Не все карты
– Давно работаете? – спрашивает он.
Смотрю на него, чувствую, что-то с ним не так, понять бы еще, что…
– Двадцать лет.
– Я так понимаю, в психиатрии что-то сечете…
– Да, и немало…
– Очень хорошо, – он снова смотрит на меня, снова пытаюсь понять, что с ним не так, – городок тут один есть… ну да, вы уже читали в объявлении… Рамсбург… вот вы тут и поживете, с жителями пообщаетесь… посмотрите… что с ними не так…
– Не так?
– Ну да… у них не все карты в колоде, просекли?
– Понимаю… весь вопрос, что это, обычные невинные странности… или что-то более серьезное…
– Ну вот, вы и разберетесь, серьезное или нет. Поговорите с ними…
Меня передергивает:
– Вы что, хотите, чтобы я ходил из дома в дом, стучался в двери и спрашивал у хозяев, все ли карты у них в колоде?
– Именно так.
Какого черта я соглашаюсь, какого черта я не разворачиваюсь и не ухожу восвояси, какого черта я вежливо интересуюсь, где в городе гостиница…
– …будете моим гостем, – не теряется мэр, – сочту за честь принимать вас у себя…
Меня передергивает, этого еще не хватало, ночевать под одной крышей с этим… с этим…
…черт меня дери, что же с ним, все-таки, не так…
Обреченно смотрю на городок, неожиданно уютный, как будто обнимающий со всех сторон. Вычурные домики закутались в цветники, над рекой изогнулись мосты, в узких окошках свет лампад…
Дергаю колокольчик, что я делаю, черт меня дери, что я делаю…
Дверь распахивается – как будто сама собой, и правда сама собой, потому что сухонькая хозяйка стоит где-то в глубине комнаты, на круглом коврике, ахает, вздрагивает, когда видит меня…
– Э-э-э… вечер добрый… я… я пришел проверить… все ли карты… у вас в колоде…
Что я несу, что я несу, хоть бы соврал что-нибудь, что заблудился, да где тут можно в трех улицах заблудиться, или дом перепутал, да они все разные, как их тут перепутаешь, или… или… ну не так, не так, врываться к человеку, и спрашивать, все ли у него в порядке с головой…
– А, да… конечно… – дребезжащий голос, – проверьте… пожалуйста… я и сама вот знаете, замечаю… что у меня не все карты в колоде… знаете… бывает такое…
– Ну, не волнуйтесь, может, ничего серьезного, нервное расстройство, не более, – говорю то, что обычно говорю всегда, оглядываю зал, куда бы сесть, никуда, а вот по обе стороны от зала комнаты, что-то вроде гостиных, может, поговорим там…
Только сейчас замечаю в руках хозяйки кухонный нож, что она делает, что делает, стой-стой-стой – поздно, поздно, она рассекает себе горло одним ударом, голова катится к моим ногам…
Ошарашенно смотрю на безголовое тело, оно идет ко мне, беспомощно шарит руками, наклоняется, ищет голову… какого черта я делаю, какого черта услужливо помогаю ей, вкладываю голову в ладони…
– Ох, спасибо… вот, пожалуйста, посмотрите… – снуют торопливые пальцы, открывают голову, как шкатулку, оторопело смотрю на карты, разбросанные в черепе, двойка пик, семерка червей, четверка крести…
Складываю. Карта к карте, аккуратно, бережно…
Черт…
Вот оно что…
– Спасибо, доктор… и правда, так лучше стало… ясность какая-то…
– Видите ли… – осторожно помогаю приставить голову на место, – у вас не хватает восьмерки пик.
– Да вы что?
– Точно вам говорю.
– А это… это опасно?
– Ну… нежелательно, конечно… вот что… а вы когда последний раз голову открывали?
– Ой, да не помню уже…
– Так вы посмотрите по дому… может, завалилась куда карта, вы и не заметили…
– Ой, спасибо большое, доктор, обязательно посмотрю…
– …доктор…
– Да?
– А если мне эту двойку трефовую… гхм… подарит кто-нибудь…
Настороженно смотрю на молодого парня.
– В смысле… подарит?
– Ну… у меня вот двойки не хватает… может… может, кому из друзей не жалко будет… родственникам там…
Спохватываюсь:
– Исключено.
– Думаете?
– Точно вам говорю, исключено… это же не ваша двойка трефовая будет, а чужая…
Холодок по спине, понимаю, что это уже слишком, что они все думают одно и то же, даже те, кто не говорят прямым текстом, но думают, а что, если вот у меня этой карты нет, а у моего соседа она есть, и…
…черт…
Хлопаю себя по лбу, надо было соврать, что у всех не хватает одной и той же карты, тогда бы никому и в голову не пришло, а что будет, если возьму у другого… Можно было бы вообще отвлечь их внимание, пустить слух, что кто-то похищает одну конкретную карту…
Кто-то похищает…
Черт…
– …разрешите… я посмотрю вашу голову…
– Простите? – мэр оторопело смотрит на меня, ну еще бы, не ожидал, сидели у очага, пили чай, и нате вам…
– Разрешите осмотреть вашу голову.
