Змея еще некоторое время извивалась на земле, но это больше не волновало Богардиона. Враг был повержен, жар в груди постепенно стихал. Этот урок, полученный в джунглях, молодой дракон запомнил на всю жизнь. А еще он уяснил, что внутри него зарождается какая-то мощная сила, но что это за сила, как ее использовать и как контролировать, он пока не понимал. Случай испытать ее снова представился Богардиону несколько недель спустя, когда он опять оказался не в роли охотника, а в роли жертвы.
После нападения в джунглях молодой дракон решил отправиться в горы, которые он периодически видел на горизонте возвышающимися над кронами деревьев, когда оказывался на открытом пространстве и ничто не загораживало ему обзор.
Очередной день пути клонился к закату, когда Богардион достиг предгорья. Он неспешно ковылял среди огромных валунов, когда-то скатившихся с пологих ныне утесов, и раздумывал, чем лучше заняться ему ночью: продолжить свой путь (в темноте драконы видят не хуже кошек) или устроиться под каким-нибудь валуном и вздремнуть (не потому, что он устал, а потому, что дорога изрядно ему наскучила). Вдруг позади себя наверху валуна, который он только что миновал, Богардион услышал шорох. В следующий миг его накрыла чья-то тень, что-то тяжелое обрушилось сверху ему на спину и придавило к земле, и чьи-то острые когти вцепились ему в бока, разодрав шкуру. Инстинктивно дракон вскинул голову вверх и запрокинул ее назад, ударив уже подросшими рогами нападавшего. Только это и спасло ему жизнь: его удар пришелся в самую цель, и охотник не успел вцепиться ему в шею своими острыми зубами, а вместо этого получил сильнейший удар по голове. Почувствовав, что соперник оглушен и несколько ослабил хватку, дракон резким рывком оттолкнулся от земли и выгнул спину. Начинавшие уже костенеть шипы на его шкуре на спине, наподобие шипов, которые есть у ящерицы молох, а также уже более ярко выраженный гребень, идущий от основания черепа вдоль всего позвоночника до самого кончика хвоста, впились в тело нападавшего десятками уколов, и Богардиону, тряхнув телом, удалось сбросить обидчика со спины. Моментально развернувшись в сторону нападавшего, Богардион почувствовал уже знакомый жар, разгоравшийся в груди. Нападавший на него зверь был недолго ошарашен полученным отпором и уже изготовился к новому прыжку, но, оказавшись с драконом «лицом к лицу», несколько замешкался идти в лобовую атаку. У Богардиона же тем временем появилась возможность рассмотреть наглеца.
Это был зверь с короткой шерстью темно-рыжего окраса, весь покрытый темными пятнами. Ощерившись в злобном оскале, он казал Богардиону свои острые зубы с длинными клыками, глаза горели кровавым огнем в отблесках заходящего солнца, короткие уши были плотно прижаты к плоскому черепу, из горла доносилось приглушенное рычание. Длинный пушистый хвост существа извивался, подобно змее. Большие мускулистые лапы оканчивались широкими пальцами с острыми когтями, которые Богардион уже успел отведать на себе.
Не дожидаясь следующей атаки, Богардион сам перешел в наступление. Сделав резкий выпад вперед, он попытался схватить зверя зубами. Но зверь оказался проворнее, чем мог ожидать Богардион, и успел отскочить в сторону, в следующий же миг молниеносной серией ударов передней лапой располосовав дракону морду под самым глазом. Но и дракон сумел преподнести ему «сюрприз»: ударом хвоста он отбросил зверя на камни. Раздался глухой звук удара и хруст ломающихся ребер. Зверь издал жалобный писк и сполз по валуну на землю. В ярости борьбы Богардион рванулся к нему и, раскрыв пасть, обдал его жаром из печи своих легких. Вскочив на ноги, зверь бросился бежать со всем доступным ему проворством. Богардион попытался преследовать его, но зверь быстро ушел в отрыв и скрылся в сгущающихся сумерках.
Еще долго Богардион не мог усмирить жар, распалившийся в его груди гораздо сильнее предыдущего раза, и около часа бродил кругами среди валунов, выдыхая струи дыма и пара из своих ноздрей.
