Вадим скрипнул зубами от злости, порывался уже высказать всё, что думает об этом приказе, но приложил титанические усилия и сдержался. Его реакция обозначилась только ироничным хмыком и кривоватой ухмылкой. Ведь по сути Сытник же неплохой человек: честный, справедливый, горой за подчинённых, никого не бросал в беде. Но… видно так было раньше. Теперь же генерал открывался Вадиму с неожиданной стороны. И эта сторона ему совершенно не понравилась. Но, даже понимая, что дело безнадёжно, он попытался воззвать к совести начальника и его чувству долга:
— Не делайте этого, генерал.
— Будет тебе, суд не признает их виновными.
— И всё же у нас есть шанс, — Вадим снова попытался разбудить чувство справедливости генерала. Как же горько разочаровываться в людях. Особенно, если ты доверял им.
— Будь мы с тобой на борту корабля, мы бы боролись за свою жизнь!
— Так подумает суд. Улики говорят об обратном! — Вадим не хотел сдаваться.
— Этого достаточно, Ковалев. Ты ОБЯЗАН отпустить всех пассажиров! Я приказываю!!! — генерал поставил жирную точку в их дискуссии.
Видя, что Сытник вот-вот готов разорвать соединение, Вадим поспешил задать ещё один вопрос:
— А что произошло с записями системы безопасности на корабле? Брат случайно с вами не поделился мыслями о том, как удачно они исчезли?
— Случайно поделился, — тяжело вздохнув, пробурчал генерал. Он был вынужден ответить. Было стыдно за поступок своего брата. Да и подставил он его знатно, но всё-таки родная кровь. Но зная дотошность Вадима, а тот обязательно разузнает подробности, промолчать он не мог и честно продолжил: — Коля испугался за свою репутацию, за своё дело. И, воспользовавшись правами капитана и доступом во все реестры искина, удалил записи этого происшествия. Это его ни в коей мере не оправдывает и он уже понёс заслуженное наказание. Я отозвал его лицензию на полгода без права восстановления. А после, пока он не пройдёт аттестацию на капитана, с подробным пересказом должностных обязанностей и инструкций, я прослежу, чтоб он эту лицензию не получил. Пусть теперь сидит в офисе и бумажки перебирает.
— Андрей Олегович, вы же понимаете, что я молчать не буду и в отчёте это укажу? — Вадим и не думал скрывать свои намерения. Даже наличие бортового журнала никак не обеляло капитана Сытника. Вадим подозревал, что капитан или не успел уничтожить и это доказательство или просто-напросто забыл о нём.
«На полгода лишили капитана лицензии… А парень лишился всей жизни! — с горечью думал он. — Алекс мог бы много лет счастливо прожить со своей семьёй. Вырастить дочь, а может, и ещё дети были б. Понянчить внуков. Возможно, он мог сделать какие-то научные открытия или совершить поступок, который повлиял бы на жизнь всех людей: в лучшую или худшую сторону – теперь уже никто этого не узнает. Да тут не на полгода лицензии лишать надо, а пожизненно запретить заниматься перевозкой пассажиров. Вадим такому капитану даже грузоперевозку не доверил бы…»
— Это твоё право решать, докладывать или нет. Я запрещать не буду, — генерал кивнул, соглашаясь с суждением Вадима. Но перед тем как отключиться, строго добавил: — Но отпустить пассажиров я приказываю! И возражения не принимаются.
В последнее время таких вот «Я приказываю!» становилось всё больше, а желания их исполнять – всё меньше. А может он просто устал? Надо срочно брать отпуск или вообще уходить в частный сектор! За время его работы уже поднакопились столько отпускных, что хватит на солидный срок – будет время и отдохнуть, и подумать, чем заняться дальше. Тем более Алик подрастает – внимания и заботы требуется немеряно. А Вадим не хотел пропустить его детские годы.
Тут подняла голову доселе дремавшая паранойя:
— Правильно... одобряю! Хватаем Алика под мышку и айда к Стасу на корабль. Место есть, Алика любят. Смотри нянек сколько, врач всегда под рукой, дополнительные охранники опять же есть, — сделала она неожиданное предложение. И не давая времени на размышления, взволновано, заговорщицким шёпотом, продолжила: — А ты заметил, как в последнее время наша соседка подозрительно себя ведёт?..
«Ах, какой у вас милый мальчик!.. А как он быстро растёт!.. А уж смышлёный какой! — не уставала нахваливать Анна Владимировна соседского пацанёнка. — А чем вы его кормите, что он умненький такой и активный? Я дочке скажу, пусть она Николашеньке тоже купит, будет и мой внучок таким же здоровым...»
— Бла-бла-бла… мой Николашенька то, мой внучок сё — с ехидцей спародировала соседку всегда бдящая паранойя. — Чего это она нас нахваливать стала? То ни здрасьте, ни до свидания от неё не дождёшься, вечно сканировала нас рентгеновским взглядом, будто не бабулька-одуванчик***, а киборг какой, а тут соловушкой разливаться**** стала, рассказывая о своём Николашеньке… Тьфу, вот помяни моё слово, нечисто тут дело.
Вадим не согласился. Анна Владимировна была милейшей старушкой, искренне любящей своего внука. Просто с настороженностью относилась к малознакомым людям. Может, у неё тоже паранойя прокачана до высшего левела, вот и присматривалась. А потом, приняв их в круг друзей, не уставала и похвалить, и совет дать, и за Аликом присмотреть, когда очередная няня, роняя тапки, скрывалась за поворотом в необозримые дали.
— Да ты не о том думаешь! — продолжала нудить паранойя. И снова сев на любимого конька, продолжила: — И вообще, какие-то подозрительные личности крутятся рядом, соседи наши новые… странная семейка… Всё в гости нас зазывают, познакомиться хотят... А зачем им?..
— Да цыц ты! — утихомирил свою не вовремя проснувшуюся паранойю Вадим. Ей только дай волю, она в каждом чихе будет искать всемирный заговор. Но зёрна сомнений упали на благодатную почву.
«А всё-таки с отпуском это я хорошо придумал», — сделал вывод Вадим из рассуждений с самим собой.
— В общем, никто арестован не будет. Мне приказано сопроводить пассажиров на корабль, пожелать им счастливого пути и… помахать платочком на прощание, — сарказм так и сочился в голосе Вадима, когда он рассказывал «мозгоедам» об итогах беседы с Сытником.
— Как же так?! — вскипел Теодор. — Мы нашли убийц! Выяснили, как всё было! Этим людям место в тюрьме!
— Да, и доказательства у нас есть. Неужели никто не ответит за смерть Алекса Погодина? — поддержала его Полина.
— Тихо, тихо, ребята! — выступил миротворцем Станислав. — Никто не говорит, что дело будет закрыто, и они выйдут сухими из воды. Каждый ответит за своё участие в этом преступлении. Ведь так, Вадим?
— Конечно! — убеждённо подтвердил Вадим. — Я напишу подробнейший отчёт, приложим все найденные улики и свидетельские показания. Вы тоже детально опишите, что, где и как было найдено. Соберём всё вместе, и я отошлю дело одному человечку в Галополиции, но не по общим каналам. Есть у меня на примете один должник, который не поддастся давлению вышестоящих и не имеет кровного интереса. Пора взыскать должок. Он проследит, чтобы расследование не прикрыли или не отложили в долгий ящик. А пока пусть пассажиры думают, что всё закончено и они останутся безнаказанными.
Всех приободрили эти слова, и Теодор высказал общую мысль:
— Да я хоть сейчас готов этот отчёт писать, лишь бы за смерть парня наказали виноватых. А то как-то несправедливо выходит, не по-человечески.
На этом спор закончился, и команда наблюдала, как пассажиров сопровождают на посадку. Большая часть из них и не знала, почему корабль сделал здесь остановку. Они воспринимали эту вынужденную меру, как ещё одно приключение на пути к Асцелле и оживлённо обсуждали, как хорошо отдохнули на планете.
В противовес им, пассажиры первого класса, шли на корабль молча, немного сторонясь друг друга. На их лицах застыло мрачное и усталое выражение. Но при этом нет-нет, да проскальзывало облегчение. Они были спокойны и уверены: ведь всё так хорошо закончилось. Наконец-то они улетают из этого отсталого космопорта и даже не опоздают на свои встречи.
Шпак Виктор Андреевич выглядел довольным и пыжился от чувства своей важности и значимости. Как же, ведь это его связи помогли разрешить эту ситуацию. Он с насмешкой и вызовом посмотрел на провожающую их взглядом команду «КМ»: мол, как бы вы ни старались, а нас отпускают. Он не чувствовал себя ни в чём виноватым, парень сам напросился.
Поцелуев Павел Олегович, напротив, не рискнул посмотреть на Вадима и Станислава. Шёл торопливо, смотря только под ноги, желая поскорей оказаться подальше отсюда. Он тоже не чувствовал за собой вины: парень разбил ему наколенник и постоянно дёргал. Но глубоко внутри, его не до конца исчезнувшая совесть твердила, что он совершил очень плохой проступок. Эти мысли угнетали Павла и доставляли дискомфорт.
Энцо и Алис Кабрера тоже шли молча. Она вцепилась в мужа и повисла на его руке, а он как настоящий джентльмен не мог отказать ей в поддержке. Энцо низко склонил голову, вина давила на его плечи. Но проходя мимо Вадима и Станислава, он посмотрел на них с легко заметным чувством облегчения. Алис, не задерживаясь ни на ком взглядом, целенаправленно шла к кораблю. Но то, что она в кои-то веки молчала, тоже о многом говорило. Смерть Алекса отгородила их друг от друга стеной.
Рита Странц шла неторопливо и не обращала никакого внимания на вьющегося рядом Макса Мерсера. Он то пытался оказать поддержку, подставляя свой локоть, то говорил какие-то слова ободрения, но Рита не реагировала. Она размышляла о смысле своей жизни. Никто не застрахован от несчастного случая или от таких вот ужасных ситуаций. Произойти может всякое… А чего она добилась? К чему стремится? Рита даже не заметила, но смерть парня зацепила и её. Совесть этих двоих молчала – ведь они действительно не виноваты в смерти Погодина.
Элайза Агости с гордо поднятой головой величественно несла себя к кораблю. Энн крепко ухватившись за руку матери и прильнув к ней, семенила рядом. Мама рассказала ей, что дяде просто стало плохо, он устал и уснул. А чтобы помочь ему, они остановились здесь и скоро продолжат путешествие. Но, несмотря на это объяснение, Энн уже понимала, что произошло что-то плохое, поэтому переживала и боялась, что её снова разлучат с мамой. По виду же Элайзы нельзя было определить, что она чувствует: печалится или раскаивается, сожалеет ли, что не помогла парню, или уверена в своей правоте. А она действительно чувствовала себя виноватой, но не в смерти Алекса, а в том, что не смогла удержать свои эмоции и чувства в узде.
Замыкающими шли Томас Нестик и, порой помогающая ему, Кати́на Кирхнер. Томас подозревал, что их могут отпустить, но до последнего надеялся, что виновные понесут наказание. Он прожил немало лет и по опыту знал, что жизнь редко благоволит к простым людям. И такая несправедливость по отношению к Алексу угнетала пожилого мужчину. Но, несмотря на это, он что-то рассказывал миз Кирхнер, пытаясь её утешить и ободрить. Она была печальной и иногда, стараясь сделать это незаметно, смахивала катившиеся слезинки со своих щёк. Эти двое искренне переживали и сожалели из-за смерти Алекса Погодина, сочувствовали его семье. И совсем не потому, что были в этом виноваты. Хотя Кати́на осознавала свою провинность: она не помогла парню, когда могла это сделать, повела себя как бесчувственный киборг, выполняющий свою работу. Плакала она не только от понимания этого, но и потому что было стыдно за свою беспомощность и бессмысленный страх.
— И нам пора, — заключил Вадим, когда все пассажиры скрылись в недрах корабля и шлюзы были задраены. — Пойдёмте, пока события свежи в памяти, запротоколируем всё.
Услышав гул голосов из пультогостиной, Станислав поспешил узнать причину такого оживления. Он застал всю команду во главе с Вадимом, удобно расположившимися за столом и что-то бурно обсуждающими. «Похоже, пили чай, а потом разгорелся спор», – подумал капитан. Решив не вмешиваться, а послушать, о чём говорят, он тихо присел возле Веньки и стащил у друга чашку чая, который тот, увлёкшись разговором, даже не начинал пить.
— И вам не жалко? Мы больше 12 часов искали улики, раскрыли всё дело! А теперь эти первоклассовцы будут поедать деликатесы и запивать их мартини, летя на свою Асцеллу? Где справедливость?! — горячился Теодор.
— По-твоему всё дело в справедливости? — уточнил у него Вадим.
