Аж мурашки по телу от того, что просто вспоминаю о том, что там творилось.
Брр…
***
— Мистер Энджело… — ко мне в палату осторожно зашла медсестра, осторожно, чтобы не повредить медленно зарастающие ожоги, потрепала меня за плечо. — Мистер Энджело, к вам посетитель.
— М-м-м? — я повернулся к ней лицом и протер глаза руками, ибо я после обеда решил вздремнуть, чтобы во сне чип больше энергии перенаправлял на регенерацию тканей кожи. — Кто?..
— Ваш отец, — сказала она и сразу развернулась, убедившись в том, что я ее услышал.
Шел седьмой день моего пребывания в этом крыле. Сказать, что я устал тут пребывать, то это промолчать. Я невероятно сильно устал не видеть ничего, кроме стен моей палаты, коридора, столовой и уборной. Даже в процедурный кабинет не пускали, уколы приходили ставить прямо в палату.
Так что я был рад, когда мне вчера вечером медсестра сказала по секрету о том, что с завтрашнего дня ко мне смогут прийти посетители, но не много, иначе есть риск того, что они могут принести с собой инфекцию, что сейчас для заживающей кожи не особо то и полезно.
Я был безумно рад тому, что ко мне, наконец, придет кто-то из близких мне людей, а не вот эти вот все медицинские. Устал я от них. А заодно мне надо уточнить несколько важных вопросов. В частности, то, какого лешего меня оставили одного среди армии террористов.
— Привет сын, — сказал отец с самым серьезным лицом, которое я когда-либо видел у него.
— Привет, па… — сказал я как-то тяжело, несколько взволнованно. Сейчас должен был предстоять очень тяжелый разговор. И он, и я это понимали.
— Присядем? — указал он своей рукой из-под накинутого на плечи белого халата.
— Присядем… — сказал я и первый плюхнулся на карай кровати, оставив порядочно места для своего отца.
Когда он сел рядом со мной, я некоторое время даже не хотел смотреть на него. Я знал, что встречусь с холодным и расчетливым взглядом. Я знал, что там непробиваемая эмоциональная стена. Но надо было, чтобы он понял, что я полон решимости узнать все, что мне надо было.
— Отец… — сказал я после того, как тяжело вздохнул, а затем повернулся к нему лицом и с настойчивостью в глазах начал этот нелегкий разговор.
Интерлюдия. Страх отца
После пуска ракет Андре сразу же доложил на базу об успешном испытании секретного вооружения, о том, что это оружие имеет огромную поражающую мощь при своих компактных размерах. Он сам был в изумлении, когда увидел своими собственными глазами тот огненный ад, что устроили эти маленькие ракетки.
Но потом произошло то, что никто не ожидал. Словно из-под земли стали появляться десятки, а то и сотни новых противников. Они ждали, они знали, что кто-то приедет их уничтожать, они готовились к этому. Но просчитались лишь в том, что на них нападет совершенно новый противник.
Дав команду на отступление, Андре рассчитывал моментально вывести весь свой отряд из-под шквального огня. Думал, что у него получился легко обмануть переигравшего их противника. Но удача была не на его стороне.
В момент взлета по его сыну попало несколько довольно крупных снарядов. В общем костюм не пострадал, новые метода производства брони полностью себя оправдали, но вот начинка сразу же отказала. Произошел отказ гравитационного двигателя, который должен был спасти его сына.
— Да какого! — сразу же сорвался Андре на крик. — Чип! Отменяй отступление! Нужно срочно спасать моего сына!
— Отказано! — более женственным, но все еще роботизированным голосом ответил ему его чип. — Управление перехвачено извне, просьба соблюдать спокойствие! Вы будете доставлены в целостности и сохранности!
— Да плевать я хотел на свою целостность и сохранность! — еще яростнее начал кричать Энджело старший. — Мне нужно сына спасти, он мне живой нужен!
— Отказано! — все продолжал твердить ему чип. — Я не имею доступа к управлению данным ППЭСом, а также всем остальным отрядом под вашим командованием. Поступила квота на перехват управления.
