные позывы. Желудок то и дело пытался исторгнуть содержимое, и лишь невероятные усилия позволяли Максу не ударить лицом в грязь в первый же день службы.
Бледное, усыпанное веснушками лицо покрылось испариной. Побелевшие губы то и дело кривились в непроизвольных судорогах.
На третьем этаже хлопнула дверь злополучной квартиры, и по лестнице прошуршали лёгкие шаги.
– Ну что, пехота, – послышался за спиной хрипловатый голос старшего опера, – оклемался?
Ощутив на плече тяжёлую ладонь Сергеича, Максим обернулся и встретился с сочувствующим взглядом пронзительных карих глаз.
– Хреново мне что-то, – выдавил он в ответ.
– Ничего, бывает, – с авторитетными нотками в голосе успокоил опер, – я когда свой первый труп увидел, мало чем от тебя отличался. Привыкнешь.
– Ладно бы труп, – отерев ладонью выступившие на лице капли пота, вздохнул Максим, – здесь же вообще каша какая-то.
– Это да, – согласился Сергеич.
– Что с ним случилось?
Сергеич, неизменная, прошедшая огни и воды душа отдела, с первой секунды знакомства вызвавший в Максиме чувство глубокого расположения, задумался, а затем пожал плечами.
– Не знаю, – признался всё знающий оперативник, – честно говоря, сам впервые такое вижу. Даже в командировках при всём разнообразии летальных исходов такого, скажу честно, не встречал. Можно предположить, что на шею бедолаге подвесили и жахнули килограмм тротила, но в квартире нет разрушений, а половина туловища разбрызгана слизью по всей комнате.
Получив нежданную поддержку, Максим воспрял духом. Удивительно, но простые, ни к чему не обязывающие слова, будто услышанные собственным организмом, заметно урезонили содрогающийся в спазмах желудок. Пугающие насмешками отдела мысли выветрились, и он с благодарностью посмотрел на одетого в тёртые джинсы и футболку опера.
– Как-то всё это странно, – вернувшись мыслями к причине своего состояния, вымолвил он.
– Не то слово, – согласился Сергеич, – ни о чём подобном я даже не слышал, но, как говорится, следствие покажет.
Внизу хлопнула дверь подъезда.
– Ну вот и следственный отдел пожаловал, – обрадовался опер, – что-то быстро они сегодня.
Отскакивая эхом от стен подъезда, звук медленных неуверенных шагов добрался до площадки второго этажа. Обладатель шаркающей походки на миг остановился, шумно выдохнул и двинулся дальше.
То, что ползущий по лестнице в единственном числе и к следственной бригаде вряд ли имеет отношение, поняли сразу. Но тем не менее оба обернулись и с интересом ждали, когда шаркающий ногами человек покажется в поле зрения.
Возможно, при других обстоятельствах вид выплывшего с площадки второго этажа мужчины вызвал бы в Максиме улыбку, но в данный момент улыбаться совсем не тянуло.
Первое, что бросилось в глаза, – это хоть и чистый, но совершенно заношенный классический костюм. Серое, в светлую полоску произведение модельеров семидесятых на несколько размеров превосходило своего обладателя и висело на высоком худощавом мужчине, словно на вешалке. Пыльные стоптанные ботинки, мятый ворот рубашки, невообразимой расцветки галстук колоритно дополнили общую картину.
«Бомж, – отозвалось мыслью первое впечатление, – видно знает, что домофон в подъезде сломан, вот и решил присмотреть место для ночлега», – думал Максим, глядя на светлые, давно нечесанные волосы, свисающие с низко опущенной головы и не дающие рассмотреть лицо обладателя столь неординарной внешности.
Поднявшись по лестнице и уперевшись взглядом в две пары стоящих на площадке ног, бомж оторвал подбородок от груди и, подняв голову, проскользил по полицейским равнодушным взглядом.
Бомжем оказался молодой, лет двадцати с небольшим парень, который вновь свесил на грудь голову и двинулся дальше. Посмотрев в сутулую спину преодолевающего очередной лестничный пролёт доходяги, Максим повернулся к Сергеичу и едва слышно произнёс.
– Бомж, – кивнул он в сторону парня, – может, в отдел его, для профилактики.
