Однажды издали видал заброшенное каменное урочище, теряющееся в глубоком котловане, но подходить, туда не решился. Особенно, после того как, поколебавшись, снял с уже привычно закрытого глаза повязку.
Тольяр никому не говорил о том, что второй глаз тоже зрячий. Но зрячий совершенно иначе, чем видят обычные глаза.
Серые тягучие полосы, похожие на облака дыма, удушливо нависали над заброшенным урочищем. Люди здесь не появлялись уже очень давно. Тому была причина, которую Тольяр не решился прояснять.
Он вымарался в грязи трясины и расцарапал руки до крови, но обошел котлован десятой дорогой. Глаз беспокойно зудел иногда против воли обращая внимание на теплокровных хищников бродящих неподалеку. Он же позволял видеть в траве истершиеся следы. Зверья Тольяр не боялся – попадавшиеся на пути волки и росомахи напряженно застывали, едва встретившись взглядом с алебастровой радужкой, окружающей вертикальный зрачок. Глаз охотника-хищника куда более крупного, чем любой шкодливый кот-переросток.
Так он довольно долго брел окружаемый жмущимися к земле подозрительно ворчащими животными, уповая на свою везучесть. И настал, наконец, момент, когда Тольяру показалось, что удача, наконец, продемонстрировала свой безупречный оскал.
Далеко впереди он увидел роскошное скопление багряных силуэтов. Люди. Без сомнения люди. Природная осторожность не позволила выскочить на встречу с радостными воплями – то-то смеху будет, если это бандиты или торговцы людьми. Поэтому Тольяр уже собирался притаиться за каким-нибудь камнем или деревом и, переждав двинуться к цивилизации.
Но оскал удачи померк – она нашла себе более интересных существ. Как и любая женщина, удача обрадовалась милым животным. Добродушным пушистым охотничьим псам с такими очаровательными вершковыми клыками.
Курвины охотнички захватили с собой целый выводок собачек. Быстроногих и агрессивных собачек, которые были обучены, презирая страх бросаться на все непонятное и потенциально опасное. Прямо как люди.
Прочь от меня! А ну брысь отсюда! – живо загнанный на дерево Тольяр, ругаясь, быстро надевал повязку на глаз. Собаки теснили друг друга, лапами прыгая на древесный ствол, задирая лобастые головы и лаем призывая хозяев.
Те не заставили себя долго ждать. Под облюбованным Тольяром дубом собралось восемь коней с наездниками. Почти все прибывшие носили схожие куртки, имеющие лишь легкие цветовые отличия. Кое-кто бригантины. На головах красовались кожаные кабаты. Только главарь – необъятно широкоплечий был одет в лиловую котту[30] поверх кольчуги и саладу с роскошным белым плюмажем. Подобные штуки носили наемники Заголосья. И еще высокородные из Ван. На последних теребящий колышек бороды мужчина не походил ни грамма.
Задумчиво сощурившись, он окинул взглядом уподобившегося лемуру Тольяра и негромко обратился к окружению:
Отведите собак, – и уже самому Тольяру. – Кто будешь, мил человек? И что там делаешь?
От ваших четвероногих друзей берегусь. Путник я мирный.
А как в моих угодьях оказался?
В твоих? – поразился Тольяр мучительно пытаясь вспомнить, видел ли он по пути какие-нибудь предупреждающие столбики или на худой конец лесничества.
Я сиятельный Грейнор Ладравальд – правитель здешний! Все земли на пятнадцать верст окрест платят мне дань. Мои земли тянутся от Хромысла до самого Роврэна!
Тольяр немного помолчал, переваривая услышанное.
Мы в Триградьи? – наконец осторожно справился он. Мужчина величаво кивнул.
Ээээ... в Триградьи же вроде нет ленных владык. Тут вроде правит Дракон...
Великий Дракон! – напыщенно поправил сиятельный Грейнор. – Его Драконство умеет ценить преданную службу! Эти земли были пожалованы мне в дар им еще шесть лет назад – за неоценимые услуги в воинском деле!
Тольяр удержался от дальнейших вопросов и замечаний. Чутье ему подсказывало, что некоторые сиятельные особы могут болезненно среагировать на уточнение «услуг» и обстоятельств пожалования земель самим Драконом. Быть повешенным на дереве вверх ногами Тольяр не хотел.
А что сиятельный Грейнор делает в этом диком неприветливом лесу?
Грейнор Ладравальд! – грубо рявкнул один из «челяди» сиятельного. Тольяр опечалился:
«Что ж все у кого хоть малость власти есть так это подчеркнуть-то стараются. Даже этот, прости Семаргл, «сиятельный» выделиться пытается...»
Я охочусь в исполнение своего обещания! – пояснил, явно красуясь сиятельный. Он и отвечал, похоже, только затем чтобы лишний раз показать своим обломам собственную величественность. – Истребляю проклятых тварей зла! Защищаю свою землю, как обещал самому Великому Дракону!
Тольяр вспомнил, как драпал Великий Дракон от упомянутой проклятой твари зла и, оценив результативность истребления, опечалился еще сильнее.
Кстати. Путник, а не видал ли ты здесь страшное чудовище? Зверина огромная, что когда по земле идет, деревья дрожат, а от смрадного дыхания её трава на сорок шагов чернеет.
Да нет, небо миловало. Неужто во владениях сиятельного завелась такая напасть?
Грейнор посмотрел в небо и скупо подтвердил:
Вот уже двадцать три года водится в здешних лесах таинственное чудовище. И я, едва вступив в свои права, поклялся его извести. Но проклятая бестия хитра и избегает моих силков.
Нет, сиятельный Грейнор Ладравальд, я не видел монстра. Тишь да гладь, царит в твоих владениях. Тяжело наверно самому.
Это так, – скромно признал сиятельный. – Порядок нелегко держать в диком, полном злого колдовства краю, но я не унываю. Крепкий кулак, добрый меч да исполнительные помощники способны творить чудеса. Мои слуги охраняют лесной покой в лагерях и на засеках...
Тут сиятельному что-то шепнул на ухо детина с хитрыми бегающими глазами и Грейнор резко осекся. Посмотрел на Тольяра уже иным – цепким, оценивающим – взглядом.
Как твое имя, путник?
Ратислав.
Хе, а что, Ратислав, ты меня все пытаешь, а сам молчишь? Откуда ты взялся здесь? Куда идешь? Зачем идешь?
Дек, ты и не спрашивал.
Зато теперь, спрашиваю. И хочу слышать ответ.
Нет ничего проще. Я самый обычный путник. Гуляю по миру. Иду из села Златое, где живет мой сводный брат – трактир у него свой там. «Под перевернутой телегой», может, слышали...
Сиятельный сильно выпятил вперед подбородок и положил руку на перевязь с мечом:
«Под перевернутой телегой», говоришь? Был я у твоего родича месяца полтора назад. Этот шельмец меня такой гадостью накормил, что два дня животом маялся! – откровенное раздражение в голосе сиятельного подсказало Тольяру, что зря он сильно прогадал с родством. – Все мне с тобой ясно! Брат у тебя тот еще прохвост, а ты бродяга! А может... может даже кто похуже. Не зря ж один глаз только целый. Жулик, дезертир, беглый бандит.
Но подожди...
Подождите, – сухо поправил Грейнор. – К властелину обращаешься, бродяга. Да и обращаться права не имеешь! А ну-ка мужики приготовьте для Ратислава веревку – отвезем его ко мне в бург, а там посмотрим, что за птица. Может на той самой веревке, и вздернем собаку, чтоб врать неповадно было.
Эй, что за обращение! – возмутился Тольяр. – Я вам не кто подряд!
Слезай давай, плут!
Не слезу, раз так!
Снять, – распорядился Грейнор. – И в путы!
При виде сильнейших аргументов в форме спутников сиятельного, проявивших положенное рвение и желание Тольяр обреченно согласился спуститься сам. Единственной мыслью беспокоившей его в тот момент, пока руки надежно пеленали за спиной грубоватые увальни, было желание плюнуть в наглую харю сиятельного. Тщательно удерживаемые за поводы собаки так же проявляли недюжинное желание оказаться поближе к чужаку.
Что за привычка проявлять к ближнему такую неприязнь? Отчего такое желание опошлить стремления движущие другим? Мельчают люди, – грустно констатировал Тольяр.
Ладно болтаешь, – подметил сиятельный, с интересом обозревая окрестности. – Жалостливо. Точно прощелыга.
Что это такое? – удивленно воззрился Наместник Грейбриса на предложенный ему свиток.
Альбинос Корнелий Ассимур одобряюще улыбнулся, держа документ в протянутой руке. Резиденция Наместника располагалась поблизости от здания городской ратуши и суда. Изукрашенный эпическими барельефами и стоящими у черных ступеней статуями драконов лик резиденции повергал впечатлительных и творческих натур в трепет. Её фасад выходил на главную площадь города – по праздникам сюда выкатывали бесплатные бочки с пивом, а на обстоятельно сооруженных цирковых подмостках тешили публику яркие цветастые жонглеры, акробаты, метатели ножей.
В менее торжественное время здесь оглашались указы и приговоры. Эта площадь была любимым местом мелких бателеров[31], песенников и прочих борцов за правду. Иным рифмачам даже тайком приплачивали за сочинение не очень обидных стишков в адрес городских верхов. Пускай народ веселится – главное, чтобы эта потеха не перерастала в нечто серьезное.
Карманников, побирушек и городских кликуш с площади старательно гнала суровая и неподкупная (в этом отношении) стража.
Подчас здесь проводились показательные казни особо опасных или зловредных преступников. Чаще же отсюда звучали народные обращения к Наместнику и прочим уважаемым гражданам. Поэтому помещения находившиеся в пользовании самого Эйстерлина располагались далеко в глубине здания – туда где назойливые выкрики толпы не смогут помешать сосредоточению мыслей. Окна личного зала Наместника выходили в небольшой отделенный от прочего внутреннего двора зеленый садик с фонтаном.
В солнечную погоду брызги воды оживляли своими играми обнаженные натуры, радующие формами глаз правителя великого города.
Сегодня в Грейбрисе снова прошло какое-то небольшое волнение и люди собрались на площади, слушая пафосные речи глашатаев. Наместник отсиживался в резиденции, занимаясь делами насущными. Политикой.
Условие нашей помощи вам. Ничто в нашем несовершенном мире не делается безвозмездно.
Эйсерлин принял бумагу и, развернув ее, осведомился, прежде чем пробежать взглядом:
А чего раньше не мог отдать? – посол дождался пока просмотревший недлинный список Наместник, поднимет разом поглупевшее лицо, и только после этого позволил себе объяснения:
Как вы понимаете удивить нас золотом или какими-либо редкими товарами Триградье не в состоянии... по крайней мере не сегодня, в условиях постоянных волнений. Нам не нужны меха и пушнина. У нас есть все даже самые редкие представители животного и растительного мира – сады Харр сочетают в себе все великолепие подлунного мира. Открою секрет – некоторые растения и звери сегодня встречаются только на нашем острове. Богатства и драгоценные камни это также...
Какого ляда? – Наместник снова метнул беглый взгляд в список и прочел: – Недлих Браско оружейник. Матиас Грениар астролог. Арис из Грейбриса книгочей. Даворка Борзун содержательница борделя. Это что еще такое? Люди? Вам нужны люди? Граждане моего города? Работорговля?
Нисколько, – не дрогнувшим голосом опроверг альбинос. – Дело, как я уже говорил в том, что остров Харр не нуждается почти ни в чем. Единственным, что способно еще его заинтересовать является главное действующее лицо нашего мира – человек. Нам нужны указанные люди.
И в чем же особенности указанных людей? – проницательно уставился в вишневые глаза Наместник. – Бери других. Я могу тебе хоть сотню отдать. Знаешь, сколько у меня этих действующих лиц по тюрьмам сидит? Тысячи сукиных детей. Вот их я тебе готов отдать сразу и без глупых измышлений.
К сожалению сидящие в тюрьме, золотари, пастухи, проститутки и прочий безнадежный мусор человеческого рода нас не устроит, – непререкаемо отверг Корнелий столь заманчивое предложение. – Только указанные люди. Они являются своего рода диковинками. А Харр ценит все диковинки.
Правда? Стало быть, и то не шутка, что ваши островитяне чуть ли не охотятся за «особенными»? Талантами, э? – Наместник паскудно оскалился и встал со своего подобного трону сиденья, подходя к вытянувшемуся во весь рост послу. – Ну, а содержательница борделя-то вам зачем? Э? Иль трахать некого?
Таланты бывают разные, – уже без улыбки ответил альбинос. – В вашем мире эти люди все равно скоро сгинут, не оставив памяти. Мы сохраним их. Или их наследие. Их науку.
Не понимаю, – скривился Наместник. – Наука? Это что-то вроде колдовства? Вроде того, чем занимаются алхимики? Смешательство и чародейство? Заумная писанина?
Это сложно объяснить, – ровно согласился, глядя перед собой Корнелий. – Вам достаточно будет услышанного. Все едино не поймете.
Пауза, повисшая после этих слов, была откровенно угрожающей. Наместник хмуро оглядел по-военному прямую осанку посла и исполненное достоинства лицо. Цыкнул зубом, комкая в кулачище бумагу и подошел в упор, заглядывая в розовые зрачки. Свирепо раздул ноздри, втянув чуть пахнущий цветами воздух.
Ты меня оскорбить удумал, мышь бледная? А ежели я тебя сейчас прикажу четвертовать? Или лошадьми размыкнуть? Страшно?
Альбинос, не дрогнув, рассматривал жутковатое рыжебородое лицо. Рассматривал пока звериный взгляд не ушел в звериный же смех.
Молоток, – загоготав, сильно хлопнул альбиноса по плечу Эйстерлин. – Не обоссался! Мужик! Не то, что большинство хлюпиков тут же начинающих на колени падать. Я уважаю храбрость! Да и нету мне дела до ваших мудреных выдумок. Мы народ простой.
Он смеялся довольно долго. Потом в одночасье посерьезнел и кратко подвел черту, легонько тряхнув посла:
Я уважаю храбрость. Но в следующий раз, когда ты позволишь себе пренебрежение, я тебя четвертую. Или дам в руки меч и отдам команду своим орлам. Всем сразу. Потому как я правитель, пусть и небольшого покамест края. А ты посол. Пускай и сильного государства. Понял?
Абсолютно.
А теперь, по сути. Зачем вам все эти люди? Без лепета и бреда. Хотя конечно главным будет сперва сказать – что за помощь вы готовы предложить. Кроме своего присутствия и негласного покровительства.
Конкретика заключается в достаточно простой истине. Наше государство держится на науке и мудрости поколений. Наше государство идеально. Но чтобы оставаться таким оно обязано предоставлять гражданство не по заслугам рода или крови, как это делаете вы. И не за умение потрясать оружием...
Наместник криво ухмыльнулся, явно вспомнив какой-то эпизод из своей жизни, но альбинос не обратил на это выражение никакого внимания.
Наш интерес составляет обеспечение жизни и защиты тем, чей вклад в познание мира позволит сдвинуть мир с мертвой точки. Привнести в него нечто новое. Дать ему жизнь. Мы даем такую возможность талантам, а они развивают мир. В этом наша сила.
Скучная у вас сила, – зевнул Эйстерлин. – Вот если б мудрилы всерьез, что-то могли. Ну, там луки сделать, чтоб били без промаху и на большом расстоянии. Или мечи, чтоб сами летали да дрались. А так? Наука. Все ж ты прав. Я не пойму, – глаза его маслянисто блеснули. – Но вполне оценю размер утраты для своего города. Особенно когда изучу ваш свиток тщательней.
Как вам угодно, – кивнул Ассимур. – Я в свою очередь добавлю, что в обмен на вашу услугу мы готовы оказать вам помощь деньгами, своим прямым вмешательством в дела других государств на уровне дипломатии и гарантиями. Гарантиями вашей личной и вашего имущества безопасности. Несмотря на любые осложнения на вашем жизненном пути, наша гарантия, поддержанная мощью острова Харр, много стоит.
Армия? Харр пришлет свою армию? – вопрос этот должен был означать на самом деле примерно следующее «остров Харр имеет армию»?
Нет. Прямых интервенций мы позволить себе не можем.
Чего вы не можете себе позволить?
Вмешиваться с помощью своей военной силы во внутренние дела других стран. Но как я уже сказал – гарантия. Наша гарантия нерушима. В старом мире.
Что означает «в старом мире»? – Наместник не слишком вникал в мудреные фразы, но чужие оговорки на грани лжи чуял легко. – В каком старом мире?