— Тогда почему мой сын не продолжает свое движение в нашу сторону? — уже несколько отчаявшись продолжил он, наблюдая в камеру за тем, как его сын в одиночку сражается с армией террористов. — Почему он все еще в бою?
— Его чип выставил более существенные приоритеты, согласно поступившей квоте. Было принято решение вести бой до тех пор, пока не будут уничтожены все противники, либо пока не сработает система самоуничтожения.
Дальше Андре ничего не хотел говорить, он только злился, злился на то, что ему придётся сейчас жертвовать своим собственным сыном из-за того, что он просто не в состоянии управлять данным костюмом. Просто он сейчас не господин своего тела.
Его ярость было просто невозможно представить, он хотел уничтожить этот мешающий ему костюм и побежать прям так, голыми руками убивать тех, кто хочет причинить вред его сыну. Но затем холодный рассудок взял верх. Так бы он точно ничем не помог, он бы сделал только хуже.
Его и так понизили на целый ранг за то, что он просто рассказал своему сыну о расшифрованном сообщении. Хотя, может в том и был смысл, ему никто не запрещал это делать, все знали, что он хороший командир, что он способен делать свое дело. Вот и разрешили в тихую пойти на должностное преступление, чтобы он стал командиром совершенно нового отряда, который владеет совершенно новой техникой.
Но все же, было у него нехорошее предчувствие на счет этого ксеноцита, было у него подозрение, что аппаратура отказала именно из-за него. То странное сообщение в логах об этом просто кричало. Оно не должно было появиться, оно вообще не должно существовать. Мало того, что там постоянные изменения букв, так у него длина вечно меняется, хотя аппаратура, изменяющая планету, работает только на кодах фиксированной длины.
Но сейчас у него должен был состояться серьезный разговор. Ему надо было понять, кто же такой могущественный смог перехватить управление почти никому неизвестной техникой. А когда он поймет кто это, он с ним непосредственно поговорить, один на один, как бы сказали в эпоху до катастрофы. А сейчас все фиксируют чипы.
Ему даже морду не дадут набить тому, из-за кого может погибнуть его сын, он просто не сможет сорваться, так как его сразу же заклеймят опасным преступником и расстреляют на месте. Суровые законы, но они держат все планетарное государство в стабильном состоянии.
Это Утопия, основанная на крови. Малейший проступок — тюрьма, проступок более серьезный, человек более никогда не увидит белого света, ну а если кого чуть не убил, либо убил, то смертная казнь. Был еще один интересный нюанс. Если человек с чипом совершил массовое убийство, то чип вычислял данные обо всей его семье, и вся эта семья уходила под расход. Вот так просто из-за одного могли пострадать другие. Разумно, но это явно не Утопия.
Все военные это прекрасно понимали. Просто сейчас для тех, кто всегда ведет мирную и спокойную жизнь, этот миг являлся Утопией, это был рай, где люди могли делать почти все, что они хотели. Даже если хотелось кого-то убить, то человек мог удовлетворить свою потребность в онлайн игре с поддержкой полного поглощения в виртуальную реальность.
Но сейчас Андре не мог себе позволить такую роскошь. На то было несколько причин. Одна, и самая главная, это то, что у него еще есть возможность спасти своего сына, а вторая, то что он так только убежит от проблемы, которую нужно в любом случае решить. Это не было для него выходом, это лишь порождало для него же самого все новые проблемы.
Спустя минут всего десять, аппаратура костюма каким-то образом смогла зафиксировать пуск, а затем и подрыв шести ракет, что являлись вооружением ППЭСов. Уже не было видно взрыва, поле боя давно скрылось за горизонтом, но это означало одно, его сын все еще сражался, все еще продолжал бой, а враги, которые сражались против него, скорее всего мертвы.
Но его беспокоила одна мысль, что он мог вызвать огонь на себя. Если это так, то костюм мог не выдержать той термической мощи, что будет воздействовать на обшивку. В любом случае его сын очень сильно пожарится, если не сварится внутри костюма целиком.
— Чип! — сквозь зубы процедил он, настраиваясь на то, что ему опять сейчас откажут. — Запустить сканирование поля боя. Немедленно.