— Да, а в чём же ещё?
— Дело в человеческой натуре. Как себя ведёт человек, когда его жизнь на волоске? — спокойно заметил Дэн. Он прекрасно понял тайный подтекст вопроса Вадима.
«Похоже, Денис выбрал для себя роль адвоката дьявола»*****, — определил Станислав, уже понимая, о чём идёт диспут. Капитан с интересом стал дальше следить за дискуссией, потягивая чай.
— Дэнечка, ты их оправдываешь?! Как же так? — шокировано воскликнула Полина. До этого она в спор не вмешивалась, а только наблюдала, но тут не смогла сдержаться.
Тед запыхтел, казалось, пар сейчас повалит из его ушей. Он глянул на Дэна тяжелым, осуждающим взглядом и не мог принять доводы друга.
— Я пытаюсь их понять, — терпеливо пояснил навигатор. Его было трудно смутить вот такими эмоциональными всплесками подруги и резкими категоричными реакциями друга. Смерть парня огорчила и Дениса, но он для него никто. Все, кого он уважает, ценит и любит, если киборги умеют это делать, здесь рядом. Именно поэтому Дэну не составило труда отключить эмоции и взглянуть на вопрос с другой стороны. — Судите сами. Разве не рискованно летать в консервной банке в космосе?
— И всё же это не отговорка, — отрицательно покачала головой Полина. — Как бы то ни было, погиб человек.
— И всё же, из-за него могли погибнуть другие, — отбил пас Дэн. Он прекрасно понимал всю несостоятельность этих слов, но хотел, чтобы друзья поняли, что нет только хороших или плохих. У каждой стороны есть своя правда.
— Ну… может быть… Алекс угрожал им, когда оказался возле шлюза, пытаясь его открыть. Ну, так они думали… — перехватил пас Теодор. Он уже начинал понимать, о чём говорит Дэн. Но понять и принять – это разные вещи. И собравшись с мыслями, он категорично добавил: — Но они оттащили его оттуда на метр с лишним. Самооборона превратилась в убийство!
— Опять же человеческая натура. Адреналин не скоро уходит из крови, — апеллировал Дэн.
— Говорите, что угодно, но я бы не убивала человека! — Полина резким движением скрестила руки на груди.
— Я бы смог, будь я один на один, — вставил своё слово Вадим. По долгу службы ему доводилось убивать и даже не единожды, хотя он этого очень не любил и не гордился этим. — Теодор?
— Не знаю. Может, защищаясь… — протянул Теодор, задумавшись. — Но вот так, на эмоциях, не думая – вряд ли.
На некоторое время за столом воцарилась тишина. Все размышляли, а смогли бы они убить, находясь в такой ситуации, как пассажиры.
Михалыч что-то пробурчал себе в бороду и покачал головой, будто отвечая на свои мысли. Нет, он не убивал и всячески постарается избежать этого в дальнейшем.
Дэн и Ланс не видели смысла даже думать об этом. Да, они убивали. Сначала, выполняя приказ, потому что киборг не может пойти против слова хозяина, а потом, если не могли найти другой способ. Они предпочитали выводить из строя противником по-другому. В ближнем бою, по возможности, вырубить – на теле человека так много разных интересных точек. Если противников много и бой дальний, то стрелять тоже можно с толком. А если всё-таки кто умирал – так они не печалились. Киборгам в основном не свойственны моральные терзания. Во всяком случае, так утверждают и думают большинство людей. А Дэн с Лансом не стремились их переубеждать в обратном. Главное, что свои знают правду и принимают их такими, как они есть.
У Вениамина тоже было своё кладбище. Он каждого помнил по имени и мог рассказать о нём. Нет, доктор не убивал их. Ни в коем случае! Просто, по независящим от него причинам, он порой не успевал или не мог им помочь. Кто-то поздно обращался за лечением. Кто-то находился в таких условиях, что не было всего необходимого для операции, а одного только желания вылечить оказывалось не достаточно. Много было разного, но Вениамин помнил каждый такой печальный исход в своей практике.
Станислав также убивал. Но то было на войне: а там или ты убьешь, или тебя. Третьего для космодесантника не дано. Нет, были, конечно, люди, которые находили и выбирали третий вариант – бежали с поля боя, бросая сослуживцев. Но этот способ Станиславу не то, что не нравился, он был для него категорически не приемлем.