Он начал продвигаться к центру парка, и возле неработающего фонтана увидел как ручейки детей, стекаясь сюда, превращались в речку. Бордюр фонтана служил как будто звёздочкой, вокруг которой наматывалась цепь, и каждым звеном цепи было ребёнок. Они обходили кругом, почтительно и молчаливо, как паломники, как ирландские призраки, что лунной ночью кружатся вокруг места захоронения, и текли дальше. В уши как будто набили ваты. Умом Игорь понимал - это всё снег, если бы не он, были бы слышны все эти шаги, и шарканья, и прочее. Зато в голове почти явственно был слышен голос: - "тебя не должно тут быть. Ты здесь лишний. Уходи".
И он, развернувшись, побежал. Выскочил за ограду, упёршись ладонями в колени, кашлял и плевался. Сгущалась темнота, в парке стали видны фонари. Не то чтобы они только что зажглись - скорее всего, горели весь день, но стали заметны только сейчас. Они мерцали в волнах снега, будто маяки посреди бури.
Нелегко признавать своё поражение перед сборищем детей, но Игорь был готов сделать это с радостью. Кем бы они ни были... кем бы они ни стали... вряд ли они принадлежат миру людей в том его понимании, к которому все мы привыкли. И вряд ли остаётся какой-то смысл их задерживать.
С этой мыслью Игорь отправился домой. Остаётся объяснить это жене - а вот это уже задача совершенно другого порядка.
Глава 4. Встречи.
На третий день телевидение пропало совсем - будто схлопнулось от стыда оттого, что в кои то веки не может решить проблемы на него возлагающиеся. Лёжа на диване и разглядывая бороздки на потолке, Игорь думал: очнутся ли теперь люди от своего цифрового сна? Выйдут ли на улицу? Перед глазами всё ещё стояли пустынные дворы и редкие следы на заснеженных тротуарах, каждый из которых смотрелся как истаивающий след верблюда между грудей великой пустыни цвета жжённого сахара. Город-миллионник вымер.
Снегопад не прекращался второй день, и не похоже было, что он прекратится в ближайшее время. Ленка была в комнате Кирилла. То ли спала, то ли просто лежала, отвернувшись к стенке. Она перебралась туда, как только Игорь вернулся с дурными известиями. Вряд ли стоит говорить о тех выражениях, которыми она высказывала всё, что думает о муже. Игорь же не мог отделаться от воспоминаний. Взрослых людей он всё-таки увидел. Двадцать минут назад он стоял в очереди, состоящей из хмурых стариков и старух. Она выстроилась к "газику", с которого продавали хлеб и ещё кое-какую снедь. Странно, что никто не кричал и не ссорился, как то привычно было видеть в архивных съёмках начала девяностых. Хлеб продавали только по две буханки в одни руки, муку - только по одной пачке, но спор по этому поводу вёлся вяло, и звучал как будто из старого магнитофона, убавленного на минимум. Через сорок минут, еле передвигая замёрзшими ногами, Игорь добрался до импровизированного прилавка и получил своё - два мёрзлых "кирпичика" хлеба по тридцать пять рублей.
Уже у самого дома что-то заставило Игоря зайти в распахнутую настежь заднюю дверь мини-магазина, где он увидел четырёх в усмерть пьяных мужиков, ползающих по полкам и сгребающих всё, что попадётся под руку, в мешки. Свет они включить не догадались и потому шарили почти вслепую, при помощи одного лишь фонарика на брелке. Игорь нашёл над дверью автомат, включил его и, как только зажглась тусклая лампочка, взял то, что ещё не обрело хозяев - пятилитровую бутылку питьевой воды, пачку гречки и несколько тюбиков зубной пасты только потому, что она прекрасно входила в карманы. Мародёры смотрели на него тусклыми коровьими глазами как на пустое место, или как на человека, которого привыкли видеть по пять раз в день. Фонарик никто даже не подумал выключить, луч его, едва различимый в свете лампы, сверкал на банках с консервами. Консервы Игорь тоже с удовольствием бы прихватил, но руки, увы, уже были заняты.
Вот и весь его день. Смиренно сложив к ногам своего божества дары и прочие припасы, он столь же смиренно выслушал вопли и слёзы, и в одиночестве отправился спать. Ленка, конечно, порывалась идти искать сына чуть ли не в халате, но Игорь, вспомнив диковинные узоры на снегу в парке, которыми дети будто выписывали витиеватое "ужас", её не пустил.
Если бы он мог, то пролежал бы так без движения весь день. Сон то приходил, то улетучивался, прятался от доносящихся откуда-то с улицы криков под кровать. Но, в конце концов, всегда приходит понимание: если ты не встанешь сегодня, не сделаешь что-то, то завтра будет хуже. На круги своя уже ничего не вернётся, и в твоих силах разве что только замедлить своё персональное падение в пропасть.
