Меня начинает мутить и рвёт прямо на пол.
Красная рожа Повара улыбается и блестит как глянец:
- Уфф... Ухх... Желудок слабый? Понимаю-понимаю... Ухх...
Его фартук заляпан кровью.
Я беру молоток и вновь сжимаю тот до боли в пальцах. А ещё я медленно пячусь назад и упираюсь в заднюю стену.
Тот молчит пять секунд, затем спрашивает:
- Тебя как зовут, хозяин квартиры?
- Костя.
- Спасибо, Костя. Если бы не твой молоток - убили бы меня эти две курицы... И главное за что?! За пересахаренное бизе! И это у меня-то пересахаренное! У самого Виктора Константиновского! Великого мастершефа десертов! У меня всегда идеальная рецептура, идеальные пропорции!.. - он успокаивается и продолжает уже спокойно: - Да ты не бойся, Костя, не бойся. Теперь они не опасны.
- Я не боюсь, - вру я. В это время Повар вытирает красную рожу от пота и говорит:
- Ну и денёк. Как и обычно в общем... Долго ты, Костя, чуть не убили меня, - это он говорит с неким укором.
- Да, долго. Не ожидал просто.
Да, не ожидал, что картина говорить умеет. Они ведь этого не должны уметь делать - это твердят нам везде и с самого детства. Но теперь на стене в моём коридоре ожила картина. Ожила "Война кухарок и поварёшек".
Я смотрю на два мёртвых тела на ожившей картине и понимаю, что слово "ожила" тут не очень уместно. Волосы на моей голове шевелятся сами собой.
Повар тем временем хлопочет за своим поварским столом.
-Ну и беспорядок из-за этих куриц тут, - слышу возмущённую реплику. Затем тот вновь смотрит на меня и говорит:
- Мне торт нужно испечь, а всё переломано. Яйца разбиты, венчики погнуты. Без тебя я уж точно не справлюсь, Костя.
Я молчу, а он говорит:
- У тебя еда есть?
Я вспоминаю, что даётся не так уж и просто. У меня в холодильнике есть солёные огурцы. Банка. А ещё сметана, колбаса, сыр с плесенью (не деликатес) и кетчуп, и яйца. А ещё мука, сахар и хлеб.
- Огурцы мне не к чему, - говорит Повар. - Солёное оставь другим кулинарам. Я же - мастершеф десертов! Ладно неси сюда яйца, сахар и муку. И сметану ещё. Сметанник буду готовить.
Я не решаюсь спорить. Когда я приношу всё, что нужно - ещё и венчики с кастрюлей, - то он говорит:
- Приступим.
Он готовит, а я наблюдаю. Вот смешивается тесто, вот из него формируются бортики, вот туда добавляется крем из сметаны... Затем всё идёт в духовку - на час под 180 цельсиев.
Я наблюдаю за всем этим и думаю, что теперь в моей жизни наконец наступило что-то необычное, что-то удивительное. Что-то, что выходит из ряда вон! Нечто подобное я ждал всё свою жизнь - и вот - оно пришло!
Духовка щёлкает и повар достаёт оттуда готовый сметанник. Его ароматный запах долетает даже из ожившей картины.
- Можно мне кусочек? Я всё же помог, - спрашиваю я.
Добродушная улыбка и ответ:
- Ну конечно же можно.
От отрезает и отдаёт, я беру. Кусок сметанника выглядит так, будто его нарисовали масляными красками. Он горячий и аппетитный. Можно ли человеку есть еду из картин? В интернете такое не спросишь.
Я могу отравиться. У меня может прорасти в животе какая-нибудь ветка или щупальце. Или я сам могу стать нарисованным...
Никогда бы не подумал, что обычный сметанник такой вкусный. Видать и правда готовил профессионал. Когда я прожёвываю последний кусок то, затаившись, жду. Секунда... Минута... Десять минут... Со мной ничего не происходит и я успокаиваюсь.
В моём коридоре очень много картин. И все они - необычны.
И "Департамент свиней".
И "Меховая ванна".
И "Рыбалка в туалете".
Все эти картины имеют свою особую изюминку, свою долю необычного, но - при всём при том - они понятны по смыслу. Тут не нужно ломать голову, чтобы во всём разобраться.
Сразу понятно, что Повар - это обыкновенный повар и его просто пытались убить за пересахаренное бизе.
Я полчаса обхожу коридор и внимательно осматриваю их всех, пока, наконец, не убеждаюсь, что ожила только одна. Блевотина с пола отправляется в унитаз. Затем я подхожу к "войне кухарок и поварёшке" и вижу, что теперь и она такая, как и должна - мёртвая.
3. НОВЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ.
Сплю я на кухне, потому, что в гостиной у меня - зал скульптур, в коридоре - галерея, а в ванне и туалете спать неудобно. В какой-то степени это закаляет характер.
Но вот что точно не закаляет характер - так это нехватка сна. Сегодня суббота и я максимально не выспался. Глаза слипаются так, будто просмолены, голова тяжёлая будто череп сделан из свинца, а разум затуманен так, словно мозга вообще нет. Это не удивительно, учитывая, что вчера я лёг спать лишь под утро.
Сейчас десять утра и я запросто мог бы лечь и проспать так до самого вечера, но сегодня я обещал родителям помочь на даче. Никогда не понимал, зачем людям нужны дачи.
Ворча, я иду в ванну, где минут пять стою под ледяным душем, скрипя зубами. На кухне я выпиваю две чёрные чашки крепкого кофе и съедаю три бутерброда с кетчупом и маслом. Скромно, но после вчерашнего у меня не очень много еды.
Лишь после это мне становится лучше. Где-то процентов на пять.
