Вдруг на краю зрения, с другого берега ручья Нила заметила какую-то тень. Та спрыгнула из тёмной вышины и застыла. Девушка не могла рассмотреть лучше или повернуть голову, но видела, как нечто, сотканное из плавных линий, бесшумно и грациозно двинулось ближе к ней. И снова застыло, принюхиваясь или рассматривая её. «Зверь», - поняла Нила, тут же забывая про проклятое плотоядное растение. Она попыталась крикнуть, и у неё почти получилось издать негромкий стон, но в этот момент девушка вдруг ощутила глухой сосущий голод, исходящий от этой новой твари. Животное было голодно, но не решалось сразу же напасть на не виданную им ранее добычу, осторожно присматриваясь к ней и прощупывая её, как, холодея, осознала Нила, телепатическими импульсами. Этот голод и осторожность, и неослабевающее желание напасть она почувствовала благодаря своим собственным телепатическим способностям в тот момент, когда тварь инициировала ментальный контакт.
Нила никогда с таким не сталкивалась, а потому растерялась и испугалась, ощущая странный, такой чуждый, смутный разум животного, с яркими ведущими нотами инстинктов и необыкновенно подробным и чётким отображением тёмного леса со всеми его опасностями, шорохами, запахами и невербальной информацией о том, что они означают. Запах Нилы выделялся среди этого знакомого зверю многообразия эдаким сплошным знаком вопроса, а вот её страх был сродни предсмертному страху его обычной добычи, а потому хищник, подобравшись на всякий случай, двинулся вперёд.
Не успела испуганная девушка перепугаться сильнее, как их со зверем накрыло ещё более мощным телепатическим ощущением чужого голода и желанием его утолить прямо сейчас, безжалостно разорвав кого-то на куски. Это голодное желание чужой смерти ради собственного насыщения было таким требовательным и абсолютным, что испуганный хищник прыгнул, но уже не атакуя, а стремясь спасти свою собственную жизнь от кого-то, находившегося выше в пищевой цепочке. Гибкий зверь легко перемахнул через ручей, приземляясь рядом с Нилой, и всё ещё обездвиженную девушку накрыло разящим от него инстинктивным страхом: следовало немедленно и быстро бежать прочь, как можно дальше! Ужас зверя соединился с ужасом Нилы, когда она рассмотрела большие круглые чёрные глаза без зрачков на гибком лысом теле: зверь был похож на местный разумный вид не больше, чем земные животные напоминали людей, но его глаза и кожа чётко указали Ниле на то, что она находится на Даарне! Не успела телепатка справиться с шоком от этого открытия, как зверь захрипел и неподвижно упал рядом на берегу с переломанным позвоночником – вот только Нила не слышала свиста какого-нибудь снаряда, пули или стрелы. Зато алчный угрожающий голод стал гуще, охотник приближался, и осознание этого било по нервам таким неистовым страхом, что девушка, наконец, потеряла сознание.
Первое, что почувствовала Нила, очнувшись, было чужое ментальное присутствие совсем рядом, в радиусе пары метров. И прежде, чем она разобрала всё прочее, давешний страх забился в ней как птица в силках сбивчивыми мыслями: «Не ешь меня, не ешь меня, я разумное существо!». Девушка услышала шаги где-то сзади, но обернуться не смогла, лишь поняла, что не слышит больше журчанья ручья и лежит не в воде, а на земле. «Позволь в этом усомниться», - раздалась в её мыслях телепатическая речь какого-то даарнианина, и Нила почувствовала одновременно радость узнавания этой их общей отстранённой и сдержанной манеры, и возмущение от померещившейся ей насмешки.
- Разве разумное существо так глупо даст себя сцапать плотоядному растению? – развил свою мысль даарнианин, подойдя к ней вплотную и смотря на неё сверху вниз. Вроде бы. Нила почти ничего не видела из-за сгустившейся темноты, лишь угадывала ментальное присутствие. Самоуверенное до крайности, но, кажется, уже сытое и довольное. Перед глазами мелькнуло умирающее животное с перебитой спиной.
