- Ну что ж, придётся пойти на радикальные меры.
- У тебя вообще никаких принципов.
- А у тебя вообще никакого чувства юмора.
- Что-то не до смеха.
- Конечно, у тебя вся жизнь перед глазами пронеслась сегодня.
- А у тебя - нет?
- А меня нельзя убить.
Кажется, она перестаралась. Или он подумает, что она чокнулась, или начнёт её бояться.
Судя по тому, как сосредоточенно Артур занялся их чемоданами, он выбрал первый вариант.
Оксана невозмутимо читала.
В глубине коридора - за стеной, а может быть, за двумя, а может, за тремя - акустика же здесь совсем другая - зазвенело разбившееся стекло.
<p>
***</p>
Дождь снова настукивал свою монотонную песню. Ему вторили пальмы, инжиры, иланг-иланг и гибискус. Чёрная тень полоснула небо: промокший призрак примостился на карнизе и накрылся крыльями. Недовольно блеял и хлестал хвостом сигбин, выкапывая из-под запутанных корней кустарника несчастных зверьков и жуков. С веранды доносились гулкие шаги: даже утопленнику надоело такое обилие воды.
Итан не спал. Он думал о Софии. По иронии судьбы, она легко смогла бы его убить и её единственную он не хотел в это впутывать. А ещё она зачем-то избавлялась от его близких, которые смогли бы заменить её в этом деле или вообще отстранить - как Жуан.
Корыстолюбием она не отличалась. Ссориться ни с кем не стремилась, хотя общительной её уж точно не назвать. Что же ей нужно?
Под окном звучали приглушённые голоса. Чандрасена всё-таки сделал по-своему. Охранники решили переждать дождь на веранде?
Вот с ними разговаривает Жуан - просит закурить. Вечный попрошайка. Могила его не исправила.
Дивьяни говорила, что напал не человек... От страха ещё и не то привидится...
Ему самому сейчас - страшновато. Мягко говоря.
Снова плачет ребёнок...
Нет, это птица. Просто птица.
Придётся всё-таки закрывать окно на ночь. Жаль.
Постараться уснуть.
От снотворного он, как назло, сегодня отказался. А София, как ни странно, не настаивала.
Знакомые шаги. Легка на помине.
Белая тень проплыла по комнате и, как птица, складывая крылья, опустилась на постель.
София присела на краешек кровати и поправила подушку под коленями Итана.
- Не спишь?
- Это ведь ты?
- В смысле? - белая рука с длинными ногтями легла на одеяло.
- Ты - всех троих?
- Что ты такое говоришь? Я, между прочим, пришла помочь тебе, а ты обвиняешь меня бог весть в чём.
- Помочь?
- Исполнить твоё желание, - София улыбнулась и убрала с лица волосы. На бледных щеках змеились бугристые шрамы.
- Господи, что у тебя с лицом?
София нахмурилась и провела когтистыми пальцами по щекам:
- А, это. Просто я сегодня не накрашена.
Она нежно смотрела на него бездонными зрачками - так близко, что он даже мог видеть собственное отражение. Перевёрнутое вниз головой.
- И... как же ты поможешь? Застрелишь, зарежешь, задушишь?
- Нет, всё гораздо проще, - София улыбнулась серыми губами. Рубцы-змеи извивались над уголками рта. Она доверительно наклонилась. - Я тебя съем.
- Значит, Дивьяни всё-таки взяла не ту сахарницу...
- Тихо. Тш-ш-ш, - холодная ладонь зажала ему рот. - Ты не заговоришь мне зубы. Я очень проголодалась. И я не хочу портить себе аппетит рассуждениями о вечном.
Что бы ни значил весь этот бред, он понял, что София свято верит в то, что говорит. Глядя в эти стеклянные глаза, на своё опрокинутое отражение, он почему-то тоже ей поверил.
И почему-то очень захотелось жить.
На тумбочке - справа от кровати - стоял графин с водой. И стакан. На овальном подносе. София принесла его из дома. Говорила, что дорог как память.
Вложив все немногие силы, что в нём оставались, Итан приподнял правую руку. Она сильно дрожала - и он боялся, что в самый последний момент промахнётся. Но воля к жизни возобладала, и он смахнул на пол поднос. С графином и со стаканом.
София вскрикнула и кинулась собирать осколки.
Хлопнула дверь. Дивьяни подскочила к Софии и выстрелила в упор. Под лопатку.
София вздрогнула, но приступ педантичности не прекратился. Не отрываясь от уборки, она дала ногой подсечку. Дивьяни упала, от удивления выронив пистолет.
Охрана на веранде подозрительно притихла.
Зато прибежала Оксана. С молотком и гвоздём.
Следом за ней прибежал Артур - и схватил Оксану:
- София, беги, спаса...
Он не закончил фразу: Дивьяни вырубила его пепельницей.
