Возница ближайшей повозки, смуглый, кареглазый паренек, внимательно выслушал маршрут, белозубо улыбнулся предложенной цене и гортанно отозвался, старательно выговаривая слова на всеобщем:
– Прысаживайса! Паехалы!
Я прыснул и влез на повозку. Вот он, миг чуда и счастья. Здравствуй, Родина!
Дорога извилисто петляла, все больше и больше забирая в гору и у меня, отвыкшего от палящего зноя и морского воздуха, уже начала кружиться голова, когда кименай резко свернула вправо. И раскинулась перед глазами знакомая, раз за разом вызывающая волну мурашек вдоль позвоночника, картина. Темные, бескрайние, таинственные просторы моря, испещренные сероватыми шапками волн, с шумом разбиваются о скалы, гудящие в ответ подобно большим барабанам-тумбро. А вдали, изящным полукругом облепляя утесы, жмется к этому великолепию Мельсири – пахнущий фруктами и солью, тянущий к небу иглы башен и приветливо, точно материнские объятия, открывающий ворота каждому усталому путнику, оказавшемуся у его стен. Таким он был всегда, таким я его и запомнил. Таким он, о чудо, и встретил меня спустя все эти годы.
Ящер, почуяв близость домов и людей, мощно оттолкнулся от каменистой дороги пружинами лап и самовольно перешел в галоп, не слушая возмущенных окриков возницы и не обращая внимания на поводья, почти прижавшие его голову к налитой мускулами шее. Угомонить взбунтовавшуюся рептилию удалось, лишь спрыгнув с повозки и вздернув перед клыкастой мордой небольшой лоскут пестрой ткани. Существо негромко зарычало, возмущенно звеня сбруей и остановилось.
Я рассмеялся, глядя на то, как шепотом ругаясь на певучем языке калариа, возница вновь карабкается на облучок и разбирает многочисленные кожаные ленты вожжей – мальчишка был очарователен в трогательном своем ворчании.
Наконец, распутав жесткий клубок, паренек выпрямился и, залихватски присвистнув, щелкнул плетью. Ящер обиженно мотнул головой, глухо заворчал и все так же неспешно потрусил вперед. Я прищурился, поднимая руку козырьком к глазам – бухта «Серпов» была недалеко, и я не смог перебороть накатывающих волнами детского восторга и любопытства – там ли пиратское судно, какое оно?..
Сердце пропустило удар, когда я, напряженно щурясь, вдруг заметил кажущиеся издалека тонкими и хрупкими, верхушки мачт, плотными валиками уложенные темные паруса и бьющий по ветру флаг. Пираты прибыли и скоро я увижу свою мечту воочию. Но сперва домой, домой. Я так скучал, мама!
Часть 2. Встреча с мечтой
Что естественно, выполнять поручение Лео я отправился лишь ближе к вечеру. Отчасти в этом был виноват «кхаштри» – мощный ливень, сопровождающийся бешеными потоками ураганного ветра и молниями, бьющими в нагромождения скал, точно огромные кулаки. Кулаки эти оставляли на месте редких тропических перелесков выжженные, припорошенные сизым пеплом, проплешины, пугавшие каждого незнакомого с этой шуткой стихии человека. Сунуться во время разгула кхаштри за пределы города, надежно укрытого волной стихийной магии – все равно, что подписать себе смертный приговор.
Ну и, что вполне естественно, только увидев меня на пороге дома, родные вцепились в мою тушку, словно стая изголодавшихся клещей, отказываясь отпускать от себя хотя бы на секунду. Ошалевший от такого внимания, я замер посреди коридора, вдыхая родные с детства запахи фруктовых сиропов, лепешек с терпким козьим сыром и дикого винограда, обнимающего наши окна крепкими плетями со всех сторон и с трудом глотал слезы, подкатывающие к горлу плотным, солоноватым комом. Оказывается радость – это тоже больно!
Мать, все такая же стройная и легкая, как мотылек, летала из кухни в зал, что-то рассказывая и параллельно раздавая указания подросшей сестричке, увлеченно расставлявшей на столе тарелки из парадного сервиза. Изящная, с пышной гривой черных, лишь слегка тронутых сединой, волос, она выглядела моей ровесницей. Особенность жителей Мельсири – независимо от расы, мы стареем очень медленно, до последнего дня оставаясь крепкими и загорелыми.
