Как заговорила-то. Я вернул ложе на место и относительно спокойным голосом осведомился:
— Откуда ты знаешь на что я рассчитываю?
— А я и не знаю. Это совсем неважно. Главное, что результат обманет ожидания. Да, Грай? Ты не скажешь на что употребил свою Силу в тот раз? Каким был твой выбор?
Я лишь высокомерно улыбнулся.
— Не твое дело, Астис. Когда-нибудь ты увидишь, но до той поры я буду молчать.
Это правда. Механизм уже запущен. И клянусь, сама Тьма, не измыслила бы ничего лучше в тот миг!
Астис безмятежно улыбнувшись пожала плечами:
— Как знаешь, — сказано это было настолько добрым голосом, что у меня не возникло и тени сомнения в том, что Богиня считает меня как минимум глупым мальчуганом, который потратил найденный в пыли золотой на десяток пирожков. А мог бы… — Увижу так увижу. На самом деле я спрашивала вот почему… ты помнишь свой сон в котором мы встретились во второй раз? Когда я говорила об идеальном мире? Помнишь?
— Можешь радоваться, но я наши встречи помню превосходно. Я свою первую разграбленную крепость не так хорошо помню как наши встречи.
— Радует. Помнишь ту кровоточащую скалу из своего ночного видения? — она помедлила. — Можешь считать что она рухнула.
Что-то такое я в самом деле припомнил. Венец современности? Так она назвала кровоточащую вершину? Вершина мирских мечтаний выросшая на озере крови, сложенная из насилия и лжи? Типичный бред.
— Ну рухнула и рухнула. Что из этого следует?
Астис подняла на меня свои восторженно-черные всегда чуть сумасшедшие глаза и мягко сказала:
— Все, что известно тебе или мне, совсем скоро утонет в крови.
Дворец стольного града с утра лихорадило. Могучие витязи поскрипывая вареной кожей и зеркальными чешуйками броней, прохаживались по каменным стенам. Зорко следили из-под венцов шлемов глаза воинов за своими и чужими, исполняя наказ государев. Челядь старательно пряталась, не желая вызвать гнев дружины — женщины и вовсе не показывались на глаза, оставшись в своих пристройках. И даже вольнолюбивые бояре, с подозрительной для фигур их комплекции легкостью стелились вдоль стен палат. Обмениваясь встревоженными перешептываниями и все больше поглядывая на закрытую дверь Царских Покоев.
К Яромиру Славному прибыл посланник. Очень непростой, очень таинственный. Да такой, что и имя то его в секрете держалось, а уж лица даже ближайшие друзья царевы не видели. Обычно все посольства встречались пышно, с приличествующей владыке Брайдерии роскошью. Но только не это.
Двое спокойных и серых до невозможности, как одеждой та и видом мужчин сопровождали укутанного с ног до головы в белое посланца.
«… Белый как смерть в саване…» — переговаривались невольные свидетели шествия посланца к царевой горнице. Близкий друг Яромира Храброго Бранибор, искуснейший среди всей дружины царевой, лично просил нескольких гридней присмотреть за свитой посланца.
— Покажите гостям дом, угостите их чем-нибудь, — приказал воевода, понимающе кивнувшим парням. И добавил уже тише: — Глаз с этих двоих не спускать. Не похожи они на прислугу или охранников. Какие-то подозрительные, как бы чего не вышло.
Смешно было слышать такие слова от человека дикого вида с редкой бородой, но пышными длинными усами и клоками свисающих за ушами волос, каким был воевода. Да только вдобавок к виду звериному, Бранибор имел недюжинное чутье на всякие неочевидные вещи. И пользовался среди молодых воинов нешуточным уважением и почти сыновьей любовью.
Тем временем за тщательно запертыми дверями проходила встреча царя и посланника. Свидетелем её были лишь лучи света падающие на красный ковер сквозь множество маленьких оконец, расположенных возле самой крыши.
Яромир Славный восседая на престоле встречал гостя во всем положенном ему по праву блеске. Золотой бархат и аксамит украшали царский опашень, наброшенный на красный кафтан, с хищно нацелившимися ястребами. Покрытые золотыми галунами и каменьями сафьяновые сапоги с загнутыми кверху носами, в легком нетерпении выбивали ритм от мозаики пола.