- Я бы оставил тебе кусочек, но ты пока неспособна жевать, неразумное существо, - прокомментировал возникшее у неё в голове воспоминание даарнианин, и Нила опять почувствовала закипающее в ней возмущение и протест. Ей даже было неизвестно, что она оказалась на Даарне! Откуда ей было знать про плотоядное растение, про ядовитые шипы и прочие опасности их леса! И вообще вокруг совсем не пахло ни костром, ни жареным мясом, зато неприятно тянуло запахом, похожим на запах крови самих даарниан: Нила вспомнила бледную прозрачную субстанцию, текущую глубоко под кожей и больше похожую на лимфу, чем на кровь, и её передёрнуло. Она не хотела больше видеть эту кровь.
- Ты что, его сырьём сожрал? – Нила не успела сдержать эту максимально неуважительную по форме мысль. Не её дело осуждать чужие вкусовые пристрастия, тем более этот даарнианин, похоже, спас её от плотоядного растения и того зверя, так что она обязана ему жизнью.
Её собеседник ничего не ответил, лишь шевельнулся, а потом что-то подозрительно зашуршало совсем рядом.
- Почему тут так темно? – жалобно спросила Нила, ощущая себя неприятно беспомощной и лишённой информации. – Когда я смогу двигаться?
- Когда действие яда кончится. А темно… Ты даже таких вещей не знаешь, неразумное существо? Наступила ночь.
- Ночь? – поражённо подумала Нила. – Это что же, вот те тёмные красноватые сумерки – это был день?! Эй, что ты делаешь! Прекрати немедленно!
Паника вернулась, будто никуда и не девалась, когда Нила ощутила, как её тела что-то касается, аккуратно снимая с неё мокрую одежду, – так ловко и быстро, будто этот даарнианин всю свою жизнь только тем и занимался, что телекинезом раздевал в темноте обездвиженных землян.
- Перестань, прекрати! – орала Нила, будто её резали, правда, только мысленно, так как голосовые связки всё ещё её не слушались. Страх отдавался гулкими ударами сердца в ушах, и если бы она могла, то бы убежала или хотя бы уползла прочь.
- Наступила ночь, - глубокомысленно повторил даарнианин, какое-то время послушав её отчаянные ментальные крики. – Очень быстро похолодает, и ты замёрзнешь, неразумное существо. Зачем ты «орёшь» на весь лес?
Чувствуя себя вдвойне, втройне беспомощной оттого, что она не может пошевелиться, ничего не видит в кромешной тьме, а теперь её ещё и раздевает неизвестный даарнианин, лишая последней иллюзии защиты, Нила заплакала.
- Не нужно так бояться, - мягко проговорил её невидимый собеседник, и Нилу пронзило щемящим чувством узнавания.
«Нет, этого не может быть», - тут же остановила свои мысли телепатка, понимая, что всю невербальную часть даарнианин уже, конечно, считал. Незнакомец был одновременно и похож, и мучительно непохож на Лле, вызывая какой-то странный болезненный раздрай.
- Я ничего тебе не сделаю, - всё так же мягко добавил даарнианин, снимая с неё нижнее бельё и никак не комментируя её скачущие мысли. А затем, словно опровергая свои собственные слова, погладил поверхность кожи землянки своим телекинезом, плотно и почти угрожающе сжав её и тут же отпустив, сделав напоследок прикосновение дразняще-махровым по ощущению.
- Осторожно, не раздави меня, - пугливо подумала девушка, теряясь в похожести и непохожести даарнианина и его действий на Лле и его поведение. – Земляне очень хрупкие.
- Я заметил, - опять в мысленные интонации незнакомца прокралось нечто, похожее на иронию. – Полный хаос в мыслях, мельтешащие эмоции, неумение сосредоточиться, нерациональный расход сил, глупое поведение…
- Я просто испугалась, - мысленно пролепетала Нила, глядя в холодные незнакомые звёзды на небе и чувствуя, что готова снова расплакаться от этой неуместной критики. И почему это её так уязвляет? Мелькнувшее ощущение абсолютного одиночества неожиданно пронзило Нилу забытой болью Рхъянн. Она резко вспомнила историю этой инопланетной девочки, чью цивилизацию уничтожил Лле.
От этой внезапной задумчивости Нилу отвлёк вспыхнувший, как по волшебству, костёр. Вот и ответ, как он не даст ей замёрзнуть, а вовсе не то, что ей было показалось! Пламя осветило небольшое свободное пространство вокруг них, которое сразу же стало казаться удивительно уютным. Похоже, они находятся на какой-то поляне. Нила всё так же лежала на спине, невдалеке от неё виднелись аккуратно развешенные на кустах или чём-то подобном её вещи, а рядом неподвижно стоял казавшийся снизу удивительно высоким неизвестный даарнианин.