София рычала от злости, но смогла подняться не раньше, чем положила на поднос последний осколок. Оксана же времени не теряла, поэтому поднялась София с Оксаной на спине. Завязалась драка. Поднос задели, пнули, и битое стекло вновь рассыпалось по полу.
Женщины покатились по осколкам.
На шум прибежали Мария, Амрита и Ахмад с Кэти.
Тяжёлое детство в трущобах провинциального городка сыграло Оксане на руку. Спустя пять минут она уже сидела верхом на Софии и таскала её за волосы. Придавленная к полу София вынужденно прикладывалась затылком о паркет и впивалась когтями в Оксанину грудь. Оксане было откровенно пофиг.
Народ засмотрелся и не спешил разнимать. Наконец София простонала: "Сдаюсь".
Она прислонилась к стене и пыталась отдышаться.
Оксана присела на кровать.
- Я только хочу понять - за что? - спросил Итан. - Что я тебе такого сделал?
- За что, за что, - выдохнула София. - За кровь. Та ещё дрянь, но оторваться не могу. Третий год уже.
- То есть ты два года развлекалась на халяву, а тебе ещё и не нравится?! - возмутился Итан. - А я тебе ещё в любви хотел признаться.
- Сообразил - через двенадцать лет, - парировала София и метнулась к окну. - Как же вы меня все достали! - и прыгнула с подоконника. Но через секунду взмыла в воздух и полетела в предрассветную даль.
За ней погнался мананангал, Амрита кричала "Фас!", но София была быстрее, и призрак вернулся ни с чем.
<p>
***</p>
Посовещавшись над бездыханным Артуром, решили его простить и оставили приходить в чувства, снабдив подушкой и одеялом. Когда он очнулся, то увидел, как Амрита, на полу среди осколков, обнимает сидящую рядом Дивьяни и говорит: "Какая ты храбрая", Ахмад и Мария выдёргивают из Оксаниной спины стекло, Оксана невозмутимо объясняет Итану, что это побочный эффект от клинической смерти, а Кэти - в рубашке Ахмада - кружит по комнате и восклицает, что когда-нибудь обязательно покорит Болливуд, только не в качестве актрисы (все возможные кастинги она уже завалила), а в качестве сценариста: какой сюжет для хоррора!
Потом выяснилось, что вся охрана валяется на веранде и не подаёт признаков жизни. Рядом виновато топтался Жуан:
- Я только хотел сигаретку стрельнуть. А они сразу все попадали.
Мария проверила пульс:
- Они ещё живы. Вызываем "Скорую".
- Кого понабрал Чандрасена... - проводил взглядом неотложку Итан. - Надо было на Адитью соглашаться. Сикхи - народ покрепче.
- Не знай, не знай, - возразила Дивьяни. - Лишились бы сейчас элитного отряда. Да мы и сами неплохо управились.
Они обнялись.
- Ты ведь знаешь, - сказала Дивьяни, - ты всегда был для меня больше, чем другом... Ты мне как брат. Поэтому сейчас, когда наконец всё закончилось, я прошу тебя благословить мой брак.
- Ничего себе новости. И давно ты собралась? Кому такое счастье?
- Амрита, подойди сюда, - Дивьяни одарила нежным взором горничную. - Вот моя невеста... Ну чего смотрите? - одёрнула она туристов. - Да, я по девочкам.
- То есть поездка в Голландию состоится, но по другому поводу? - уточнил Итан.
- В смысле, по другому?
- Ну-у... вот так.
- Ага! Я же говорила.
Вернулась из гостиной Мария.
- Там у нас опять гости. Прокурор столичный к нам пожаловал. Говорит, изучил иск, лично хочу побеседовать. Сейчас морали читать будет.
С веранды все проследовали в гостиную. Итан и Дивьяни обсуждали, как бы так вежливо намекнуть, что господин прокурор зря приехал.
Но господину прокурору было не до апелляций. Он стоял у камина и изучал фотографию танцовщицы фламенко. И вспоминал, не та ли это зеленоглазая красавица, что каждый вечер стучала каблучками по набережной Панаджи, а под пяточками несла нектар и амброзию, которые, видно, и заставляли её так легко порхать.
- Откуда у вас это фото? - без предисловий спросил он.
- От матери, - кратко ответил Итан. - А вас почему это интересует?
- Странно, я думал, единственная фотография у меня, - пробормотал себе под нос почтенный седовласый прокурор. - Просто праздное любопытство, не обращайте внимания. Так, собственно, о чём я... Да, а какого вы года рождения?
- Итан, - процедила сквозь зубы Дивьяни, - ты понимаешь, что всего два слова - и мы можем вообще не париться на закон? Всего два слова. "Здравствуй, папа". "Я всю жизнь тебя искал". "Я очень по тебе скучал". Давай, ты справишься. Я в тебя верю...
Артур дёрнул Оксану за руку: