Меня передергивает:
– Поговорить с воронами? Ну, вы не устаете меня удивлять… Вы разговариваете с воронами?
– Но они же умеют говорить?
– Ну… пару раз я пытался научить Кражу говорить свое имя, только некстати заинтересовалась полиция…
– Но как же… – он растерянно смотрит на меня, – они же… они же должны говорить… играть в шахматы… сражаться на шпагах… пить чай…
– С чего вы взяли?
– Ну, вот же, вот же… вы сами-то посмотрите… там же написано…
– Да где же?
Он показывает мне толстенную книгу, чувствую, что разговор предстоит долгий, и какого черта я говорю – входите пожалуйста, какого черта я пускаю в свой дом непонятно кого…
– Вот… смотрите…
Разворачивает страницы, я листаю, я пытаюсь понять, что это такое вообще… язык какой-то… наш и в то же время не наш…
Спохватываюсь:
– Это… это же перевод?
– Верно говорите, перевод…
Читаю заголовок, все равно ничего не понятно…
– …странствования Октахора Симплекса в городах Полнолунии… Что-то я такого… нет, вроде, слышал… но как-то он у нас… не особо в почете…
– Да? А у нас популярнейшая личность, его истории о дальних странствиях расходятся колоссальными тиражами…
– У вас там так хорошо понимают по-английски?
– Да я бы не сказал… эту книгу переводил искусственный переводчик… а потом уже её снова перевели на ваш язык… вот… посмотрите… здесь написано… в пять вечера вороны, как ни в чем не бывало, устроились пить чай, а ближе к полуночи старший ворон взял скрипку, чтобы сыграть веселый полонез… Или вот еще, вот еще, читайте… когда враги приблизились к крепости, вороны схватились за клинки, чтобы дать достойный отпор врагу…
Настораживаюсь:
– Это что… это сказка какая-то?
– Да какая сказка, он же пишет – основано на реальных событиях… или вы думаете, что Октахор Симплекс будет врать?
– Нет, я так не думаю… ни в коей мере… однако, Октахор Симплекс был тот еще выдумщик, как знать, может, он сочинил очередную сказку…
– Не похоже на сказку, он же пишет – основано на реальных событиях… как ни крути, чистая правда…
Смотрю на воронов, копошащихся в зарослях облетевших деревьев, первый раз смотрю как следует, почему я ни разу не видел, чтобы они пили чай…
– Может… может, они пьют чай, когда никто не видит? – спрашиваю в пустоту.
Пустота не отвечает, незваный гость настороженно смотрит на меня, каждется, только сейчас начинает о чем-то догадываться, разочарованно выдыхает.
– Понимаю… так вы никогда не видели, чтобы…
– Честно признаюсь, никогда…
– Так значит, они… тайно от вас…
Киваю:
– Получается так… тайно…
Оставляю на столике в саду чашки с чаем, вороны спускаются вниз, кружатся, оглашают вечер гортанным кор-р-р. Я отворачиваюсь, я не мешаю им, я понимаю, они не захотят устраивать чаепитие в моем присутствии.
Думаю, как это будет.
Не знаю.
Представляю себе, как вот это вот все, каркающее и крылатое, опускается на стол, берет чашки, интересно, как, крыльями или лапами, отламывает кусочек бисквита…
…я этого не увижу.
Нам не положено смотреть.
Мой гость смотрит на меня с надеждой:
– А если… а если видеокамеру подставить?
Мотаю головой:
– Боюсь, им это не понравится…
Он кивает:
– Да… пожалуй, вы правы…
Хочу добавить еще что-то, не добавляю, оторопело смотрю на стену замка, где висели шпаги, это еще что, да какого ж черта…
– К-какого…
– А-а-а, шпаги… я тоже заметил…
– Куда они…
– Так это эти постарались…
Не верю своим ушам:
– Воро…
– …вороны. Похоже, они и правда собираются сражаться на шпагах…
Меня передергивает, я не хочу, чтобы птицы сражались на шпагах, только этого мне еще не хватало…
– Ну… я думаю, у них есть какой-то кодекс чести… до первой крови там…
Сжимаю зубы. Надеюсь, что кодекс чести у них есть…
Наутро не вижу Коралла и Корабля, больно сжимается сердце, нет, говорю себе, ну, пожалуйста, ну только не это…
Коралл и Корабль прилетают ближе к вечеру как ни в чем не бывало. На всякий случай перевешиваю шпаги подальше, но наутро они снова исчезают, и я нахожу их в тени ветвей…
– …скорее… да скорее же!
– Ч-что т-такое?
Оторопело смотрю на своего гостя, так и не спросил, как его зовут…
– Да враги же! Враги!
Еще хочу спросить, что за враги, какие враги, тут же спохватываюсь, ну, конечно, враги они и есть враги, что тут непонятного-то…
Хватаюсь за шпагу, понимаю, что шпаги нет, ничего нет, какого черта…
А.
Ну да.
Конечно же…
Вспоминаю:
– Вороны! Вороны должны спасти город и крепость!
– Ну, конечно, они же это делали не раз…
Смотрю в окно крепости, вижу частоколы копий, штыков, они уже совсем близко к нашему городку…
Я делаю людям знак из окна крепости – чтобы успокоились, не волновались, вороны все сделают, вот они переполошились, вот они оглашают окрестности хриплым карканьем, кружатся над крепостью, над кр-репостью, волнуются…
Я жду, когда они возьмут клинки.
Ничего не происходит.
Я догадываюсь, что надо отвернуться, не смотреть, не видеть, – и мы отворачиваемся, и мы не смотрим, мы слышим, как взмахивают клинки, как падают тела убитых.
Все будет хорошо, говорю я себе.
Все будет хорошо.
Что-то заставляет меня насторожиться, открыть глаза – и вовремя, чтобы увидеть улицы, усеянные трупами моих соотечественников. Я не понимаю, я не верю себе, как так, вороны кружатся над убитыми, как будто ждут богатого пиршества…
Но как же…
Но что же…
Снова открываю книгу, которую принес путник, зачем я открываю, зачем читаю снова и снова, когда враги напали на город, семейство воронов взялось за клинки и шпаги, висящие на стенах замка – они отразили атаку, и земля обагрилась кровью недругов, кр-р-ровью…
Смотрю на воронов, надеюсь уже непонятно, на что, слышу топот шагов за спиной – я, Джеймс Кроу, наследник рода Кроу, я вижу, как гибнут жители городка, Алан Кроу, Элизабет Кроу, Берт Кроу, Вильям Кроу, старый лавочник Колин Кроу…
Осознание приходит слишком поздно, я уже не успею найти настоящую книгу, не переведенную два раза с английского на какой-то там и снова на английский, я уже не успею прочитать, когда враги напали на город, семейство Кро…
– …а ведь получилось.
– Ну, вы даете… в жизни бы не подумал… ловкий вы…
– Что есть, то есть…
– Что же, крепость пала… новое заданьице возьмете?
– Обязательно.
– Есть тут один город на острове…
– …в океане?
– Да то-то и оно, что не в океане, а вообще не пойми, где… вы бы разобрались, как нам этот остров к рукам прибрать…
– …разберусь… обязательно…
Кэхериэт
У меня череп вместо головы.
На самом деле нет.
У меня кошачьи зрачки в глубине глазниц.
На самом деле нет.
Меня зовут Ловец.
На самом деле нет.
Так видят меня на экране в квадратике сколько-то там на сколько-то там.
«…мы стали слишком сильно доверять призракам и духам, живущим на острове – мы стали забывать, какую опасность они представляют на самом деле. Стоит ли удивляться, что люди искренне изумлены, когда наивный хозяин большого дома поселит у себя призрачную баньши, а потом недоумевает, почему умер кто-то из его близких или он сам? Мы забыли, как наши предки беспощадно убивали баньши заклинаниями, чтобы темные мороки не приближались к человеческому жилью…»
– Ты занят? – Кэхэриет заглядывает в комнату, не столько вижу её саму, сколько слышу приглушенный голос.
– Сейчас, сейчас… – допечатываю фразу…
ОТПРАВИТЬ
Сделано…
Обнимаю Кэхэриет, призрачную, невесомую, прижимаюсь к невидимым губам.
Захлопываю ноутбук.
Спускаюсь из башни в уютный зал на втором этаже замка, где уже дымится на столе жирная индейка.
– А ты мне про свою работу не рассказывал, – напоминает Кэхэриет.
