Октябрьская революция ужаснула Мережковского и Гиппиус: они восприняли её как воцарение «царства Антихриста», торжество «надмирного зла». В дневнике поэтесса писала: «На другой день <после переворота>, чёрный, темный, мы вышли с Д. С. на улицу. Как скользко, студено, черно… Подушка навалилась – на город? На Россию? Хуже…». В конце 1917 года Гиппиус ещё имела возможность печатать антибольшевистские стихи в сохранившихся газетах. Следующий, 1918 год, прошёл под знаком подавленности. В дневниках Гиппиус писала о голоде («Голодных бунтов нет – люди едва держатся на ногах, не взбунтуешь…» – 23 февраля), о зверствах ЧК («…В Киеве убили 1200 офицеров, у трупов отрубали ноги, унося сапоги. В Ростове убивали детей, кадетов, думая, что это и есть „кадеты“, объявленные вне закона».
Но вернемся к Бродскому.
Примечательно, что ровно за 10 лет до эмиграции, в 1962 году 22-летний Бродский написал это стихотворение, которое можно расценивать, как завещание поэта. Бродский верил в то, что за чертой, отделяющей жизнь от смерти есть некий иной мир, в котором все будет расставлено на свои места. И тогда «к равнодушной отчизне прижимаясь щекой», он так и останется босоногим питерским мальчишкой, в мире живых родителей и в закутке «Дома Мурузи».
И еще он напишет множество прекрасных стихов о Венеции, об Америке и о жизни, он получить всемирное признание и умрет слишком рано.
Когда Хайнц Маркштейн в Вене спросит поэта: «А скажите, Иосиф, вы считаете себя советским поэтом?» – Иосиф ответит: «Вы знаете, у меня вообще сильное предубеждение против любых определений, кроме «русский». Поскольку я пишу на русском языке. Но я думаю, что можно сказать «советский», да. В конце концов, при всех его заслугах и преступлениях всё-таки режим, реально существующий. И я при нём просуществовал 32 года. И он меня не уничтожил…»
И с этими высокими мыслями я вступил в подъезд, чтоб спустя недолго вылететь оттуда в раздражении.
Ну во-первых, меня приняли за сексота.
А во-вторых, отец Бродского в морском кителе сразу закричал, что стихов сына никогда не понимал.
Капитан 3-го ранга ВМФ СССР Александр Иванович Бродский был военным фотокорреспондентом, после войны поступил на работу в фотолабораторию Военно-морского музея. После дембеля работал фотографом и журналистом в нескольких ленинградских газетах. Мать, Мария Моисеевна Вольперт, была бухгалтером. Родная сестра матери – актриса БДТ и Театра им. В. Ф. Комиссаржевской Дора Моисеевна Вольперт. Вполне благополучная еврейско-советская семья.
– Вашему сыну Нобелевскую премию дадут… – пытаюсь достучаться.
– Эту антисоветскую награду, окститесь. Мы до сих пор надеемся, что он на завод поступит работать, профессию получит. И нет его, прячется где-то!
В понимании Бродского, поэт – это «метафизический бандит», он захватывает мир и всё в нём называет своими именами. Осмысление мира происходит как единого метафизического и культурного целого. Буквальной веры в Бога у него нет. Бродский – агностик, тяготеющий к позитивистской картине мира.
Поэзия, как и жизнь Бродского, это сопротивление обессмыслившейся материальной реальности, наделение смыслом каждого отдельного акта человеческого бытия. Единственная надежда на слово, поскольку оно, будучи нематериальным, нетленно.
Это он напишет в Венеции, полюбив её не меньше Питера.
– это уже я. Действительно, забавны выверты прошлой памяти. Люди в реале предстают совершенно иными, как в воспоминаниях. И в реале в прошлой жизни мы с Бродским просто выпивали в кулинарии Елисеевского гастронома – месте встреч участников движения Поэты Малой Садовой. (Названы были так по углу Невского проспекта и Малой Садовой улицы, дом 8, где располагался отдел).