Посланец преодолев добрую половину зала замер, словно бы в легком недоумении. Из малозаметных боковых ходов вошли и шагая в ногу, встали по обе стороны трона, четверо. Высокие шапки красного бархата, украшенные жемчугами и опушенные рысьим мехом, красные одежды с золотыми пуговицами и накладками, подбитые горностаями. Красные же сапоги с подковами. Трое из них были одеты так, лишь один — что встал спереди справа, у самой руки царя, имел одежду сходную, не менее богатую, но исключительно белого цвета. От маковки шапки до сапог. Двое задних воителей держали на плечах топоры — никак не церемониальные, а самые что ни на есть боевые. А тот, что встал справа имел при себе сразу два меча. Один на левом бедре в серебряных ножнах. И второй на правом — с куда более богатыми украшениями в золотых.
Все четверо были молоды — лет двадцати трех-двадцати восьми. И по-мужски красивы, вовсе не похожи на бывалых воинов — почетная свита?
— Мне казалось, будет лучше если этот разговор будет проходить с глазу на глаз, — мелодично произнесла посланец.
— С царем разговариваешь, женщина, — в свою очередь ответствовал Яромир. Скользнув глазами по закутанной фигуре царь потребовал: — Покажи лицо!
— Как пожелаете, — белые одежды распахнулись, спал с головы капюшон. Черные волосы разметались по спине. Скуластое, загорелое, несмотря на зиму, лицо с глубокими, потрясающе магнетическими орехово-золотыми глазами, полными карминовыми губами — яркая, броская красота. При виде такой женщины у любого мужчины сладко замирает сердце, а в горле пересыхает. Такая женщина способна увлечь любого, даже самого верного мужа, стоит ей того всего лишь захотеть. От неё буквально веяло будоражащей мужское естество притягательностью.
В глазах Яромира мелькнула алчная искра. Он склонил голову набок, по-птичьи рассматривая пришелицу и неодобрительно прищурился:
— Зачем сама ехала? Или у твоего хозяина нет других послов?
— Мой властелин пуще всех своих слуг ценит меня. И посылая меня выражает тем самым свое почтение вашему высокому могуществу. Проявляет к вам доверие, скромно рассчитывая в ответ на милость царя и… его вежливость.
Яромир наморщил лоб, прекрасно понимая смысл последних слов.
— Я проявил безбрежную вежливость, тем, что принял тебя сразу, баба! И пообещав сохранить тайну разговора выполнил свое обещание! А они, — кивнул царь на недвижимую четверку. Удивительно, но они умудрялись смотреть прямо перед собой, практически не пялясь на прелестницу. — Всего лишь мое оружие. Не к лицу царю с мечом скакать, как незрелому юнцу. Ты-то небось не один десяток ведьмовских трюков в своем балахоне прячешь! Скажи спасибо, что вообще не велел раздеть тебя догола!
Зная вспыльчивый норов царя и то, как неосторожно брошенное слово, может привести к самым печальным итогам, Ива Блаженова, посланец Черного Волхва Саламата поклонилась, обольстительно глядя в глаза государя:
— Я не сомневаюсь, что Ваше Величество, никогда не воспользуется своей силой… чтобы сделать со слабой женщиной, что-нибудь… против её воли, — при этом она поклонилась настолько низко чтобы Его Величество мог во всей красе оценить вырез на скрытом белыми тряпками платье. И его восхитительное содержимое.
Царь немного поутих.
— Не воспользуюсь. Много тебе чести, чтоб тобой царь пользовался, — его голос впрочем, несмотря на свою сварливость, утверждал обратное. Точно в порыве внезапно нахлынувшей душевности Яромир вдруг громко спросил: — Ну что вы бабы за народ такой? Что не можете спокойно детей рожать да в избах прибираться? Почему мне постоянно приходиться ломать голову чтобы утихомирить ваше племя? Вот скажи, мне ты, что за блазеневы игрища вы проводите, что мужики с собой кончают? На мечи кидаются! Мало того — судить удумали! У самих ума нет весь в груди ушел, а туда же — судить!
— Вы имеете в виду волшебниц, что с некоторых пор тревожат покой самых разных государств? — вежливо осведомилась Ива. — Тех, что берут в плен разум?