– А… ну… работа, как работа…
Кэхэриет смеется.
– Нет, а правда, что там?
– Да… тексты писать…
– А про что?
Тоже смеюсь:
– А про все.
Она не узнает.
Не узнает.
Звякает телефон.
ПОПОЛНЕНИЕ СЧЕТА НА 765…
Сжимаю зубы, мало, чертовски мало на большую семью, непростительно мало.
У меня череп вместо головы.
На самом деле нет.
У меня кошачьи зрачки в глубине глазниц.
На самом деле нет.
Меня зовут Ловец.
На самом деле нет.
Так видят меня на экране в квадратике сколько-то там на сколько-то там.
Вечереет.
Над холмами поднимается луна, обглоданная с одного края, думаю, надо бы написать про тех, кто глодает луну, хотя нет…
В комнату проскальзывает Лианнан, маленькая, юркая, веселая, я сжимаю зубы, сейчас начнется, ну па-а-ап, ну па-а-ап, сейчас работать не даст… Одергиваю сам себя, дети-то быстро растут, лет через пять сам себе не прощу, что вот так отмахнулся от Лианнан, заработал какие-то гроши, а Лианнан… а где она, а уже где-то там, далеко, и уже не посидишь с ней, не поиграешь в блошки, в у-медведя-во-бору…
– А работаешь?
– А… ну… да… что-то не клеится…
– А давай я тебе вдохновение сделаю…
Смеюсь:
– Да ты же вроде только менестрелям и поэтам можешь…
– А давай тебе тоже вдохновение сделаю…
– А давай…
Уже понимаю, что я буду писать…
«…Люди наивно полагают, что Ланнан-Ши – не более чем невинный дух, весело играющий в заброшенных колодцах. Мы успели надежно забыть, что имеем дело с безжалостными убийцами, выпивающими кровь до последней капли. Мы забыли, как наши предки не жалели серебряных пуль, чтобы избавиться от исчадий ада…»
…ПОПОЛНЕНИЕ СЧЕТА НА 895…
У меня череп вместо головы.
На самом деле нет.
У меня кошачьи зрачки в глубине глазниц.
На самом деле нет.
Меня зовут Ловец.
На самом деле нет.
Так видят меня на экране в квадратике сколько-то там на сколько-то там.
Невольно думаю про тех, по ту сторону экрана, которые пишут – пополнение счета…
– А можно спросить… а вам с этого какая польза?
– А нельзя.
– А вы серебряные пули продаете, да?
– Да.
Или:
– Нет.
Мысленно представляю себе разговор с ними – разговор, который никогда не состоится.
Луна уходит куда-то никуда, мне не хочется включать лампу, мне не хочется ничего делать, хочется зарыться в одеяло и спать…
…крик.
Там, внизу, в комнатах, даже не сразу понимаю, где – бегу по лабиринтам замка, спотыкаюсь о самого себя, падаю куда-то на потолок. Натыкаюсь на Кэхэриет, бледную, безмолвную, почему она лежит на полу круглого зала с мозаикой в виде компаса, лежит, пронзенная серебряной пулей, перед окном, распахнутым в зимнюю ночь…
Холодеют руки, закрываю окно – как будто это может что-то изменить, что-то исправить, припоминаю какие-то обряды, как вернуть убитую баньши – понимаю, что никак.
– Па-ап…
Хватаю в охапку Лианнан, увожу прочь, прочь, в библиотечную анфиладу, дальше, в шахматный зал, усаживаю на кресло в виде коня, Лианнан как всегда поправляет, это не конь, это келпи, киваю, келпи, келпи, конечно же, келпи, кто бы сомневался…
Закрываю двери, закрываю ставни, Лианнан ноет, хочет морозное небо, исколотое звездами, – я включаю какой-то космический ночник, по потолку бегут разноцветные огоньки. Лианнан сворачивается клубочком, кажется засыпает. Открываю ноут, набираю – привычно, механически…
«…Люди! Не повторяйте чужих ошибок! Не приманивайте келпи! Не забывайте, что это не мирные безобидные лошадки, а смертоносные чудовища, убивающие…»
…спохватываюсь.
УДАЛИТЬ.