- Ты не мог бы опуститься ближе ко мне? – робко попросила Нила и, когда её спаситель выполнил её просьбу, сев рядом, добавила: - Спасибо, что спас меня. Ты можешь немного повернуть голову вправо, чтобы свет костра осветил твоё лицо?
Как бы то ни было, черты лица Лле она точно узнает сразу же.
- Слишком ярко, - последовал отрицательный ответ.
Нила попыталась сдержать своё разочарование.
- Значит, ты бы сделала другой выбор на месте Рхъянн, - вдруг протелепатировал даарнианин с непонятной интонацией.
- Конечно, другой, - резковато ответила Нила, злясь сразу на всё: на то, что он успел без спроса просканировать её так глубоко; на то, что дразнится, то пугает, то смущает, то вообще заигрывает, а значит просто играет с ней; за то, что похож, и за что, не похож на Лле; за то, что не представляется.
- Что вообще происходит? – раздражённо спросила землянка.
- Ты тратишь силы на глупые эмоции вместо того, чтобы придумать возможные объяснения и успокоиться через эту иллюзию контроля.
- Ладно, - мысленно вздохнула Нила. – У меня, похоже, нет выбора, кроме как принять эту твою отвратительную игру. Я понимаю, что я никак не могу находиться на Даарне.
- Если так, то ты не на Даарне, - словно издеваясь, протелепатировал даарнианин. – И почему же отвратительную?
- А раз я вижу вокруг Даарн при этом, то он мне мерещится или снится. Ведь последнее, что я помню, - это Рхъянн. А она мне снилась. Но если я поняла это, почему я не могу управлять своим сном или проснуться? И почему Даарн? Отвратительную, потому что мне кажется, что ты издеваешься надо мной.
- И не думал издеваться. Хотя если бы я так же распускал свои эмоции, как ты свои, то ты бы вызвала моё раздражение.
Нила внутренне замерла, ощутив дальний отзвук угрозы.
- Тебя очень легко сбить на страх, - уже явно неодобрительно добавил инопланетянин. – Значит, ты хочешь другую игру?
Проговорив это, он положил руку ей на грудь.
«Нет, пожалуйста, только не это», - хотела прошептать Нила, понимая, что цепляется, как за соломинку, за мысли о том, что несколько последних фраз так похожи на то, что мог бы сказать в этой ситуации Лле. И, тем более, сделать. Тогда пусть не останавливается? А если это всё-таки не он, а заигравшийся незнакомый телепат?
- За тобой иногда забавно наблюдать, неразумное существо, - насмешливо прокомментировал её мысли даарнианин. – Столько противоречия.
- Отпусти меня, раз я неразумное существо! С неразумными это называется зоофилией!
- Ладно, - ответил даарнианин, но вместо того, чтобы отпустить Нилу, обеими руками нежно очертил контур её лица и медленным движением высунул свой гипнотизирующе длинный, разветвляющийся на несколько отростков язык, устремляя его ко рту землянки.
Он наклонился к ней, и свет костра озарил его лицо.
- Даарн, потому что часть меня всегда неразрывно связана с Даарном. Ты заблудилась в моих снах.
Ну конечно, и как она раньше не догадалась! У этих её последних снов был один скрытый фундамент, одна основа, одна канва, они как бусины нанизывались на невидимую прошивающую их нить. Ту же живую «нить», что всегда собирала вокруг себя «ожерелье» чужих разумов, превращая разрозненные элементы в одно целое, большее просто сумма частей. Но почему же Лле кажется ей таким странным, узнаваемым, но неизвестным, другим?
Нила не успела обдумать эту мысль: Лле приник к ней в хищном поцелуе, проникая в её рот своим змеевидным языком и сбивая, смешивая её размышления и осознание своего «я» яркими ощущениями. Меняющийся, многослойный телекинез обхватил её, словно тысяча рук разной конфигурации, разной поверхности, фактуры: от нежного пуха, щекочущих перьев, ласкающего ветерка до холодящей металлической твёрдости, угрожающе сжимающей её мягкую кожу. Пользуясь тем, что обездвиженная Нила не могла пошевелиться, телекинетические поля, изменив свою плотность до проникающей, едва ощущаемой рябью проникли под кожу, внутрь её тела, двигаясь почти незаметно, ускользающе, будто невесомая ласка с изнанки реальности. Восприятие разрывало потоком ни на что не похожих импульсов, одна ошибка в балансе плотности телекинетических полей со стороны псионика – и Нила бы лишилась кусков собственной плоти, но Лле никогда не допускал подобных ошибок. Не убирая своих вечных щитов, Аму сделал их полупрозрачными, и землянку затопило чужими ощущениями и иной, выворачивающей наизнанку страстью, затмевающей целый мир вокруг, а затем Лле влился в неё своей менталкой, окончательно смешивая их в подобие единого существа, и от восприятия Нилы остались лишь разрозненные фрагменты, фиксируемые её памятью словно скачущее слайд-шоу.
В такие минуты Нила обычно инстинктивно вцеплялась в своего инопланетного партнёра всеми конечностями, но сейчас яд плотоядного растения всё ещё держал её в невидимых тисках, и девушка могла обнимать Лле только ментально, всеми устремлениями своих мыслей, точнее тем, что от них осталось. Да и вслушиваться в восприятие Лле было всегда гораздо интереснее, чем сосредотачиваться на своих ощущениях, впрочем, Аму быстро надоедал нилин «режим зеркала», и его желание живых реакций иного существа перераспределяло грани их растворения друг в друге таким образом, чтобы оставалось пространство для собственных ощущений сознания и тела землянки. За всё время, проведённое с Лле, Нила научилась очень быстро растворяться, подстраиваясь и отказываясь от собственного «я», быстро «собираться» обратно, относиться к этому постоянному перестраиванию мышления и восприятия как к норме, шустро ориентироваться в изменяющихся границах своего самосознания и никогда не сопротивляться всем тем ментальным манипуляциям, которые производил с ней сверхдаарнианин: последнее было бы не только бесполезно, но и очень больно.
Жажда любовного слияния псионика ощущалась столь же подавляюще, как и его голод тогда в лесу, во время охоты на зверя, - сила этих желаний заставляла содрогаться где-то на самой грани ужаса и восторга и сразу же давала ответ на вопрос, зачем даарниане сызмальства учатся тотальному контролю над своими эмоциональными импульсами. Уже само ментальное ощущение этой жажды парализовывало и подавляло, словно проявление дикого и непокорного, превосходящего человека разгула стихии: землетрясения, гигантской цунами, горной лавины или чего-то подобного.
Нила попыталась дёрнуться, когда длинные стеблевидные отростки поползли по её телу: ей показалось на секунду, что она снова оказалась в плену у плотоядного растения из ручья и оно опять тянет к ней свои лианы, чтобы оплести и растворить её плоть. Но это «растение» испытывало желание совсем другого рода: все пять тонких щупалец одно за другим проникли в её женское естество, многократно складываясь и осторожно, чтобы не повредить хрупкую земную плоть, шевелясь, - аналогичный женский половой орган даарниан обладал гораздо большей прочностью, как и их тела в целом по сравнению с человеческими. Дёрнуться не вышло: остатки яда в её крови и телекинез держали крепко, оставалось лишь захлёбываться воздухом от каждого движения пары видимых и тысячи невидимых телекинетических «рук» Лле, обостряющих то наслаждение, что вызывали находящиеся внутри неё гибкие отростки мужского полового органа даарнианина. Они могли двигаться во все стороны, складываться в несколько раз, сплетаться в один более толстый отросток, причём все движения Лле контролировал не хуже движений собственных пальцев. Природа столь щедро наделила даарниан ради размножения: в результате разнонаправленных сложных движений, благодаря повышенной чувствительности внешних покровов «стеблей», небольшие утолщения, находящиеся на протяжении всей длины отростков через равные промежутки, исторгали в момент эякуляции клетки, приводящие к зачатию и последующему откладыванию икры партнёром, играющим женскую роль в половом акте. Зачать от представителя другого вида Нила не могла, да и Лле, насколько она знала, не хотел оставлять потомства, ведь у Аму ни во втором, ни в третьем, ни даже в шестом поколении не мог родиться другого Аму, а обычные даарниане и так в каком-то смысле являлись опекаемыми «детьми» всех представителей их высшей расы.