Несколько месяцев Богардион провел в горах, после чего спустился обратно в предгорье и обосновался у озера. Весь недостаток скудного рациона, полученного им в горах, он с лихвой компенсировал на раздольях бурлившего жизнью приозерного края. Уроки и опыт, полученные им в первые месяцы пребывания на острове, он усвоил хорошо. Он научился правильно оценивать свои размеры относительно живых и неживых предметов окружавшего его мира, соизмерять свои силы и силы выбранной им жертвы на охоте, определил свое место в пищевой цепи острова. Он избегал встречи с крокодилами, жившими на реке, стал гораздо осторожнее в своих передвижениях по острову и в выборе места для сна, стал гораздо искуснее на охоте, хотя не брезговал и падалью. И он рос, крепнул и развивался.
Следующий значительный скачок в его развитии и становлении в качестве дракона произошел на третий год его пребывания на острове, и связан он был тоже с очень стрессовой для него ситуацией.
Богардион, доросший уже до размеров молодого буйвола, перестал особо опасаться приходить на водопой напиться. Он видел, что крокодилы, как правило, не атакуют крупных животных, и размеры Богардиона уже позволяли ему надеяться на то, что и его они побоятся атаковать. Несомненно, осторожность он проявлял по-прежнему, но стал гораздо увереннее в себе и даже немного самонадеян. Атак огромных змей и других хищников, населявших остров, он уже не боялся, поскольку среди хищных животных, здесь обитавших, в силе и размерах конкурировать с ним могли теперь только крокодилы, изредка среди которых встречались настоящие гиганты.
И вот в один ясный изнуряюще жаркий день, покинув свое прохладное укрытие под сенью тропического леса, Богардион вышел к реке напиться. Постояв с пару минут на берегу, принюхавшись и приглядевшись, он не заметил никаких признаков опасности и спокойно вошел в воду. Лишь только он склонился к воде, чтобы попить, из-под водной глади слева от него вырвался громадный крокодил с разинутой пастью, готовый перекусить шею молодого дракона пополам. Лишь отточенная за годы жизни в джунглях реакция и быстрота мышц, удесятеренные мощнейшим выбросом адреналина, не дали Богардиону погибнуть. Он метнулся в сторону, в груди его тут же вспыхнул позабытый уже драконом жар. В тот же миг что-то с чавканьем отделилось с обеих сторон от тела молодого дракона. К его собственному удивлению, это были крылья, которые до этого он считал обычными кожистыми складками на бесполезной рудиментной третьей паре лап, которой он даже и двигать-то особо не мог. Взмах крыльев пустил волну по воде и позволил Богардиону оторваться от земли, уклонившись тем самым от атаки. Жар внутри него тем временем заполонил всю грудину, легкие его буквально разрывались. Не в силах больше это выносить, дракон со свистом выдохнул. Струя пламени, вырвавшаяся у него из глотки, обдала пролетавшего мимо него в прыжке крокодила, с шипением плюхнувшегося в воду.
Сделав еще пару взмахов, Богардион неуклюже приземлился на траву невдалеке от кромки воды. Крокодил больше не показывался, и лишь удаляющаяся от берега рябь еще некоторое время тревожила поверхность воды. Ошарашенный не меньше, наверное, самого нападавшего, Богардион осторожно сложил крылья. Потом снова их расправил. Потом снова сложил. Очень необычное и приятное чувство!
Не менее приятным оказалось и выдыхать огонь. Разлившийся вначале в груди жар теперь уже не мучил его, а лишь приятно согревал теплившимся внутри огоньком.
Осознав столь неожиданно открывшиеся для него новые навыки и только догадываясь о том, какие они могут открыть для него возможности, Богардион решил немедля отправиться в предгорье, чтобы на более подходящей местности попрактиковать навыки полета и выдыхания огня.
Каждый день Богардион практиковался без устали.
Поначалу он учился просто взлетать на валуны. Иногда у него получалось, иногда нет. Тогда он начинал злиться и разжигать огонь в груди, после чего обдавал струей пламени неприступный камень. С каждым днем у него получалось все лучше и лучше и одно, и другое.