Закрываю ноут, пропади, пропади оно все…
Тренькает телефон, кому опять неймется…
«Напоминаем, что в этом месяце стоимость аренды замка составляет…»
Чер-р-р-т…
Открываю ноут, сжимаю зубы…
«…Люди! Не повторяйте чужих ошибок! Не приманивайте келпи! Не забывайте, что это не мирные безобидные лошадки, а…»
Оглядываю шахматную комнату, вижу в темном углу что-то с длинными когтями и копытами, пронзенное серебряной стрелой. Мне не по себе, мне не верится, что они пробрались сюда, те, кто читают Ловца, полторы тысячи прочтений в день, начислено семьсот…
Сжимаю первое попавшееся оружие, благо, в замке его много, затравленно оглядываю комнату, клеточки, клеточки, клеточки, пуфики в форме пешек, столик в виде шахматного слона, шкафчики в виде ладьи, мирно спящая Лианнан, Ланнан-ши, как говорила Кэхэриет…
Кэхэриет…
Больно сжимается сердце.
Сжимаю серебряный кинжал, готовый заколоть любого, кто приблизится к нам, – комната отражается в зеркальных стенах, становится бесконечной, мне то и дело мерещатся какие-то тени в лабиринте шахматных фигур, нет, это мое отражение…
Или…
Арктический лед в сердце.
Только сейчас понимаю, что вижу Ловца.
Здесь.
Напротив.
У него череп вместо головы.
На самом деле да.
У него кошачьи зрачки в глубине глазниц.
На самом деле да.
Его зовут Ловец.
На самом деле да.
Я не понимаю, как он сошел с экрана, как он оказался здесь, – живой, во плоти, так не бывает, просто не бывает, вот келпи, баньши, лианан-ши – бывают, а сошедшие с экрана – нет, нет, нет…
Замахиваюсь кинжалом – он тоже замахивается точно таким же кинжалом, почему у него такой же кинжал из серебра, почему он одет как я, почему он повторяет мои движения, почему он в зеркале, почему это мое отражение, почему у меня череп вместо головы – на самом деле, да, почему у меня кошачьи зрачки в глубине глазниц – на самом деле, да, я не Ловец, я не Ловец, я…
…тот в зеркале поднимается, сжимает кинжал, идет через комнату, заносит руку над Лианнан, спящей в отражении, почему я не могу остановить его, почему, почему, почему…
Кофейник с фениксом
Стражники.
Четверо.
Октахор Симплекс пытается придумать еще что-нибудь, больше ничего не придумывается, вертятся и вертятся все те же два слова.
Стражники.
И – четверо.
А да, еще алебарды. Или алебастры. Или как оно там называется, чем сейчас Октахору Симплексу отрубят голову.
А ведь так все хорошо начиналось, неприступная крепостная стена, увитая плющом, путь, который показался длиною в вечность, узкие коридоры и переходы, не менее узкие улочки Лунограда, лабиринты переходов из ниоткуда в никуда, башня, казалось, проткнувшая луну, мириады ступенек винтовой лестницы, блики луны, расколотые витражными окнами на мириады искр – и святая святых, время на башне…
И стражники.
Четверо.
И да, еще алебарды. Или алебастры. Или как их там.
И уже не скажешь что-нибудь про заблудился, это постараться надо, заблудиться в городе, обнесенном крепостной стеной, и оказаться на башне…
И…
И…
И —
– Добро пожаловать, господин Симплекс.
– А…?
– Добро пожаловать. Для нас большая честь… Если вы еще не выбрали себе гостиницу, рекомендуем Кофейникс, чудесное место… что-то между кофе, кофейней, кофейником, фениксом, и еще не пойми, чем…
– Большое спасибо…
– Да не за что, рады помочь…
Симплекс не верит себе, Симплекс не понимает, почему ему до сих пор не отрубили голову в узких переулках Лунограда, так не бывает, так просто не должно быть… где дворцовые интриги, где заговоры, где звон шпаг на каждом шагу, где то, без чего невозможно представить себе Луноград…
– …я уж думал, мне устроят показательную казнь…
Это Октахор Симплекс говорит уже потом, в Кофейниксе, где уютно устроился в кресле в маленьком кафе в компании чашечки кофе…
– Казнь? – чашечка кофе изумленно хлопает глазами, – вы что имеете в виду?