Короткий смешок.
– Можете не сомневаться, у меня-то все карты в колоде…
– Тем более давайте посмотрим, докажите, что вам нечего скрывать…
Он невозмутимо снимает голову, открывает череп, показывает мне безупречно укомплектованную колоду, все аккуратно разложено по полочкам…
– …вы украли карты.
– Что, простите?
– Вы украли карты.
Мэр смотрит на меня с презрением:
– Не клевещите.
– Не клеветать, говорите? Ну, давайте посмотрим… вот… рубашки карт…
– Вот уж никак не думал, что карты носят рубашки…
– Ну а как вы хотели… и брюки, и смокинги… Вот, посмотрите на рубашки… они все разные. Вот в таких рубашках в клеточку ходят карты у леди Мун, а в таких вот в полосочку у мистера Муна…
– Вы… вы ничего не докажете… ничего не сделаете… не посмеете!
Не отвечаю, вытряхиваю карты, они разлетаются, подхваченные ветром, каждая к своему дому, к своему хозяину. Еще надеюсь посмотреть на то, что осталось от того, кто называл себя мэром, уже понимаю – ничего не осталось, потому что все карты были не его…
Белые тайны
Улитка с бородой и платье с телом визиря
– Когда это началось?
– Никогда.
– В смысле?
– Никогда не началось.
– В смысле?
– Не началось. Потому что никогда и не заканчивалось.
– Ну а все-таки…
– …я увидел кровь.
– Кровь?
– Да, кровь. Мне тогда было лет десять, не больше, я проснулся среди ночи… я еще знаете, таим пугливым ребенком был, боялся всего… и на ночь просил, чтобы мне ночник оставляли, красивый такой, в виде месяца… И вот просыпаюсь я, смотрю, а там, где свет ночника обрывается, там на краю света и тени из-под стены кровь, и как будто стонет кто-то…
– Вы испугались?
– Да я орал, что весь дом сбежался… показываю на кровь из-за стены, люди охают, ахают, не видят ничего…
– Не видят?
– Ага, вот что меня поразило больше всего… я отчетливо видел кровь, а остальные качали головами, говорили что-то про мою богатую фантазию… Матушка наутро так и сказала, Дэнни, у тебя богатое воображение, но будь любезен не демонстрировать его окружающим.
– И вы… старались не демонстрировать?
– Да, насколько это было возможно. Но тайком продолжал исследовать вещи, мне непонятные. Например, мне было лет пятнадцать, когда я услышал, как за стеной рыдала женщина, опять же ночью… А наутро я пошел искать комнату, где плакала женщина, и что думаете, за стеной вообще не было никаких комнат… Там начиналась улица и ров с водой…
– Понимаю ваше замешательство…
– Да, я с самой ранней юности задавался вопросами, которые больше никого не волновали… вот, например, почему в нашем доме есть второй и третий этаж, а первого нет. Или почему между домами то и дело пустое пространство – хотя туда можно было втиснуть еще один дом, а то и несколько.
– Вы спрашивали у старших?
– Знаете… я вовремя догадался, что о таких вещах спрашивать нельзя. Просто нельзя, и все. Не принято. Не положено. И если я хочу занять свое место в обществе, я не должен задавать такие вопросы. Я… я просто смотрел. Наблюдал.
– Наблюдали… например, за чем?
– Ну, больше всего мне понравилась девушка в тумане… прозрачная девушка… она каждое утро выходила с прозрачного крыльца рядом с нашим домом, и шла к прозрачному колодцу… иногда плакала…
– Прозрачное крыльцо… прозрачного дома?
– Нет, дома не было видно, только проступали очертания крыльца… иногда я еще видел на улице окна какие-то, висящие в пустоте…
– Вы не думали, что это всего лишь… м-м-м…
– …плод моего больного воображения? Думал, еще как. Более того, какое-то время я был почти уверен, что я безумен, и все, что мне остается – тщательно скрывать свое помешательство. Знаете, порой это давалось мне нелегко, ну согласитесь, ну не так-то и просто не свернуть, когда прямо перед тобой стена, полупрозрачная, но все-таки стена… Приходилось зажмуриваться, даже задерживал дыхание, будто собираюсь нырять… И знаете, не удержался, не выдержал, когда прямо на меня несся автобус, многоэтажный такой… вздрогнул, отскочил… Знаете, думал, все, конец карьере, – а нет, ничего подобного, остальные тоже отскочили, как черти от ладана. Я еще ждал, кто-нибудь что-нибудь скажет про это, знаете, неловкое такое молчание повисло в воздухе, хотелось разбавить его шуткой какой-нибудь… и никто ничего, ни полслова…
– И тогда вы поняли…
– …что это не бред, не наваждение, это взаправду… И от этого, знаете, стало еще страшнее…
– Страшнее?
– Да, намного страшнее. Знаете, почему?
– Почему же?
– Потому что теперь невозможно было не замечать… вот, например, девушка… в комнате у меня за стеной… К ней иногда приходил человек в черном и закалывал её ножом… И понимаете, уже невозможно было просто так не замечать этого, я понимал, что нужно что-то делать, вмешаться, только вот как… потом голос…
– Голос?