— Отказано! Расстояние до поля боя превышает допустимую норму, связь со спутником частично утеряна. Канал связи плохой, сигнал слабый. При таких обстоятельствах достоверную информацию будет невозможно получить с помощью данных со спутника.
— Да черт! — он хотел ударить кулаком обо что-то, но приводы костюма полностью зафиксировали его положение. Он мог только шевелить пальцами, да немного плечами.
На базе его ждал генеральный конструктор, который уже закончил разворачивать оборонный комплекс лагеря. Он смотрел непредвзято, спокойно, будто все так, как и должно быть.
— Вижу с вами одного нет… — сказал он, поправляя свои очки на носу. — Что произошло? Возникли сложности?
Говорить он начал только тогда, когда всех участников этого похода освободило из железного плена, когда они могли спокойно выйти и немного походить, разминая уставшие и ноющие от напряжения мышцы.
Андре подошел почти вплотную к конструктору, так как самое первое подозрение упало на него, то что он перехватил управление и приказал принудительно вернуться. Но потом до него дошло, что он не стал бы делать так, ибо просто был занят. При всем этом по его лицу было видно, что он реально не понимает, что произошло и почему на одного бойца стало меньше. А еще был виден страх, страх того, что человек, стоящий почти вплотную к нему, может причинить ему физический вред.
— Да… Возникли… Сложности… — еле сдерживаясь, сказал всегда спокойный и рассудительный Андре. — Кто-то запретил нам управлять своими ПЭСами. Кто-то перехватил управление. И из-за этого кого-то там остался мой сын!
С каждым словом он накручивал себя, с каждым словом в его голосе было слышно все больше гнева и злости, каждое слово он говорил так, словно забивает гвозди в человека, стоящего напротив него. Хотя он и понимал, что тот ни в чем не виноват.
— Так у меня к вам просьба, уважаемые Демитрий… — сказал Андре, сделав мягкую улыбку на лице, или ему просто так казалось. — Скажите мне пожалуйста, кто же мог перехватить управление, заставив нас принудительно отступать?!
Генеральный конструктор молчал. Он был в шоке, он не понимал, почему такое вообще произошло. Он не давал никому кодов доступа к своим творениям, он никому не давал возможности отправлять квоты на новые образцы чипов, ибо он специально поставил приоритеты у них так, что они являлись первыми в цепочке. Выше них никого не было. Они были вне системы, ими было невозможно управлять. Но что-то пошло не так. Кто-то вторгся в их систему, кто-то смог оставить бекдор, кто-то смог получить доступ.
Всем этим поделился с Андре генеральный конструктор, так как просто не знал, чем можно еще помочь сходящему с ума любящему отцу. Он пытался рассказать все в мельчайших подробностях, чтобы реально можно было понять, кто же мог это сделать.
Остудив свой пыл, отец Макса внимательно слушал своего собеседника, он пытался обмозговать все, что тот говорит, ибо это реально стоящая информация. Кто-то ими манипулировал как пешками, при том что это просто невозможно.
Услышав все, что смог рассказать Демитрий, Энджело старший поблагодарил его и направился к своим подчиненным, чтобы начать выпытывать информацию из них. Он так бы смог понять, кто же именно дал такой прокол, хотя и по незнанию. Так он хотя бы мог попытаться вычислить, кто же оставил его сына умирать.
Войдя в палатку, он услышал громкое «Встать!». Это было традицией уважения к командирам и старшим начальникам. Все присутствующие должны были стоя поприветствовать того, кто вошел к ним.
Махнув рукой на то, чтобы бойцы сели, он обвел их взглядом. Девять только вступивших во взрослую жизнь людей. Девять ни в чем неповинных жизней, которых отправили умирать. Большая часть из них попала сюда точно так же, как и он с сыном, из-за тихой подставы.
Ему было жаль всех этих молодых людей, но судьба зла и несправедлива, она редко, когда решает в сторону обыкновенного народа, ибо мнение обычных смертных обычно ничего не стоило. Новый мир был постороен на фундаменте старого. Власть всегда считала и будет считать себя выше остальных. Мы для них просто рабочая сила, разменная монета, которую не жалко потратить, чтобы спасти парочку еще таких же как они, падких на власть подонков.
Затем он попросил всех по очереди заходить к нему в штаб-палатку для беседы. Он хотел знать, что они думали о сложившейся ситуации, а также хотел узнать, связывался с ними кто-то или нет.
Первым пошел лучший друг его сына, Георг Соколов. Они всю жизнь были рады друг другу, всю жизнь стояли друг с другом, они были как две несокрушимые горы. Всегда были готовы помочь друг другу. Но не в этот раз. Друг оказался бессилен из-за чьей-то поганой воли.
Когда он вошел в палатку, то Андре сразу обратил внимание на то, что Соколов еле сдерживает свои эмоции. Ведь никто не знал, что приказ Энджело старший пытался отменить, никто не слышал его в эфире, так же, как и он остальных. Просто сейчас создали ненависть отряда к своему командиру.
— Присаживайся… — спокойно сказал Андре Соколову, но то продолжал стоять, сверля глазами своего командира.
— Зачем?.. — сквозь зубы с гневными нотками спросил у командира Сокол.
— Зачем присесть? — наигранно удивился Андре, стараясь с улыбкой смотреть в глаза своему подчиненному, но он понимал, что вопрос о другом, он знал, что тут не про стул вопрос, а по поводу его сына, но продолжил ломать комедию. — Ну, чтобы было не тяжело стоять, сидеть легче.
— Зачем вы оставили там своего сына?! — сорвался на крик Георг, наплевав на то, что он сейчас военнослужащий, наплевав на то, что он сейчас кричит на своего командира. Ему хотелось узнать, за что так родной отец поступил со своим сыном, почему он там его оставил.
— Сесть! — резко вскочил Андре и буквально пришиб на месте одним взглядом своего подчиненного. Он знал, как только одним взглядом заставить человека слушаться, он знал все тонкости командного ремесла, ему не хотелось сейчас его применять, но иначе бы Георг его просто не услышал. — А теперь слушай меня внимательно. Я отдал приказ, я не отрицаю. Но МОЙ приказ действовал только до того момента, пока был полностью исправен экзоскелет моего сына. Когда у него отказал гравитационный двигатель, я сразу попытался отменить приказ, но его что-то блокировало. На, посмотри этот ролик.
Когда он только понял, что не сможет вернуться, что ему придется искать виновных, Андре сразу по старой привычке запустил у чипа запись, чтобы можно было это предоставить как доказательство его невиновности. Сейчас это сработало. Вся злость с лица Георга резко исчезла, но при этом появилась огромная печаль и боль.
— Если не вы… То кто? — очень вяло спросил у своего командира Георг, пытаясь самостоятельно понять, что же именно произошло.
— Подозреваю, что кто-то из местных. Тут много достойных нейропрограммистов, так что не удивлюсь, что кто-то через вас смог получить доступ к нашей сети, к сети управления нашими чипами.
— Со мной никто не общался… — тяжело вздохнул Георг, после чего встал со стула и посмотрел в глаза отцу его лучшего друга. — Он же сможет спастись?..
— Он пока жив, можешь сам это увидеть. Но его состояние крайне плачевное… — снова начал сам себя накручивать Андре, но после резко успокоился. — Надо понять, что именно произошло. Кто мог нас взломать.
— Я ни с кем не связывался. На мысле-связь мне запросов не поступало.
— Ясно, не буду тебя задерживать, иди и позови следующего.
С остальными беседа протекла в подобном русле. Сначала негодование, у кого больше, у кого меньше, затем приказ, крик, убеждение и небольшой допрос. Все выразили свое соболезнование, каждый УЖЕ сопереживал об утрате. Но Андре не хотел принимать тот факт, что его сын может умереть.
Когда последний из его подчиненных покинул его штаб-палатку, он уселся в свой стул и стал обмозговывать всю ту информацию, что он получил. Все девять отрицали факт того, что кто-то с ними связывался, все они не слышали, как Андре пытался отменить приказ. Значит кто-то полностью перехватил управление над всеми подсистемами и системами ПЭСа, заставив его делать то, что было угодно тем людям.