На улице сегодня тепло - хоть и осень. Туч мало - солнца много. Я одеваюсь в футболку и брюки, заворачиваю пару бутербродов в дорогу и, зевая, иду на выход.
Но в коридоре меня ждёт "сюрприз" от Повара.
На моём старом паркете лежат два мёртвых тела. Два нарисованных масляных тела.
Тошнота сгибает меня пополам. Когда я стою на коленях, то вижу мятую записку на тетрадном листе. На ней значится:
"Извини за сюрприз, но мне некуда девать эти тела. На моей картине не предусмотрено кладбища или крематория. Поэтому реши проблему лучше ты. Ты главное не бойся: эти две дуры в твоём мире - никто. У них нет документов, они не занесены ни в одну базу. Их и искать-то никто не будет. Поэтому ты ничем не рискуешь. С меня торт.".
Когда я с трудом поднимаюсь на ноги, то долго сверлю взглядом долбаную застывшую картину. Чтобы устоять на ослабших ногах мне приходится держаться за шершавую стену. Повар напротив на удивление улыбчив и приветлив. Он стоит за кулинарным столом и мешает тесто.
"С меня торт"... Очень хочется посоветовать ему засунуть этот торт куда подальше, да только он, боюсь, не услышит.
Я кидаю скомканную записку рядом и с отвращением смотрю на тела. Что обычно принято делать в таких случаях?
Если бы действие происходило в тупом сериале, то я бы тут же бросился бы звонить в полицию и хоть как-то объяснить случившееся. Естественно мне бы не верили и считали психом.
Если бы действие происходило в криминальной драме, то я бы бросился наполнять ванну щёлочью и кислотой и скидывать тела туда.
В этот день мне не до тупых сериалов, а щёлочи и кислоты у меня нет.
Зато я вспоминаю, что у меня есть ковёр. Из кладовки он перемещается в коридор и разворачивается. Тело - тяжёлое как слон - перемещается на него. Затем у меня опять сводит желудок и я пулей оказываюсь в туалете, проклиная и уродского Повара, и его уродскую картину, и вообще всех вокруг. А ещё я думаю, что сжёг бы её прямо сейчас. Прямо сейчас взял бы её за раму, сорвал со стены и расколотил об колено.
Но я этого не делаю. Я боюсь. Боюсь навлечь на себя гнев магической картины.
А ещё - если я это сделаю, - то опять стану совершенно заурядным человеком со своей заурядной жизнью.
Два тела в один ковёр не влезают и приходится брать одеяло. На полу - на том месте, где они лежали до этого - виднеются пятна красной масляной крови. Просто так такую не отмоешь.
В конечном итоге у меня в коридоре имеется два жутко смердящих свёртка. Я же сам стою возле распахнутого окна на кухне и пытаюсь унять комок в горле. Приторно-мясной маслянистый запах, кажется, записался на подкорку и никак не проходит.
Через час я звоню родителям и говорю, что образовались срочные дела и я никак не смогу сегодня приехать. Я говорю им, что мне нужно решать долги по учёбе и они соглашаются, что это важнее огорода.
Но вместо долгов по учёбе я буду хоронить два трупа.
За окном - над крышами девятиэтажек - плывут облака. Сначала они редкие и рваные, но постепенно их становится всё больше и больше. К вечеру почти всё небо укутано ими как одеялом. Оно красноватое, будто пропитанное кровью и у меня перед глазами уже в который раз встают два покойника. Интересно, что они ощущали, когда их убивали? А скоро начинается дождь.
К этому моменту я выпил, должно быть, стаканов 5 крепкого чёрного чая, чтобы унять тошноту.
Затем двор погружается в сумрак и видимости никакой. Гаснут последние огни в здании напротив. Слышно только, как дождь барабанит по подоконнику.
Я всегда хотел жить необычно, но жить необычно - не значит жить счастливо. Это я должен твёрдо уяснить с этого дня.
На всякий случай я надеваю лыжную маску. Когда-то я увлекался лыжами, но потом бросил. Решил, что это слишком скучно для меня. Что-ж, поздравляю: теперь у меня есть весёлое занятие. Только улыбки на лице не хватает.
Чтобы стащить вниз первое тело - то, что в ковре - у меня уходит минут двадцать. Очень скоро я становлюсь таким мокрым от пота, что кажется будто на меня вылили ведро солёной липкой воды.
А ещё меня тошнит от выпитого чая и сильно кружится голова, ведь я стараюсь дышать как можно меньше.
А ещё - пока я занят "носильничеством", - то думаю, что, судя по всему, виновата та самая ваза. Столько лет её не было - и ничего, а как только появилась - начались странности. Это как-то не вяжется под определение к слову "совпадение", не думаете?
Я стаскиваю тяжёлый и вонючий труп жирной злобной кухарки Љ1 с лестницы и думаю, что у меня в гостиной стоит магическая ваза. Вы можете назвать хоть одного человека с магической вазой? Теперь да...
Кухарку Љ1 прячу в густых кустах перед домом и возвращаюсь за кухаркой Љ2. Тело, завёрнутое в одеяло, тащить гораздо легче, чем то, которое завёрнуто в ковёр.
Когда я спускаюсь на три этажа вниз, то сверху раздаются шаги. И они приближаются.
Я ускоряюсь, но шаги всё ближе и ближе. Тогда я бросаю тело на пол и прячусь за ближайшим мусоропроводом. Сердце в груди стучит и орёт: "DANGER!!!". Мигает красная лампочка.
Шаги останавливаются возле лежащего посреди лестничного пролёта свёртка. По крупному силуэту я узнаю соседа с верхнего этажа. Он стоит и смотрит на тело.
Затем говорит: