И вот сказать ему, чтоб поберегся, а то очередной инфаркт его убьет уже в этом году, я не смог. Потому что такие слова ему говорили все друзья, но бездействие для Аронова было равносильно смерти!
Что-то меня на высокие речи повело, а ведь просто иду в сберкассу. Снимаю сразу пять тысяч и, раздраженный, арендую на весь день такси – «волгу». Поездка по магазинам Ленинграда, так как в Иркутске особенно не разживешься хорошим товаром для туристов, приносит мне пару отличного металла топоров без топорищ (вырежу сам), лопат штыковых и совковых, тоже без ручек (в лес же еду), большую синтетическую палатку, скручивающуюся в небольшой кулек, несколько нейлоновых кусков просто полотна на всякий случай, упаковки бездымного пороха и гильз 12 калибра. Естественно, прочие причиндалы для заряжения патронов гладкоствольного ружья. Сам ружья взял в комиссионке, давно к ним присматривался. Двустволка «Зауэр» три кольца и мелкашка с магазином. Сперва не хотели продавать, так как у меня не было с собой охотничьего билета, но корочки Союза писателей и червонец убедили продавца в моей честности. В соседней комиссионке купил нож твердой стали, а второй решил заказать на ближайшем заводе. Нож мягкой стали хорошо затачивается, гораздо прочней и необходим в хозяйстве лесного отшельника/охотника.
Не буду перечислять все припасы, скажу лишь, что набралось два вместительных рюкзака. Третий рюкзак наполню уже в Иркутске: качественные консервы типа тушенки, кубики сухих супов и каш, которые в советском союзе делали натуральными и вкусными.
Глава 23
Я не стал сгружать припасы в гостиницу, а сразу свез на вокзал. Решил отдохнуть и поехать поездом.
И не просто поездом, а СВ.
Кто в 21 веке помнил про советские вагоны СВ (спальный вагон). Это ни какой-то купейный с четырьмя человеками, втиснутыми в кубик бытия, это коры и бархат, это двухместное купе с креслом и входом в умывальник или просто умывальником под крышкой стола. Это широкие кровати, лестница для подъема на верхнюю – навесную, стекло и ковры (в коридоре тоже), это кнопки на стене при помощи которых можно вызывать не только проводника, но и милиционера, официанта или начальника поезда.
В первой жизни нас – всю семью в таких купе папа возил на Черное море. Вернее – до Москвы. В Иркутске мы садились на поезд Москва – Пекин и четверо суток блаженствовали путешествием, а в Москве папа снимал огромный (семейный) номер и мы пару дней просто гуляли по Москве пятидесятых. А потом папа нанимал межгородское такси (были такие) ЗИС-110 и мы всей семьей в одной машине ехали в Евпаторию или в Алушту. Пять человек не считая шофера, так как в машине было два откидных сидения. Мы ехали, делая остановки ближе к югу прямо около садов, где никто не запрещал сорвать пару фруктов или гроздь винограда.
Когда я стал взрослым, эти вагоны исчезли. Вернее исчезли такие купе. Спальный вагон превратился в обычный купейный, где вместо четырех постелей – две нижние.
Но сейчас я сижу в кресле, слушаю по радио, вмонтированное над дверью, легкую музыку и пью чешское пиво (проводник расстарался) с маленькими сухариками.
И бурчу под нос стихи:
Это Бродский напишет через два года. (Как-то даже не подозревал, насколько хорошо помнил в первой жизни многие стихи Иосифа). Напишет после разговора с комитетчиком. В 1972 году Бродского вызовут в ОВИР и дадут выбор: немедленная эмиграция или «горячие денёчки», такая метафора в устах КГБ могла означать допросы, тюрьмы и психбольницы. К тому времени ему уже дважды приходилось лежать на «обследовании» в психиатрических больницах, что было, по его словам, страшнее тюрьмы и ссылок.