— Их самых, — подтвердил Яромир, размашисто махнув рукой. Было видно, что царю эта тема бесконечно надоела, больше того, вызывает раздражение своей остротой. — Откуда они вообще взялись! Мои тут захватили как-то пару, так те чуть моих дознавателей с ума не свели и не сбежали. Хорошо я сам пришел посмотреть на допрос. И свиделся с ведьмами когда те уже на крыльце были… Их же и казнить по-человечески не получается!
Он замолк, гневно взирая своими очами на Иву. Словно во всем случившемся была её вина. Учитывая царский ум, может быть он именно так и думал.
— Смею ли я спросить, могучий государь… как вам удалось остановить волшебниц?
Царь самодовольно ухмыльнулся и указал на парня в белых одеждах:
— Мне и не пришлось марать руки. Мое оружие всегда рядом и всегда готово послужить воле государевой.
Ива отлично владела лицом. Удостоила неподвижных юношей только одного взгляда. Оценивающего. Сообразить, что подразумевала похвальба Яромира было легко. Для знающего человека.
Эти парни вовсе не разряженные куклы как могло показаться. Это были рынды. Дети знатных семей, с малолетства воспитанные охранять покой царя. При них в самом деле можно было говорить и делать все что угодно. Безгранично преданные и безотказные. Оружие в человеческом облике.
Раз Яромир доселе встречавший её сам, вдруг выставил четверку оруженосцев… он поменял свое отношение о женской безобидности.
— Но это не имеет отношения к нашему делу. Ты ведь приехала не справиться о моем настроении, так? Так. Ты привезла мне ответы на мои вопросы! Привезла покорность своего владыки!
Она поклонилась еще раз. Сдержать улыбку было легко.
— Конечно, могучий государь. Кому как не вам претендовать на покорность… от своих слуг. Все прочие же, выказывая вам почтение в ответ ожидают милости. Ответы, которые привезла я могут понравиться вам. А могут нет. На то воля государева и Провидения.
— Веришь в Провидение? — без видимого интереса хмыкнул царь. — Зря. Может быть там среди ваших гадючих логов и жабьего помета Провидение и решает, чем закончиться очередной вертеп, но!
Он наставительно поднял вверх палец.
— В цивилизованном мире Провидение это то, что определяет судьбу большинства! Оно, это Провидение, четко следит за всеми и каждым! Потому что каждый в этой жизни играет ту роль которую играли его отцы и деды! Если ты рожден свинарем, то им и помрешь! Свинарь, взобравшийся на трон не станет царем! Скорее он превратит царство в огромную свинарню!
— Вы верите в Божественную Волю, государь? — ничуть не удивившись философским настроениям Яромира уточнила Ива, с некоторой даже снисходительностью. Незаметной.
— Ага сейчас. Боги милостивы к покорным, но вознаграждают лишь тех кто сам берет свое! Боги справедливы, поэтому каждому дают по заслугам. А тех кто берет незаслуженно должно наказывать не Проведение. А я. Уразумела, глупая баба?
— В меру своих сил, — скромно отозвалась Ива. Царь испытующе взглянул на неё, видимо здорово сомневаясь в наличии этих самых сил.
— Я это сказал к тому, что ежели замечу, что твой хозяин или кто-то из вашей братии помогает червям, точащим против меня восстание. Я перестану смотреть сквозь пальцы на существование Саламата. И на его притязания. Тогда пощады не будет. В порошок сотру.
— Саламат всегда трепетно относился к идее самодержавия, — весьма туманно произнесла Ива. Она с деланным миролюбием взглянула на Яромира. — Царство погрязло в смуте, могучий государь. Вы зря точите свою злость на моего хозяина и меня. Мы всегда поддерживали вас. И страшные события, невольными зрителями которых мы все являемся, беспокоят моего господина не меньше вас. Многое открылось моему господину Саламату, когда он по просьбе твоей, государь испросил подвластную ему силу о причинах поразивших Царство бед. Мой господин имеет хорошее зрение и видит очень многое. Странные люди собираются в ваших городах и шлют хулу, затевая крамолу. Странные силы, опутывают незримыми цепями слуг богов, давая больше вольностей зимней нежити и теша Мракогляда. Безумие овладевающее твоим народом Яромир Славный, это дыхание Зла, что глядит из-за гор своими красными глазами. Женщины, что взяли на себя роль судий получили свою силу от твоих врагов, царь. Их много, но лишь один из них владеет достаточной силой, чтобы отравить саму землю на которой живет. С той земли все беды твои, государь.
Царь выслушал долгую речь прекрасной посланницы черного мага Салмата молча. Ни разу не перебил её, когда Ива рассказывала, о грозящих с запада слугах Мрака. О голодной, не в меру свирепой зиме, чьи морозы прогрызают потайные жилы земли, лишая ту плодородию. О бедствиях которые уже поразили, и вот-вот поразят несчастные народы.
Яромир Славный слушал внимательно. Глаза царя то и дело пробегались по лицу Ивы, опускаясь вниз и снова поднимаясь. Ива говорила красиво и убедительно. Царские рынды стояли нерушимо и кажется даже не дыша, глядя только перед собой в одну им известную точку.
— Триградье? — спросил он в самом конце. К тому времени небо снаружи заволокло тучами и в зале стало темнее. — Ты сейчас хочешь сказать, что во всех моих бедах виновно Триградье? Так? Вот только есть одна маленькая загвоздка, девка! Триградье без Дракона, это то же самое что борщ без свеклы! Триградье сейчас это разорванное на части одеяло и там каждый у кого в подчинении хотя бы десяток мечей, претендует на звание вожака! Все население Триградья это разбойничьи шайки поменьше, разбойничьи шайки побольше — называемые «освободительными» и прочими армиями, и серая замученная масса, которую даже народом не назовешь! Я уже добился того, что Триградье более не способно быть серьезным врагом. Но выжечь дотла их проклятую землю не смог бы никто.
— А зачем выжигать, — притворно удивилась Ива. — Зло нельзя выжечь. Его невозможно избыть насилием. Можно только приручить, как дикого зверя. Посадить в клетку и выдрессировать.
— Предлагаешь присоединить эти земли к Царству? За кого ты меня принимаешь?! Имея внутренние раздоры, только дурак станет ввязываться во внешние войны! Подбиваешь меня на ослабление престола?
— Государь могуч и прозорлив, — признала Ива. — Именно таким и надлежит быть любому кто наделен властью, дабы не утратить её. Но при всех своих достоинствах, Яромир Славный, пропускает еще одну возможность…
После столь наглой отповеди её в самом деле могла бы ждать кара. Но царя, манера речи помощницы знаменитого черного мага, кажется, заинтриговала.
— И что ты предлагаешь?
— Способ, который позволит вам государь стать хозяином на земле Триградской, не используя копий и стрел. Вас признают таковым все наиболее значимые персоны, а их армии присягнут на верность вам. Без малейшего к тому принуждения и по уважительной причине. Расширение владений принесет вам дополнительные деньги в казну, укрепит ваш престол так, что смутьянам останется только кусать локти и увеличит ударную мощь ваших дружин на случай возможных осложнений с Эрцем.
Слова прозвучали и утихли. В тронном зале Брайдерийского Царства повисла удручающе тяжелая тишина.
А следом пришел смех. Громкий до неестественности. Ива ждала, с демонстративным спокойствием. Когда наконец царю надоело держаться за живот задирая голову вверх, он хлопнул себя ладонью по колену кратко спросил:
— Что предлагаешь?
— Все очень просто, Яромир Храбрый. Хёргэ ослаблен этой войной, а Лис как не крути, не полководец, а царедворец. В подвластных ему землях, так же как и в любых других прекращению войны будут рады. Особенно их донимают мародеры из Заголосья. Но тамошний люд пойдет лишь за лидером выручившим его из бед. Ты станешь таким лидером, Яромир. И Лис сам поклониться тебе в пояс, — Ива как-то странно улыбнулась при этих словах. — Звучит неправдоподобно для твоего слуха, государь?
— Еще как, — буркнул Яромир. — Я слыхал, что Лис каверзник еще тот и жаден до власти. С чего бы ему преклоняться передо мной? Даже несмотря на все, что ты мне тут расписываешь? У него начнутся муки совести от узурпации власти?