Отец, осторожно опираясь на трость – последний рейд, еще в моем детстве, кончился для него трагедией, когда одна из подземных тварей, стремительным смерчем вырвавшись из пещеры, вцепилась ему в щиколотку – вышел из кабинета и, сдержанно улыбаясь, крепко пожал мне руку. Долго глядел в глаза и, все же не выдержал и рывком привлек к себе, обнимая. Он всегда таким был, мой отец, скупым на ласку и похвалу, но искренне, безумно, до какого-то исступления обожающим красавицу-жену и детей, которым очень редко мог сказать это в глаза.
Вот и сейчас я прекрасно все понял и без слов, в ответ обхватив по-прежнему мощные отцовские плечи и тут же отступил, давая ему собраться и успокоиться. А из-за его спины уже радостно махал мне Эр, едва не взлетая от счастья к самому потолку.
Эриани, мой братишка, вечно радостный, несущий в себе свет с самого детства, теплый и смешливый, словно все еще был ребенком. В раннем детстве этот невероятный мальчуган лишился голоса, но сперва живо научился объясняться жестами, а потом сам смастерил себе имитатор голосовых связок под чутким руководством Мастера Йоханари, друга семьи и одного из лучших механиков острова.
Я на мгновение прикрыл глаза и, несколько раз выдохнув, наконец вытолкнул свою радость наружу:
– Йормаанссе! Я счастлив вернуться под крыло Священного Бога морей! Как же я скучал!
Приветствие на родном языке, коим я не пользовался черт знает сколько времени, вырвалось легко и непринужденно и семейство заулыбалось, кивая друг другу – наречие клана чтили у нас почти как семейную реликвию. Осторожно огибая старших, пробилась к моим ногам сестренка, и, деликатно взяв за руку, повела в столовую, где уже ждали меня исходящая ароматным паром, пряная козлятина, соленый сыр, пирог с местными ягодами и, конечно же, пара кувшинов молодого, терпкого вина. А, к черту пиратов, успеется! Лео знал, когда отправлял меня на Мельсири, что мгновенно я оттуда явно не вернусь, так что день-два у меня в запасе есть!
И, увлеченный теплом семейного очага и совершенно заколдованный близостью родных, я, естественно, вспомнил о поручении начальства лишь на закате. Обнял на прощание отца, долго уговаривал мать, что еще вернусь и вообще, буду почаще заглядывать на родной остров и самым натуральным образом сбежал, прихватив брата.
Прощание с семьей – не самый любимый этап жизни для многих из нас, а уж мне, потомку горячей южной крови, выдержать драму, разыгравшуюся с моим уходом, было ой, как непросто!
Знакомый мальчишка-возница сегодня, видимо, сменил место работы и прохлаждался в тени здания ратуши, венчавшем центральную городскую площадь в компании троих взрослых, крепко сложенных, усатых мужчин, коротая время за сплетнями и байками. Повозки, выстроенные в ряд, точно по линейке, стояли тут же. Ящеры дремали, лениво переступая с лапы на лапу и позванивая колокольчиками сбруи.
Завидев нас, возницы оживились, загомонили, перебивая друг друга и толкаясь плечами, но я, не раздумывая, кивнул пареньку:
– Аранши! Мне необходима бухта «Два Серпа». Сейчас. Цена та же. Берешь?
Парнишка расцвел счастливой улыбкой, приглашающе кивнув на кименай:
– Канэшна! Паехалы, дарагой! – и, оставив меня прощаться с братом, кинулся приводить в чувство сонного ящера, вяло скалящего на хозяина длинные изогнутые лезвия клыков.
И вновь зацокали мощные когти по каменной кладке мостовой, заскрипели звонко, точно свирель, маленькие аккуратные колеса и закружилась, замелькала перед глазами карусель домов, улиц, людей и цветов, сливаясь в красочный, пестрый ковер. Проснувшийся наконец ящер бодро рысил вперед, подбадриваемый сочным посвистом возницы и вскоре улицы Мельсири сменились величественной картиной раскинувшихся широкой полосой равнин, внезапно прерывающихся скалистыми обрывами и далеким гулом бьющегося о скалы моря.