Это мифическое что-то и погнало его на улицу. Это что-то он и увидел, не доходя даже до первого этажа. В подъезде пили какие-то личности, и Игорь, так, будто был невидимкой, ангажировал у них заполненную на две третьих бутылку коньяку. Впрочем, судя по счастливым лицам прощелыг и безобидным разухабистым песенкам, которые они распевали в контрасте с пятью звёздами на этикетках, думалось, что коньяк ворованный, и, скорее всего, ворованный целыми ящиками. В чём Игорь чуть позже и убедился, заглянув в открытую дверь квартиры. Воистину, что для одних - стремительный полёт человеческой цивилизации в мусорное ведро, для других - рай на земле.
Точно. Каждый уважающий себя мужик в трудной ситуации должен хотя бы раз напиться, чтобы усугубить её, и под громовые аплодисменты таких же, как он, вылезти из вырытой более чем наполовину собственными усилиями ямы. Игорь не был уверен, удастся ли ему выбраться, но исправно сел в сугроб под детскую горку - пить. Где-то там должна быть скамейка, но откапывать её не было никакого смысла. Снег и не думал прекращаться.
Полицейские пересели на снегоуборочный комбайн, на который установили матюгальник. Он двигался по шоссе с вальяжностью бегемота, двигая впереди себя настоящую гору снега. Запись, которую крутили через громкоговоритель, была длительностью около сорока секунд. Неведомый диктор на фоне завывания сирены призывал сохранять спокойствие, не отпускать от себя далеко детей, а также надиктовывал номера телефонов экстренных служб, большая часть которых не работала - по крайней мере, до той поры, как "Мегафон" у Игоря не перестал брать сигнал. Теперь же он молчал, как рыба, уже десять часов, и Игорь, выскочив на улицу, даже не взял с собой телефон.
Устав сидеть, он поплёлся шататься по окрестностям - просто так, без цели и без определённого смысла. На автобусной остановке торчали две фигуры. Неужели кто-то настолько наивен, чтобы ждать общественного транспорта? Игорь стоял в некотором отдалении, глядя на них и ухмыляясь, а потом, когда понял, что незнакомцы собираются, по крайней мере, проторчать здесь весь день, медленно погружая ноги в снег, принял решение приблизиться. При ближайшем рассмотрении это оказалась женщина близкого к пожилому возраста, укутанная в чёрную шаль, и паренёк, раскорячившийся на костылях, как огромный паук. Озабоченные складки на лице женщины, которые ввиду их количества и глубины сложно было назвать морщинами, контрастировали с плоским лицом подростка, и всё же было понятно, что это мать и сын. Необычным было уже то, что парень выглядел вполне нормальным... насколько может быть нормальным человек с явными, пусть и не очень бросающимися в глаза физическими отклонениями. Во всяком случае, он не торопился кидаться на первого встречного, размахивая зажатыми в руках фруктами... ну, или костылями. Лицо у него было чересчур угловатым, будто картонная маска, из-под шапки свешивались на лоб чёрные, мокрые от пота пряди. Игорь подошёл и встал рядом, не переставая ухмыляться.
- Давно ждёте?
- Порядочно, - с нотками враждебности ответила женщина. Она тряхнула рукавом - видно, хотелось посмотреть на часы на запястье. На морозе - не слишком приятное занятие. - Что случилось?
- Случилось когда? - Игорю вдруг захотелось поразглагольствовать. - Конкретно сейчас мы наблюдаем паршивую реализацию принятия правительством мер на случай че-эс.
Он сделал драматическую паузу. Женщина смотрела на него круглыми глазами. Игорь подумал, что в том, чтобы быть гонцом, приносящим большие вести, есть некоторый шарм.
- Это всё из-за снегопадов?
- Из-за снегопадов? - Игорь сплюнул себе под ноги и смотрел, как слюна медленно мутнеет на морозе. - Вы что, телевизор не смотрите?
- У меня его нет. Володе полезнее книги.
- Книги, - подтвердил подросток, и лицо его дёрнулось как будто под ударом тока.
Игорь ухмыльнулся и сделал движение с целью потрепать пацана по шапке, но остановился и отступил под градом артиллерии, которую обрушила одним лишь своим взглядом и наклоном уголков губ женщина. Тогда он сказал:
- Моя жена тоже читает эти чёртовы книги. И сына подсадила. Эти фантасты - сущие дармоеды. Наобещали нам пришельцев с бластерами, а имеем чего?
- Чего? - спросил мальчишка, глядя на мужчину наивными чистыми глазами. Он как будто не замечал алкогольных паров, на которых, как сёрфингист на гребне волны, парил Игорь.
Он внезапно растерял всю свою смелость. Смотрел на пацана, хрипло глотая воздух, после чего робко спросил:
- Читаешь?
- Читаю.
- Ясно, - Игорь снова обратился к женщине. - Так что, и с соседями не общаетесь?
Кажется, ей была не очень приятна компания незнакомца с торчащей из кармана бутылкой, но на фоне города, который вдруг посреди бела дня решил спрятаться в свою бетонную раковину (именно так он для неё выглядел), пьяненький мужик - самое обычное явление для нашей средней полосы - уже не казался таким отвратным.
