– Ни в коем случае! – Междупальцев скосил глаз на товарища и вздохнул. – Только такое, к сожалению, реально лишь в сказке… А молочко я с детства уважаю. Помню, как мой батя корову держал, и я пацанёнком её пас на лугу. Вот жизнь была замечательная – весь день на свежем воздухе, и всегда под рукой натуральные продукты. Никакой химии даже близко не было… И на что в итоге свою розовую мечту променял? На унылое ежедневное прозябание в бюро и изобретение всякой чепухи, от которой если и есть кому-то польза, то их ещё поискать надо… А выговоры и погоня за премией? А испорченные нервы? А паршивая еда в нашей столовой?.. Кто меня только надоумил губить в таких нечеловеческих условиях свою бесценную жизнь? Не понимаю…
Хорохорин презрительно глянул на друга и покачал головой:
– Знаешь, кто ты? Ты – самый что ни на есть меркантильный тип, и я поначалу даже подумать не мог, что ты таким окажешься! Откуда ветерком повеяло, туда и хвост поворачиваешь! Попил жирного молочка с кисельком – и продал душу… этой Бабе Яге! Мало же ей понадобилось усилий, чтобы тебя совратить. Гнильца в тебе, Федя, всегда была – я это давно подозревал, но молчал. Вот она и проявилась… Впрочем, я тебя не неволю, можешь оставаться здесь навсегда. А мне эта частнопредпринимательская речка нисколько не интересна. Я ухожу.
– Ну, разошёлся! Пошутить нельзя! Погоди, я с тобой, – Междупальцев мгновенно подхватился и стал натягивать майку на влажное тело. Едва поспевая за быстро шагающим другом, он недовольно ворчал: – Конечно, для некоторых молоко – не напиток. Им коньячную реку подавай, да чтобы берега были из жареных поросят – тогда этим некоторым ничего другого для полного счастья не надо. Тоже себе, правдолюб…
Хотели было наши конструкторы вернуться к своим кроватям с пуховыми одеялами и поискать брошенную где-то рядом одежду, ведь не бродить же по незнакомым окрестностям в таком непотребном виде, да не тут-то было. Не было больше никаких кроватей, хоть весь луг из конца в конец обойди. Поискали они ещё некоторое время, запыхались, голые ноги о жёсткие колючки искололи, потом присели на какую-то кочку и пуще прежнего друг на друга надулись.
– Это всё из-за тебя, мелкий собственник! – ворчливо гудел Хорохорин. – О молочке, видите ли, размечтался! И твои утренние разминки – из этой серии. Оделись бы, не торопясь, и поискали бы, в первую очередь, где худо-бедно позавтракать, а потом принялись бы ситуацию разруливать. А так – сколько времени напрасно потеряли… Но нет – подавай ему молочную реку с кисельными берегами и к ней закуток для сметаны! Что теперь делать будем? Как людям в таком обличии на глаза покажемся?
– Не всё так плохо, – слабо оправдывался Междупальцев, – хоть молочка попили, а иначе совсем голодными остались бы.
Огляделись друзья вокруг, а солнце незаметно уже в зенит поднялось, полдень близится. Да и молоко, если говорить честно – не тот завтрак, к которому они привыкли. Ведь всем давно известно, что на молоке да на киселе ни один уважающий себя инженер-конструктор долго не протянет. Мясо ему с гарниром непременно подавай, и никого не интересует, что медицина пугает мясоедов преждевременным старением и всевозможными болячками. Влачить долгое и унылое вегетарианское существование мало кому из серьёзной публики по нынешним временам интересно.
– Пошли хоть в лес, – предложил Хорохорин и указал на горизонт. – Всё равно, от сидения на одном месте толку мало. Да и в тени лучше будет. Чувствуешь, как солнце припекает?
– И то верно, – отозвался Междупальцев, – под деревьями хоть шалаш какой-никакой соорудим. А то сколько нам ещё придётся блуждать, пока куда-то выйдем? И, опять же, в лесу грибы, ягоды…
– Снова ты за своё?!
– Я всего лишь говорю, что на одном месте сидеть – гиблое дело. Да и время не ждёт, и так почти полдня потеряли… Помнится, читал я в одной книжке, как попали путешественники на остров, населённый людоедами…
– Ну, уж это ты брось, – вздрогнул Хорохорин и огляделся вокруг. – Нам только людоедов тут не хватает. Бабы Яги с её артистами тебе мало…
Не успели наши друзья и сотни шагов сделать, а лес уже перед ними. Всё-таки сказка не заканчивалась, и фантастические вещи продолжали происходить непрерывно.
Мохнатые ели обступили наших конструкторов, ветками разлапистыми цепляют за руки. Кустарник густой повсюду шевелится, мешает проходу, мёртвые сучки под ногами, как живые, потрескивают. А деревья с каждым шагом выше и выше, кроны свои смыкают над головами, и солнышко всё реже сквозь листву лучиками пробирается. Откуда-то из дальних болот уже прохладным ветром дохнуло, а с ним и запахом тины потянуло. Скоро и вовсе похолодало так, что топать дальше в одних майках совсем уже никуда не годилось.
И ведь совсем немного друзья прошли по лесу, а из сил выбились и запыхались с непривычки. Когда же от холода и сырости кожа гусиными пупырышками покрылась, окончательно приуныли. Страшно в незнакомом лесу, ни души вокруг, и даже на слабые их крики никакое, самое захудалое эхо не отзывается. Мало ли что может приключиться с незнающим человеком в такой глухомани заповедной…
День, тем не менее, потихоньку к вечеру клониться начал, а казалось, только-только было утро. Тут уже не до выяснения отношений. Принялись проклинать конструкторы судьбину свою горькую и сетовать в один голос на то, что если в ближайшее время никто на помощь не придёт, то придётся закончить им жизнь в этом гиблом и мрачном месте.
Когда же окончательно выбились из сил и присели на какие-то пеньки, то рассорились совсем в пух и прах. Начали друг друга во всех смертных грехах винить, вспоминать давно забытые обиды, а признаваться-то в собственной неправоте, если таковая была, всегда несладко. Никому не хочется быть виноватым, а побеждает всегда тот, кто более искусно может сделать своего оппонента козлом отпущения. Хотя в сегодняшней ли неприглядной ситуации об этом рассуждать?
Хорохорин по давней своей привычке принялся обличать и выводить на чистую воду всех подряд, даже тех, кого здесь нет, потом припомнил Междупальцеву столько нелицеприятных вещей, что тот, несмотря на свою неистощимую говорливость и умение любого заткнуть за пояс, обиженно замолк и даже смотреть в сторону приятеля больше не захотел.
Не проронив ни слова, поднялись они и пошли дальше порознь, но далеко друг от друга не отходя, потому что, не ровен час, потеряешься в дремучей чаще, и тогда уже, прав ты или виноват, никому интересно не будет – сгинешь в этой чащобе ни за понюх табаку.
8. Серый Волк и волшебное такси
Долго ли брели наши друзья по лесу или коротко, трудно сказать, потому что за временем никто не следил. Не до того было, да и часов ни у кого на руке не оказалось. Но было по-настоящему страшно и крайне неуютно в этом незнакомом месте. Уже не раз помянули друзья недобрым словом зловредную Бабу Ягу, которая утверждала, что в сказках добро всегда побеждает зло, только не очень-то в это сейчас верилось. Ко всему прочему, до сих пор друзья не до конца доверяли словам старухи, будто попали в сказку. Разве такое могло случиться в действительности? С другой стороны, что же это тогда, если не сказка? Неужели вчерашний пир и гала-концерт с сегодняшней молочной рекой только приснились? Что-то сон уж больно реальный и всё никак не заканчивается…
Откуда ни возьмись, проскользнула мимо них какая-то зловещая тень. Присмотрелись друзья, а это, оказывается, здоровый серый волчище с громадными оскаленными зубами. Пробежал между деревьями, хвостом вильнул, глазом жёлтым покосился на путников и даже, показалось, зубами клацнул.
– Ну вот, только этого нам не хватало! – заволновался Междупальцев, мигом забывая, что всего минуту назад был страшно сердит на весь мир. – Теперь на нас ещё волки нападут! Ведь где один пробежал, там непременно стая следом появится, а с ней нам уже не справиться.
– А с одним справишься? – печально усмехнулся Хорохорин, но приятель на его слова не отреагировал, лишь по привычке выдал:
– Вот я недавно в интернете читал, как гуляли по лесу молодожёны…
– Да погоди ты со своим интернетом! – угрюмо загрохотал Степан Борисович. – Они на нас нападать будут, а не на интернет. А у нас даже брюк нет, и куда бежать, неизвестно. Рогатину бы какую-нибудь или нож, на худой конец… В Сибири, помню, в подобных случаях так поступали…
Для чего ему потребовались брюки, если предстоит схватка с кровожадным хищником, было неясно, и как поступали в Сибири, тоже осталось неизвестным, потому что Хорохорин теперь искал взглядом дерево повыше, на которое можно было бы взобраться. От волнения он просто сбился с мысли, но история, по всем предположениям, принимала совсем дурной оборот.
– Брысь отсюда, волчара! – тоненьким голоском вдруг заверещал Междупальцев. – Что ты к нам привязался? Ищи себе кого-нибудь помоложе… и повкуснее!
А волк, пробежав вперёд шагов пятьдесят, остановился и вернулся обратно. Но за два шага до друзей притормозил и повернул назад. И так три раза подряд. Побегал он таким образом взад-вперёд, взгляда с конструкторов не спуская, но и не приближаясь.
– Чего ты, Федя, на него раскричался? – вступился за волка Хорохорин. – Разве он человеческий язык понимает? Его надо горящим факелом отгонять. Волки огня боятся.
Но тут серый, наконец, остановился, недобро глянул на конструкторов, покачал головой и неожиданно выпалил на чистейшем русском языке:
– Человеческую речь я понимаю, между прочим, не хуже вас. А тебе, мохнобровый, за такие слова могу и в ухо врезать. А то, ишь, грамотный сыскался! Кто тебя учил хамить незнакомому зверю в лесу? Да ещё в морду горящим факелом тыкать! Мог бы сразу догадаться, что я не обыкновенный волк, и Серый Волк из сказок. Вы, наверное, нездешние, потому и не знаете, что все животные у нас в округе волшебные и могут разговаривать. Так что рекомендую впредь быть осторожней и держать язык за зубами!
Если бы кто-то раньше стал рассказывать нашим друзьям, что видел своими глазами говорящего волка, они непременно сочли бы такого человека не совсем нормальным. Но сейчас они изумлённо разглядывали Волка, и сомневаться в правдивости увиденного не было никаких оснований. Серый Волк действительно разговаривал на чистом русском языке без какого-либо иностранного акцента и даже угрожал, что было совсем уже худо. И не столько худо, сколько опасно, потому что по-русски, как правило, такими словами беспричинно не бросаются. Если уж погрозили, то в ухо можно получить вполне реально. То есть тоже вполне по-русски.
Хорохорин быстро сориентировался и покраснел:
– Прости нас, брат, если что не так. Кто же мог знать, что ты не простой волк, а волшебный? Мы, понимаешь ли, действительно не здешние и с волшебными вещами раньше не встречались, поэтому нам всё в диковинку… А скажи, правда ли, что сказочные персонажи людей в обиду не дают?
– Это смотря кого! Хотя… в основном, не дают, – Серый Волк всё ещё обижался, но и уходить никуда не уходил. – Многое от воспитания зависит… Обслуживай тут разных хамов, которые вместо благодарности норовят тебе в морду факелом заехать…
– Извини нас, Волченька, – забеспокоился Междупальцев, – мы в самом деле ничего не знали и совершенно не хотели никого обидеть. Честное слово!
– Охотники среди вас есть? – подозрительно спросил Волк, не обращая внимания на междупальцевский подхалимаж, и исподлобья поглядел на Хорохорина. – Только не врите, я всё по глазам вижу.
– Что ты, я даже курицу не могу сам зарезать, – затараторил Фёдор Викторович, – каждый раз соседа на помощь зову. А потом долго к мясу не притрагиваюсь – всё куриные глаза передо мной стоят…
– Врать не стану, ходил на охоту, было дело, – притворно вздохнул Хорохорин и тут же спохватился, – но только на зайчишек, и то ни одного не подстрелил. А на волков даже в мыслях охотиться не собирался… Вот рыбалку – да, её люблю.
– И рыбок обижать плохо! Они тоже в глаза могут посмотреть, – ухмыльнулся Волк. – Но я и так по вас вижу, что не охотники вы. А то я с вами и разговаривать не стал бы… И вообще зверей убивать нельзя. Питайтесь растительной пищей, она ничем не хуже мясной. Берите с нас пример: мы всей лесной братией уже давно вегетарианствуем, чего и всем желаем. Как и люди…
Междупальцев хотел было поинтересоваться про жареного поросёнка и лебедя на столе у Бабы Яги, но благоразумно промолчал, чтобы не дразнить Волка.