Я приложил руку к груди, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце и вытянулся в струну, изо всех сил стараясь рассмотреть чудо, к которому все ближе и ближе нес меня мой сухопутный парусник. Вот повозка резко ушла левее, дорога стремительно пошла под гору, и скалы, до этого лежащие внизу монолитными плитами, обступили ее со всех сторон, словно бы оберегая и пряча. Миг, другой, и впереди, в лучах закатного солнца вдруг ярко проступили высокие спицы мачт и струящийся по ветру, черный флаг с неразборчивым пока изображением.
Повозка внезапно резко остановилась, и возница молча показал рукой: «Приехали», одновременно разворачивая ящера. Я недоуменно сдвинул брови, однако покорно спустился вниз и, порывшись в кармане, вручил возчику обещанный гонорар. Парнишка жалобно улыбнулся и развел руками:
– Туда нэ паеду! Пираты! Бить будут! – и, хитро прищурившись, с места пустил ящера в тяжелый, тряский галоп, отчего кименай болталась туда-сюда, едва ли не цепляя скалистые стены ущелья. Я рассмеялся и, постаравшись успокоиться, быстрым шагом пошел вниз, в бухту, навстречу невероятному чуду, что, слегка покачиваясь и по-особенному сочно скрипя «суставами», танцевало в густой синеве прибрежных вод.
Песчаная бухта, где располагалась пристань «Надежда», сейчас почти не использовалась из-за довольно неудобного расположения – моряки, плохо знающие корабль или не сумевшие с ним справиться, легко могли стать заложниками нестабильного рельефа дна и с полной уверенностью в том, что все делают правильно, сесть на риф. Все дело в том, что войти в бухту можно только по узкой «колее» между двумя крупными подводными скалами, благодаря странной полукруглой форме которых бухта и получила свое название. Однако капитан этого судна был либо гением судоходного дела, либо нереальным везунчиком, либо, что вряд ли, его корабль умел летать – фрегат был пришвартован с поистине ювелирной точностью.
Опустив глаза, я удивленно воззрился на свои, судорожно сжатые в кулаки, ладони, несколько раз глубоко вздохнул и направился к сонно покачивающейся на волнах у пристани темной громадине.
Странно, но ни на корабле, ни около него не было ни души. Мягко набегали и отступали волны, отчего судно слегка задевало и царапало плотные доски причала, словно пытаясь выбраться на берег. Я запрокинул голову и вздрогнул, вспоминая…
Темная махина, загородившая солнце, ветер, гудящий в ушах, и маленькая фигурка на пустынной пристани.
Все это так похоже было на мой сон, что я поежился, улыбаясь собственной реакции. И, воровато оглядевшись, протянул руку к нагретому солнцем боку морского гостя. Разумеется, не достал и от этого вновь стало смешно – как дитя малое, честное слово!
– Нравится?
Хрипловатый, низкий голос, раздавшийся у меня за спиной, вызвал непроизвольную волну мурашек по коже и, с трудом вспомнив, как дышать, я круто повернулся на звук.
Рядом со мной, буквально в паре метров стоял, прислонившись спиной к тяжелым бочкам, приготовленным для погрузки и сунув руки в карманы широких брюк из плотной темной ткани, незнакомый мне парень. Легкую рубашку, насыщенного черного цвета он или только снял, или еще не успел надеть и она, небрежно наброшенная на плечи, добавляла образу неизвестного оригинальности.
Опытный глаз врача мгновенно зацепил и высокий рост, и крепкое телосложение незнакомца, вычленил резкие, хищные черты лица и совершенно удивительного, янтарного цвета радужки с вертикальной полоской то ли змеиных, то ли кошачьих зрачков, темные, доходящие почти до поясницы, волосы, заплетенные в сложную косу, перевитую по всей длине блестящими амулетами на прочных цепочках. Диагноз пришел сам собой: мой внезапный собеседник – представитель хищной расы «верманджи». Причем явно не из простых, судя по украшениям на волосах.
Дворянин, аристократ. Чего он тут забыл? Неужто с корабля? Похоже на то…
Парень, тем временем, слегка сощурив свои удивительные глаза, внимательно разглядывал меня в ответ. Склонил голову сперва к правому, затем к левому плечу и уголки красиво очерченных губ поползли вверх в насмешливой, клыкастой улыбке. Я, уже чувствуя, как заливаюсь краской, попятился.
– Ну и куда ты намылился? Я такой страшный? – преувеличенно вежливо поинтересовался пират и, оторвавшись от полюбившейся ему бочки, в несколько шагов оказался напротив. Я покраснел еще сильнее – вблизи парень оказался намного выше меня и явно в несколько раз сильнее, а наличие десятка метательных ножей, мирно висящих в притороченных к поясу ножнах говорило само за себя. Так, Макс, соберись. Ну не убьет же он гонца, прибывшего к капитану! Или убьет?
Верманджи, которому низкорослый и худосочный я едва доставал до плеча, слегка склонил голову, продолжая внимательно меня изучать и, не зная, куда деться от страха и неловкости под его пронзительным взглядом, я забормотал, молясь всем морским Богам, чтобы сберегли мою душу:
– Ку… Курьерская доставка из Центральной Клиники Империи, отделение экспериментальной хирургии, от главного врача Леора… – жесткая ладонь, горячая, как угли, внезапно зажала мне рот и парень рассмеялся, покачав головой. Удивленно замычав, я задергался, пытаясь высвободиться из жесткого захвата.
Пират отпустил меня и, неожиданно, успокаивающе провел ладонью по и без того взъерошенным волосам на моей многострадальной голове. В воздухе разлился пряный запах каких-то трав и горькие нотки паров крепкого алкоголя:
– Тише, не тараторь, а то чувствую себя председателем экзаменационной комиссии. Ты от Лео? – уточнил он, оглядев меня совершенно новым, озорным взглядом и отступил на шаг, давая мне пространство для маневра, – Да не трясись ты так, не кусаюсь я. По крайней мере в данный момент.
Ну спасибо, утешил, блин! Я согласно кивнул и, переведя дух, заговорил снова, стараясь доносить информацию спокойно и внятно:
– Мастер Леоран передал важные документы для капитана Деметрия Фаанмико. Не подскажете, где я могу его найти?
Коротко хохотнув, пират протянул ко мне руку:
– Давай мне, я передам. Я знаком с ним лично, к великой моей радости… – он тряхнул головой, отчего амулеты в волосах мелодично зазвенели и закончил, – И к огромному огорчению окружающих!
Я покачал головой, осмелившись отвернуться от странного типа и вернулся к рассматриванию великолепного корабля, который я, наконец, смог увидеть вблизи:
– Не могу, Мастер сказал – лично в руки. Увы! А что, этот Деметрий такой страшный?
– Нет, конечно! – притворно возмущенно отозвался пират, – Он прекрасен, как лебедь в лунную ночь, умен, как Гильдия мудрецов и обаятелен, как…
–…лучшие куртизанки Столицы, – закончил я известную цитату из любимой книги о похождениях капитана Вертрари, с которой началось мое знакомство с миром кораблей и путешествий.
– Во-во, именно, – согласился мой собеседник и, переместившись левее моего плеча, тоже поднял глаза на судно, – Так что, нравится, говоришь?
Удивленно обернувшись, я возразил:
– Я ничего не говорил! Мне…
– Зато ты так подумал! – уверенно перебил меня пират и неожиданно тихо, ласково прокатив на языке букву «р», почти пропел, – Рокассиодрия. Лучший корабль, который можно себе представить.
Словно отзываясь на его слова, судно заплясало на волнах. Заскрипели, задрожали многочисленные снасти и порыв ветра, наконец, развернул в мою сторону флаг, на котором, причудливо изгибалась крупная, белого цвета, сколопендра.
Стремясь рассмотреть удивительный символ, я приподнялся на цыпочки, всем телом подаваясь вперед. Сколопендра. Хищная тварь, двигающаяся с колоссальной скоростью и нападающая даже на тех, кто был в разы ее крупнее. Интересная аллегория, однако. Почему именно она украшала флаг, я с одной стороны прекрасно понимал, но с другой… Любопытство, жгущее изнутри, барабанной дробью ударило в виски, и я позволил себе надежду на то, что капитан Фаанмико согласится ответить на терзающий меня вопрос. Теперь главное – добиться от моего странноватого собеседника возможности с оным капитаном встретиться.