Я в первой жизни на своей шкуре испытал инъекции сульфазина (дикая боль в течение 2–3 дней, рука или нога просто отнимаются, жар до 40, жажда и еще могут воды не дать). Потом я написал рассказ: «Шарик», который нигде не хотели публиковать. Сюжет в том, что человек нашел шарик, который было приятно держать в руке – он согревал сердце. Близкие заметили неадекватное поведение и уговорили лечь в психушку на пару дней. Через месяц он решил притвориться, что никакого шарика нет. И его вскоре выписали. Он шел по улице, радовался и, вдруг, обнаружил отсутствие Шарика…[6]
Но озлобленность Бродского была, по-моему мнению, чрезмерной. Не хватало ему широты понимания государственного. Обеспокоенность руководителей государства иноземной заразой была вполне логична, ибо я сам видел, как после «перестройки» Горбачева скотство захлестнуло страну. Народ в свободной Америке вовсе не свободен, просто ему подсунули суррогат свободы – право на удовлетворение животных желаний. Советских людей по мере сил от этого оберегали. Взамен граждане СССР получали почти бесплатное жилье, бесплатную медицину и стабильность, что важней всего в мире. Особенно для обывателя! Если на утюге была написана цена: 2 рубля 30 копеек, то он стоил так же в любой торговой точке от Норильска до Ашхабада. И цена не менялась десятилетиями.
У меня, кстати, есть такой утюг именно за 2-30, чугунный красавец, который надо ставить на плиту для нагрева… Тьфу, был такой утюг в первой жизни, коллекционный экземпляр, на полочке стоял и все гости завидовали.
Так вот, еду в Иркутск на свою родину, которую всегда любил (до перестройки). Еду в детство, в юность. С припасами для долгой таежной аскезы. В Иркутске немного похожу по знакомым, к Олегу Харитонову загляну – дружку по «Советской молодежи». Ну а потом – в Нижнеудинск, ждать вертолет до Тофаларии.
Глава 24
Вы любите ездить в поезде? Вы любите ездить в поезде, так как люблю я? «То есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому способна только пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного?» Недавно пересмотрел кино с Татьяной Дорониной «Старшая сестра». Великие люди живут в СССР, талантливые люди, умеющие в условиях жесткой идеологической диктатуры снимать такие яркие фильмы![7]
И эти фильмы народ сразу растаскивает на цитаты. Ну и я чем хуже. Тем более, что в первой жизни во времена СССР я обожал ездить в поездах. Удобно, покойно, интересно – ведь едешь в НОВОЕ место. Да и удобства немалые даже в плацкарте на дальних маршрутах. Конечно в центре страны и на северных направлениях, но разок ездил на южном поезде, где проводник в одном из туалетов кур вез…
Ехать в СССР приятно еще и по причинам станций, где бабки всякую вкуснятину выносят и продают недорого. А пройдет каких-то 20 лет и на стоянках будут продавать алкоголь и молоденьких школьниц (которые, кстати, и на обратном пути ищут поезд с кавалером).
Впрочем, я лично сделал все, что смог: лишил диктаторов главного идеолога и главного палача. Возможно, переход к рыночным отношениям случится не столь резко и люди пострадают не столь радикально, как в моей прошлой жизни. Надеюсь!
Вообщем – еду. Пока осваивался в купе, ностальгировал, пока сходил на обед в ресторан (благо он следующий за СВ) и убедился, что выбор хороший, качество отличное, а к денежным клиентам отношение соответственное, наступил вечер. Вместе с вечером явился чай в подстаканниках, чай не в пакетиках, где неизвестно что находится, а в заварнике, откуда я сам добавляю в стакан столько, сколько считаю нужным. Естественно, два сорта предложил проводник: индийский и грузинский, грузинский оказался лучше «индюшки».
Еду. Ночью встал из-за шума в коридоре. Вышел. Проводник пытается выгнать крупную собаку, а та рычит.
– Что случилось? – спрашиваю.
– Залез. Выходить не хочет!
По прошлой жизни в собаках разбираюсь профессионально. Открыл дверь в свое купе, говорю:
– Тебе надо куда-то ехать? Прошу. Не лаять и не вертеться, я спасть хочу.
И проводнику:
– Это какая станция?
– Балезино.
– А следующая, чтоб долго стоял?
– Пермь Два, там полчаса стоим.
– Ну вот там я и выведу пса, не переживайте.
Вернулся, лег, повертелся, сели, развернул колбасу, отрезал половину. Дал псу, все это время с интересом за мной наблюдавшего. Посмотрел на движение здоровенной пасти, лег, выключил ночник.
Разбудил меня, как ни странно, не проводник а пес – поскребся в дверь купе. Встал, откатил дверь. Пошел за псом, который бодро направился в тамбур.
Тут как раз и поезд притормозил. «Пермь 2», – объявил проводник, с удивлением глядя на собаку.
Пес действительно вышел в Перми, будто ему привычно ездить так по ночам со станции на станцию. А проводник удивился потому, что это был сменщик. А тот, который проворонил собаку и пропустил в вагон, тот уже отдыхал.
Посмотрел на часы – скоро шесть утра. Проглядел расписание. Интересная станция с получасовой стоянкой будет в 11–40, Свердловск Пассажирский. в будущем он вернет себе старое название – Екатеринбург в честь императрицы Екатерины Первой. А в 1781 году Екатерина II даровала Екатеринбургу статус уездного города Пермской губернии.
Оправился в чистом туалете, набрал у проводника чайных причиндалов и маленьких кексиков, пропитанных ромом или каким-то ликером. В прошлой жизни мы в Иркутске специально бегали на проходной поезд Москва-Пекин чтоб набрать таких кексиков. Вот, оказывается и на ленинградском есть это кондитерское чудо!
Еде. Пью чай. Чаепитие в купе поезда Ленинград – Иркутск.
Что-то кольнуло. Достал тетрадь, достал шариковую ручку (настоящую, с трудом достал у иностранцев в гостинице). В СССР шариковые ручки продаются свободно, после того как их массовое производство началось осенью 1965 года на швейцарском оборудовании. Но стержни и пишущие узлы в дефиците, поэтому для населения была организована заправка стержней пастой на базе мастерских по ремонту бытовой техники. И пишут даже новые скверно по сравнению с иностранными, пусть даже и одноразовыми. Помнится, первая ручка компании – BIC Cristal – была официально запущена в производство в 1950 году. Тогда изобретатель Марсель Бик надеялся добиться продаж хотя бы в 10 тысяч штук в день. Уже через три года в день продавалось 250 тысяч ручек. Лучше всего о начальном успехе свидетельствует то, что оборот компании в 1955 году составил $5 млн. В Европе одноразовая ручка произвела фурор, что позволяло говорить о перспективах самой концепции дешевых аналогов.
Я то как раз и жил в эпоху одноразового мира, где были одноразовыми посуда, многие носильные вещи, бритвы, авторучки, фонарики, часы, дружба, женщины…
Я даже писал на эту тему, дай бог памяти, да – вот:
Но опять сбился я с памяти и желания. Так или иначе, но в здоровом теле юного мужика сидит сознание почти столетнего скептика и брюзги.
Это я перед смертью писал, целая серия больничных стихов. Горьких и вялых!
Опять стучат в дверь. Откатываю.
– Свердловск, гулять пойдете? Я тогда купе замкну на всякий случай.
Выхожу на перрон. Где-то ведь есть Свердловск 2, значит и на вокзале должно быть снабжение получше, чем на других станциях. Поищу-ка я рыбки местной, уральской.
Глава 25
Нагруженный барахлом возвращаюсь в вагон. Проводник услужливо открывает купе. Выкладываю бутылку ряженки, вареную курицу, лучок, огурчики, картошку в мундире, помидоры, ситный хлеб. Все домашнее, горячее. На кровать кладу журнал «Крокодил». Буду жрать и читать, даже во второй жизни не отвык от этой привычки. В сторонке кладу кулек с знаменитой слойкой-свердловской, которая на самом деле не слойка, а булочка.
Сколько себя помню, обожал выпечку из слоеного теста, особенно, слоеные язычки. Слойка свердловская должна быть слойкой, раз она так названа, а это булка! Представляете детское потрясение: ожидаешь слойку, а получаешь булку! Но когда свердловская слойка-булка свежая, ей нет равных. Очень пышная, ароматная, довольно слоистая и невероятно вкусная! Идеальная булочка! Свердловская слойка – это изделие из очень «ленивого» слоеного дрожжевого теста, которое надо слоить и раскатывать несколько раз.
Я в первой жизни специально доставал рецепт из инета и жена прекрасно справлялась с готовкой. Но готовка там длинная и многослойная, поэтом свердловские слойки ел не часто. И вот они лежат на столе – такой яркий момент возвращения в юность!
В это время поезд тронулся, звякнули сцепки, покачнулся вагон (Закричал ямщик? «Эх, залетные!» Тихо тронулся наш вагон…). Кажется, у меня просыпается, притихшее после воплощение в этом мире, поэтическое чутье. Помнится, последние годы жизни выдавал по два-три новых стихотворения в неделю!
Мои поэтические воспоминания прервал стук в дверь. Простите, сказал проводник, не могли бы вы приютить на несколько часов эту даму? Ей до Тюмени срочно нужно, пять часов езды, а у нас все купе заняты… Дамы была блондинистая и дорого одетая, одни массивные серьги с крупными бриллиантами показывали её статус. Даме было лет тридцать и она не сомневалась в деликатности юного мужчины, снявшего целое купе в СВ.