– Скажи-ка, любезный, – попробовал Хорохорин уклониться от скользкой охотничьей темы, догадываясь, что если не перебить словоохотливого приятеля, то тот обязательно отморозит что-то не в кассу, – как нам выбраться отсюда?
– А чего тут выбираться: пятьсот вёрст напрямик, никуда не сворачивая, и будет вам столица нашего царя-батюшки Додона, пятьсот вёрст назад – замок Кощея Бессмертного, пятьсот вёрст направо – деревня, в которой Иван-дурак родился – теперь там, на осине, мемориальная доска висит, пятьсот вёрст налево – избушка на курьих ножках, летняя резиденция Бабы Яги. По нашим меркам, это не расстояния. Вот и маршируйте туда, куда надобно, только в сторону не сворачивайте, а то у нас болота повсюду, запросто утопнете.
– Ох, уж эти ваши мерки! – захныкал Междупальцев. – А у меня ноги болят. С моим ревматизмом только и ходить на такие расстояния!
– Нечего тогда по лесу шляться! – сурово отрубил Волк. – С больными ногами, да ещё в таком неприличном одеянии.
– Слушай, Волк, ты сейчас с серьёзными людьми разговариваешь, а не с какими-нибудь асоциальными типами, – насупившись, пробасил Хорохорин. – Войди в наше положение. К Бабе Яге нам не надо, сыты по горло её гостеприимством. К Кощею Бессмертному всегда успеем. К Иванушке-дураку тоже пока рановато – и сами не шибко умные, если повелись на провокацию и позволили втянуть себя в эту историю, а к царю Додону – зачем нам Додон? Нам нужно просто выбраться отсюда и попасть к себе домой. Или в аэропорт, откуда самолёты летают. Ты нам дорожку покороче покажи.
– Короче? Куда? Других дорог у нас, извините, нет. И аэропортов тоже нет.
– Тогда, – Хорохорин задумчиво почесал затылок, – наверное, можно отправиться к царю Додону. Всё-таки у него административная столица, непременно в ней и транспорт ходит, а аэропорт… Ну, есть же в городе какая-то возможность до него добраться?.. Нам бы только дорогу покороче узнать, а в столице что-нибудь придумаем, всё-таки там не такая глухомань, как здесь.
– Вот, пожалуйста, прямая дорожка, – усмехнулся Волк, – топайте по ней и никуда не сворачивайте. Я показал уже.
– А нельзя ли здесь, в лесу, какой-то транспорт найти? Дорога-то дальняя. Вдруг попутка какая-никакая подвернётся.
Глаза у Волка хитро загорелись, но он тут же изобразил на морде глубокую задумчивость:
– Ох, душа моя добрая и безотказная! Не попадись я вам случайно, что бы вы без меня делали? Неделю бы топали до места вашими больными человеческими ножками, не меньше. С голоду, конечно, не померли бы, потому что ягоды да грибы круглый год в нашем сказочном лесу, но намаялись бы изрядно. Вовремя я вам встретился. Видно, судьба у меня такая – помогать всем, кто нуждается… Не буду скрывать, таксистом я последние триста лет работаю. Придётся вас, горемык, выручать.
– Ой, – обрадовались конструкторы, – спаситель ты наш! Подвези, а мы в долгу не останемся.
Глаза Волка вспыхнули ярче прежнего, но он снова состроил постную мину:
– Я бы, конечно, без разговоров помог, но только в настоящий момент нет никакой возможности – обеденный перерыв у меня. И вообще, я направляюсь в другую сторону – срочный вызов, потом ещё один, а потом в парк. Спешу, ребята, вы уж извините. В крайнем случае, если сильно припёрло, подскакивайте на это самое место завтра пораньше утром, что-нибудь сообразим. А сейчас никак не могу нарушать трудовое законодательство. Обед – дело святое не только для вас, людей, но и для нас, зверей. Язву зарабатывать мне совершенно ни к чему.
– Будь человеком! – загудел Хорохорин. – Мы тут одни пропадём! Да ещё, вон, погляди, смеркается…