Глава 17
Я вставал с кровати натужено и болезненно. Левая нога с вырванной медведицей мышцей почти не слушалась. А суставы жужжали, как циркулярная пила – страшная штука ревматоидный артрит, болезнь иммунная и практически неизлечимая.
Я проснулся с криком. Надо же, как сильна память первой жизни! Встал, восхищаясь отсутствием болей, погладил левую ногу без шрамов и проблем, поприседал, принял душ. Надел легкие парусиновые брюки, такой же пиджак решил не надевать, ограничившись голубей тенниской. Застегнул на запястье часы «Спортивные» со светящемся циферблатом.
Чтоб как-то рассеять осадок от встречи с зомбированными родителями великого писателя, пошел к театру. В свое время Даниил Гранин назвал Ленинград «столичным городом с областной судьбой». Горькое, но точное определение… А вот буквально сегодня молодой Кирилл Лавров, которого я встретил у служебного входа и с которым быстро познакомился, сказал мне по поводу театральной жизни:
«БДТ Товстоногова, конечно, продукт нашего города. В какой-то момент он стал символом театрального Петербурга. Впрочем, и в Москве нынче работают выдающиеся режиссеры: Ефремов, Эфрос… Мы дружим. Когда «Современник» приезжал на гастроли, вся их компания во главе с Олегом Ефремовым собиралась у меня. Как-то, пока мы сидели наверху, во дворе сняли фары с автомобиля Олега Табакова. Вот вам и культурная столица…».
Удостоверение члена Союза журналистов СССР по-прежнему (По-Брежневу, хи-хи) открывало мне любые двери. Ну а моя работа у Брежнева, да и недолгая – в МУРе никому толком и не были известны, так как никогда не афишировалась.
Поэтому во время завтрака в буфете театра, легкого завтрака с бутербродами черной икры, кофе со сгущенным молоком и миндальным пирожным, я попросил ручку с бумагой и совершенно спонтанно написал стихотворение из прошлой жизни:
Ну а вечером меня навестили серьезные люди.
– Михайлов Михаил, – представился старший из них, – начальник Управления уголовного розыска УВД Леноблгорисполкома.
В Москве ребята из уголовки советовали обратиться именно к нему. Михайлов Михаил Иванович С 1957 по 1961 годы – оперуполномоченный. старший оперуполномоченный ОУР Ждановского райотдела милиции Ленинграда. В 1961 году переведен в Отдел уголовного розыска УМ г. Ленинграда на должность оперуполномоченного ОУР. С 1963 года на руководящих должностях Отдела уголовного розыска. С 1968 – начальник Управления уголовного розыска УВД – ГУВД Леноблгорисполкома.
– Что, мой московский шеф вам позвонил, – ответил я на рукопожатие.
– Позвонил, но я не на работу вас сватать пришел. Дело в том, что в городе банда появилась, а моих ребят местные воры знают в лицо.
Как и во всем СССР, официально органами власти в Ленинграде были советы народных депутатов, исполкомы и народные суды. Но реальной высшей властью являлась коммунистическая партия, правившая с помощью органов госбезопасности.
Во времена, которые сейчас происходят со мной в этот неловкий период ожидания реакции Брежнева на разрыв с ним и с его дочерью (а реакция последует, Леонид Ильич человек мелочный и злопамятный) правил Толстиков, Василий Сергеевич. Но кресло под ним уже шаталось, что подтверждает поганую натуру Брежнева, которому не импонировали авторитет, независимый характер и боевое прошлое ленинградского руководителя. И он укусил Толстикова на фоне скандала с угоном в Финляндию советского военного корабля в июле 1970 года (после пьянки, устроенной первым секретарем совместно с адмиралом Байковым И.И., командующим Ленинградской военно-морской базой, также снятым с должности.