– Нет, – отрицательно качнул головой Сергеич, – не бомж, – видя вопрос в глазах новичка, пояснил, – чистый он, одежда чистая, волосы, воротник, запаха нет, так, чудик какой-то, живёт здесь, наверное.
К удивлению обоих, объект их внимания, поднявшись на третий этаж, остановился, а затем, протянув руку, позвонил в ту самую квартиру, от которой у Максима по спине до сих пор бежали мурашки.
– Вы к кому, уважаемый? – подорвался Сергеич и в два прыжка оказался перед парнем.
– Я? – от неожиданности он шарахнулся от оперативника, но тот со знанием дела придержал его за руку.
– Конечно вы, больше здесь, вроде, никого нет, живёте здесь? – кивнул оперативник в сторону злополучной двери.
– Не-е-ет, – вторило подъездное эхо неприятному скрипучему голосу, – я к Валентину Леонидовичу пришёл.
– Родственник?
– Нет, – мотнул головой парень, – работаю у него, – а почему вы спрашиваете?
С этими словами он повернул лицо к поднявшемуся на пару ступеней Максиму и внимательно осмотрел его форму.
Только сейчас Максиму бросился в глаза серый, болезненный цвет лица молодого человека. Максим в подробностях рассмотрел слегка приплющенный нос, высокий лоб и узкие, обтянутые прыщавой кожей скулы. Внешность парня произвела отталкивающее впечатление.
– Что случилось? – вновь подняв на опера бесцветные, какие-то потухшие глаза спросил незнакомец.
– Валентин Леонидович мёртв.
Сергеич хотел добавить, что опознания ещё не было и не факт, что в квартире именно тот человек, о котором идёт речь, но не успел. Ноги худощавого верзилы подломились, и он начал медленно валиться на оперативника.
– Тихо, тихо, – зашептал Сергеич, схватив парня за руки и прислонив к стене, – стой, не падай. Вот так, дыши, дыши глубже.
Видя, что верзила подаёт признаки жизни, Сергеич вцепился ему в плечи и несколько раз ощутимо встряхнул.
– Как? – отерев рукавом трясущиеся губы, с трудом выдавил парень, – как… что случилось?
– Ты сам-то кто такой? – перешёл опер на ты.
– Я Денис Шепельнов, мы с Валентином Леонидовичем работаем…, работали вместе. Скажите, что случилось, почему он умер?
– Для меня это тоже вопрос вопросов.
– Он там? – худощавый верзила бросил взгляд в сторону двери.
– Там.
– Его кто-то убил?
– Не знаю.
– Не знаю? – недоумённо переспросил парень, – я могу его увидеть?
– Думаю, не стоит.
– Мы только в среду с ним расстались, – по-своему поняв оперативника, затараторил Денис, – он прекрасно себя чувствовал и был в отличном настроении. На здоровье не жаловался, умирать не собирался. Если это не убийство, то, может, в квартире не он? Валентин Леонидович ждал родственника, тот болен и собирался в Москву лечиться.
От собственных слов в глазах Шепельнова разгоралась надежда.
– Это, наверное, он, – всё больше уверял себя парень, – а Валентин Леонидович в скорую просто не дозвонился и за помощью побежал. Позвольте мне увидеть, – почти с мольбой в голосе просил Денис, – я должен удостовериться.
– Не стоит, – стоял на своём опер.
– Что значит не стоит? – вскинулся Шепельнов, но тут же, будто испугавшись собственного порыва, как-то сник и втянул голову в плечи, – я прошу, – продолжил он севшим голосом, – я требую в конце концов, – добавил он ещё тише.
– Ну, раз требуешь, идём, – толкнул Сергеич дверь квартиры.
Спустя несколько секунд верзила вывалился из злополучной квартиры. Максим с пониманием наблюдал, как тот рухнул на колени, несколько секунд с шумом втягивал и гнал из лёгких воздух, а затем, не сдержавшись, запачкал кафель содержимым желудка.
На четвёртой странице рука начала привычно неметь. Отложив ручку в сторону, следователь по особо важным делам капитан полиции Сергей Костров свесил занемевшие руки вдоль тела. Насколько позволил неудобный стул, потянул спину и, пройдясь взглядом по беспорядку на письменном столе, воззрился на сидящего напротив парня.