- Стараемся не общаться. Во дворе эти противные дети, они постоянно дразнят Володю. Я должна всё время быть с ним. Отец-то бросил нас, когда узнал что ребёнок неполноценный, так что - у него осталась только я.
Она посмотрела на Игоря с робкой мольбой, которая просыпается, когда собственные усилия, казалось, вот-вот канувшие в пустоту, в последний момент вызывают волшебного джина. Пусть даже такой непритязательной наружности.
- Так что нам делать? Нам нужно поликлинику. Может, лучше позвать такси?
- Такси не поможет, дамочка. Теперь можете не бояться детишек во дворе, и смело отпускать вашего Володю гулять... кстати, ты себя нормально чувствуешь, парень? Не пойми неправильно, я спрашиваю потому, что ребята твоего возраста, о которых я слышал и с которыми общался за последние несколько дней, либо бросались на меня с кулаками, либо выпрыгивали из окон.
Парень почесал затылок, улыбнулся своей щенячьей улыбкой.
- Ну, несколько дней у меня болит голова. Шумит, знаете... как будто там сломалось радио. Я пью таблетки, но оно всё равно шумит. И как будто кто-то говорит что-то сквозь шум, но я не понимаю ни слова. А мне хотелось бы понять. Ведь интересно же, что говорит. Это мужской голос ("это, должно быть, папаша его, - тут же вставила мать, - он в юности в церковном хоре пел, пока за пьянство не выгнали"), и очень приятный.
- Потерпи, сынок, - в голосе женщины слышалось скучное, закостеневшее участие. - Видишь, мужик, потому нам и нужно к врачу.
Женщина тряхнула сумкой, в которой, видно, у неё лежал кирпич медицинской карточки сына. Большую часть высказываний Игоря она пропустила мимо ушей, в отличие от Володи, который смотрел на него взглядом ребёнка, что наблюдает в зоопарке за кушающим морковку слоном.
Игорь вытащил из кармана бутылку, опрокинул большую часть её содержимого в себя. Коньяк был чертовски вкусным. Как свежий фруктовый плод... нет, нет, не хурма, к хурме он теперь навечно проникся отвращением. Скорее, слегка перебродивший апельсин.
- Он у вас нормальный, - сказал он, утирая губы. - Возможно, единственный нормальный на всей планете. Так что идите-ка домой, запритесь... а по дороге постарайтесь раздобыть больше еды. И чего-нибудь греющего.
Игорь отсалютовал мамаше, шутливо отдал честь подростку, и побрёл прочь, наискосок через шестиполосное шоссе, думая, что неплохо было бы раздобыть ещё выпивки. Оборачиваясь, чтобы помахать рукой своим неожиданно приятным собеседникам, он ловил непонимающий взгляд. Кажется, он представал пред взглядом мамаши этаким современным Иисусом, гуляющим по шоссе как по воде. Ох, и сложно же будет ей, поросшей корой, пустившей корни под линолеум своей тесной, холодной, тёмной квартирки!.. Но мальчишка отличный. Игорь от души надеялся, что он выкарабкается.
Его волновала одна вещь. Паренёк говорил про голос и шум в голове. "Заткнись" - вот что сказал очкарик, который размахивал хурмой. Он сказал это явно не Игорю - тот тогда даже рта не успел открыть. Какая-то связь в этом явно была... а может, всё гораздо прозаичнее. Лет, скажем, двести назад говорили бы о мерзких существах, что брали контроль над функциями тела, выедая мозги. Во второй половине прошлого века это могла быть радиация, и только она. А что сегодня? Ведь ясно же, что в современном насквозь процифрованном мире это могут быть только сигналы! Передаваемые по вай-фай или что-то вроде того. Только эти невидимые сигналы могли засорить мозги детям. Только они могли найти лазейку в и без того покорёженный мозг.
И всё же этот голос... Какой-то частью разума Игорь подумал, что стоит, наверное, вернуться и спросить у этой женщины адрес, чтобы потом как-нибудь зайти, проведать мальчишку. Узнать, не подкрутил ли он ручку своего воображаемого приёмника.
Все эти мысли, однако, выветрились из головы, когда он стал свидетелем ещё одной сцены из жизни нового мира. Цедя коньяк и перебирая в голове стучащие, как камешки, мысли, Игорь забрёл на автостоянку супермаркета "Самолёт" (так и не открывшегося с утра) и увидел там женщину с ребёнком. На этот раз ребёнок был совсем маленький - несколько месяцев, не более. Содержимое пронзительно-синей коляски едва можно было разглядеть с расстояния, которое Игорь избрал для наблюдения: малыш возлежал в ней, как ком соли. Некоторое время Игорь думал, что там нет никакого ребёнка, а женщина таким хитрым способом приспособилась возить продукты. Выглядит молодой, невысокая, в высоких коричневых сапогах, в цветастой смешной шапке и коричневом пальто напоминает молодую осинку, только что сбросившую на зиму листву. Лицо её трудно было разглядеть, да Игорь и не пытался. Он смотрел на коляску.