Напомню в июле 1970 года командир Ленинградской военно-морской базы полный адмирал Байков И.И. и член Президиума Верховного Совета Советского государства, первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Толстиков В.С., будучи в пьяном виде, захватили советский военный корабль и, угрожая команде дисциплинарным взысканием, угнали его в Финляндию. Финская сторона, верная традициям дружбы и добрососедства, задержала «террористов» и возвратила их вместе с кораблем советскому правительству. Перед лицом мировой общественности Кремлю пришлось покряхтеть, чтобы хоть как-то оправдаться. После этого, как твердили голоса по радио, «Байкова списали на ветошь, а Толстикова законопатили послом в недружественный тогда Советскому Союзу Китай».
К власти скоро должен был придти Романов Григорий Васильевич – первый секретарь Кировского райкома КПСС Ленинграда. Тот самый, о котором я знал по прошлой жизни. Но все это не имеет отношения к дальнейшим событиям.
До ратификации в 1973 году Международного пакта о гражданских и политических правах СССР вообще формально не признавал права на свободную эмиграцию, и выдача разрешений на выезд зависела только от произвольной позиции властей. Массовые отказы в выездной визе стали причиной конфликта между советским государством и желающими эмигрировать – так называемыми отказниками.
Ну а развивалось это дело так. В Израиле, услышав о намерениях соплеменников угнать самолёт, посоветовали забыть о данной идее и не впутывать в неё еврейское государство. После этого количество соратников у Марка Дымшица резко убавилось – от плана отказался и Бутман.
Сам Дымшиц, однако, решил попробовать осуществить угон более лёгкого воздушного судна. Что и попытался совершить 15 июня 1970 года. Насколько я помню, а в моей семье тогда, в прошлой жизни старшие братья тайком от отца, слушали вражеские голоса, ну и я подслушивал. Участники акции были арестованы до посадки в самолёт и приговорены к длительным срокам тюремного заключения. Эти события считаются важной вехой в движении советских отказников в борьбе за право на эмиграцию.
План Дымшица предполагал захват самолёта Ан-2 на рейсе Ленинград – Приозёрск. Захват планировалось осуществить в Приозёрске, куда заговорщики должны были прибыть под видом пассажиров. Двух пилотов планировалось связать, рты им заткнуть кляпами и выгрузить из самолёта. После этого Дымшиц должен был взлететь, перелететь границу на малой высоте и сдаться властям в шведском городе Буден.
Однако о готовящейся акции узнали в КГБ. Сотрудники спецслужб намеревались брать угонщиков с поличным, прямо на аэродроме.
Вот и решили ребята из уголовки, не знающие всех этих нюансов – очевидных для меня – попаданца, что надо брать воздушных бандитов с помощью внедрения в банду такого же еврея, лучше интеллигентного. Ну и совпало со звонком из МУРа по поводу меня, грешного.
Глава 18
Комфорт для современника в этой гостинице офигенный. Для меня – отнюдь. И не только о водяных матрасах и офисных стульях скучаю, а и о том, что не смогу изменить, поломать ложные пути человечества.
Десять лет я провел в этой реальности, но смог ли с толком распорядится второй попыткой, второй жизнью. Первые пять преодолевал сопротивление времени и маскировался, маскировал необычную для пацана манеру говорить, знания свои маскировал, уменья. Потом жил как бы по инерции, все время влипая в неприятности. А вот о том, что в 2000 году мир будет задыхаться под грузом синтетики нигде не сообщил. Есть же закон Демиургов: прежде чем что-то создать надо научиться это уничтожать. В мое прошлое/будущее время команда ученых из института Вейцмана подсчитала вес различных «ингредиентов», которые находятся на нашей планете. В 2020 году вес произведенного человеком впервые превысил живую биомассу.
Все живое на планете весит примерно 1 тератонну, а произведенное человеком 1,1 тератонну. Для сравнения – век назад инфраструктура, созданная человеком, составляла три процента от веса растений, животных и других существ.
Ученые также прикинули примерный вес всех животных на планете – только веса пластика оказалось больше в 2 раза.
Первый синтетический бум произошел в конце 30-х. Тогда американец Уоллес Карозерс, возглавлявший экспериментальный отдел химической компании «DuPont», изобрел нейлон. Тонкие эластичные нити прекрасно подошли для производства женских чулок.