– Да, каждый вечер в половине десятого, один и тот же голос, одна и та же фраза, – завтра все кончится… голос… в таком отчаянии, с таким надрывом… этажом ниже, под нами…
– И тогда вы начали составлять карту города?
– Ну… собственно, карта уже была у меня в голове, я уже достаточно изучил город за двадцать пять лет, и даже сам удивился, как легко все получилось, город вырисовывался слой за слоем, уровень за уровнем…
– Уровень?
– Да, я насчитал их семь… Уровень богатейших парков и дворцов. Потом уровень роскошных особняков. Потом уровень зажиточных апартаментов, ну типа тех, где я родился и жил. Уровень скромных квартирушек. Уровень маленьких комнат где-то, куда никогда не попадает солнце. Потом трущобы, они были в самых неожиданных местах. И… и еще что-то, какой-то уровень уже под землей, где-то там, там… И знаете… такое чувство, что это было еще не все…
– Не все?
– Ну да… было какое-то ощущение, что есть еще какие-то слои города, вот, например, мне доводилось видеть силуэт рыцаря или очертания женщины в старинном платье, знаете, такие пышные носили, прямоугольные…
– …это называется, когда украла телевизор и незаметно пытаешься пройти мимо кассы…
– Украла, простите, что?
– Телевизор.
– Что, простите?
– Телеви… вы не знаете, что это такое?
– Простите… нет…
– Ну да, современному поколению это все уже каменный век, у вас сейчас айподы, айфоны…
– Простите, не понимаю.
– Как же так, вы…
– …а-а-а, вы, наверное, оттуда?
– Откуда – оттуда?
– Ну, кроме тех, кто были когда-то, тут попадаются и те, кто еще только будет когда-то, в свое время… они еще такие книжечки маленькие все время с собой носят, читают, только страницы не перелистывают, там сами как-то страницы меняются, и картинки двигаются… Я видел, один так шел через дорогу…
– Машина сбила?
– Вы тоже это видели?
– Так что тут видеть, оно постоянно так…
– Постоянно? И власти… ничего не делают? Не запретят?
– Что запретят?
– Книжечки эти… или повозки…
– Ну, знаете… это все равно как от средневековья от какого-нибудь требовать, чтобы людей на кострах не сжигали…
– Да с чего вы вообще это взяли, а? Кому ни скажешь про среденевековье, сразу начинается про людей на кострах… да там такие вещи раз в три от силы случаются, когда какого-нибудь мерзавца казнят, один по пьяни жену с маленьким ребенком топором зарубил, что его, по головке погладить нужно было?
– Вы так хорошо разбираетесь в средневековье?
– Ну, когда видишь мириады мириад слоев города, рано или поздно начинаешь разбираться во всем… Знаете, однажды я видел на улице нечисть какую-то… вот так иду по аллее, и что-то бросается мне под ноги, насекомое какое-то, мерзость какая-то, но великовата для насекомого… и только потом спохватываюсь, что в это время вокруг меня как будто волны были, а значит, гадость эта была не здесь, не сейчас, а миллионы лет назад… Или вот еще, я видел улитку размером с человека, ну, почти… знаете, поразительная картина… вот так вот площадь, на ней дома из кусочков, из кусочков, призрачные такие… кусочек того уровня, кусочек этого… и по той же площади улитка ползет, почти с человека ростом, морду свою бородатую из домика высовывает… И мимо дама идет в платье, вот как вы сказали, с телом визиря… А напротив человек стоит, одет так по-дурацки, ну вот как вы сейчас одеты… Ой, из-звините… И книжечку свою, которую вы читаете все, вперед выставил, как будто показать ей что-то хочет, а она не видит, потому что на другом уровне…
– Ну, не показать… так сказать… запечатлеть этот образ… в ваши времена он бы с мольбертом стоял, кистью по холсту водил, а в наши времена вот, книжечку вперед выставил, и у него в книжечке картинка появилась, дама с улиткой на площади… только там не отобразится такое, там на картинке пустая площадь будет и кусочки домов от его эпохи… и все… А он на что-то надеется, снимает, ну вот такой же чокнутый, как вы… Ой, из-звините…
– Да, я все понимаю… сколько ни заставлял себя не видеть, не замечать… не получалось… Было однажды, званый вечер, и я знаю, что если я на этом вечере себя достойно покажу, будет мне повышение… Ага, как бы не так… Дернул меня черт заметить, там, на лестнице над обеденным залом, женщина стоит почему-то в брюках… а сзади грязный такой мужлан подкрадывается, с костяным ножом, сам в шкурах, волосья нечесаные… и я при всем честном народе на мужлана бросаюсь, ты что делаешь, тварь ты эдакая…
– Я уже догадываюсь, что было дальше…
– …все верно, повышения я так и не увидел… а этот в патлах разделывал тушу какого-то зверя… когда-то давным-давно…
– И все-таки если вы снова и снова смотрели туда, куда не следует, значит, что-то тянуло вас туда… не давало покоя…
– Вы верно подметили… девушка…