Когда он смог безошибочно взлетать и садиться на валуны, он стал учиться перелетать с одного камня на другой. Вскоре он смог преодолевать расстояние сразу в несколько валунов и подниматься в воздух на несколько десятков метров. Огонь внутри себя он тоже научился хорошо контролировать: самостоятельно распалять и унимать жар, а также контролировать напор и количество выдыхаемого пламени. И с каждым днем вершины гор манили его к себе все настойчивее.
Одним ясным прохладным утром он не смог больше противиться этому зову и направился к вершинам. Подъем занял почти весь день, и, поднявшись на высоту в несколько сотен метров, когда солнце уже стало опускаться за горизонт, Богардион увидел вдали отвесный утес. Без раздумий он направился к обрыву. Свежий разряженный горный воздух лишь усиливал зов внутри него, наполняя решимостью, и, достигнув края утеса, молодой дракон рывком оттолкнулся от скалы и камнем бросился вниз. Раздался хлопок расправляемых крыльев, и через пару мгновений дракон взмыл вверх, устремился к облакам и воспарил над вершинами гор. На фоне багрового диска заходящего солнца дракон расправил крылья по-настоящему.
Это изменило в жизни Богардиона буквально все!
Совершенствуя с каждым днем искусство полета, он теперь мог в очень короткое время попасть из любой точки острова в любую, мог контролировать и лучше изучать территорию острова, выслеживать добычу с большого расстояния, оставаясь незамеченным. Обретя уверенность в полете, Богардион сразу же принялся оттачивать приемы охоты с воздуха, быстро поняв все ее преимущества. Теперь он всегда ел и пил вдоволь, рос еще быстрее прежнего, чувствовал себя в полной безопасности и буквально неуязвимым.
Со временем он начал отлетать от острова и парить над морем. Скользя над морской гладью, он стал вспоминать, какое наслаждение доставляло ему купание в море, когда он, спасая свою жизнь, уплывал подальше от побережья, где был рожден. Так нырять с воздуха в море стало его новым развлечением. Теперь Богардион снова мог позволить себе ловить рыбу, и теперь его добыча была значительно крупнее, чем несколько лет тому назад, а находиться под водой он мог в разы дольше. Постепенно он отлетал от острова все дальше и дальше, и его отлучки в море становились все продолжительнее.
В эти годы Богардион наслаждался жизнью!
С годами он стал задаваться вопросом, почему он не встречает других драконов? Не то, чтобы он жаждал встречи с ними, и тем более он не знал, что такая встреча может ему сулить, но их отсутствие начинало казаться ему странным, и этот вопрос стал все чаще будоражить его разум.
Однажды приливом вынесло на берег останки существа, похожего на дракона. Но туша слишком долго пробыла в воде и над ней хорошенько потрудились морские обитатели, да и на берегу на солнце она пролежала, по всей видимости, не один день, прежде чем случайно попалась на глаза Богардиону, и точно определить, как существо выглядело при жизни, не представлялось возможным.
Богардиона стали одолевать и другие вопросы, связанные с его местом и предназначением в этом мире, а также стало хотеться расширить горизонты своих познаний об окружающей его действительности, пока ограниченной береговой линией острова и морем вокруг него. Все это породило смутную тревогу внутри него, которая, как раковая опухоль, разрасталась со временем все больше и больше. И вот однажды Богардион решил оставить остров и отравиться исследовать мир дальше за его пределами.
С тяжелым сердцем он покидал остров, на протяжении трех с половиной десятков лет служивший ему домом и так полюбившийся ему. Богардион дал себе слово обязательно вернуться сюда, как только он найдет ответы на мучившие его вопросы.
Начать свое путешествие он решил с того места, в сторону которого он никогда не летал во время своих морских прогулок и о котором у него остались только тягостные, смутные воспоминая, места, о котором он ничего не знал и откуда он бежал практически сразу после своего рождения при первой представившейся ему возможности. Это было побережье, где он был рожден.
Издали еще Богардион заметил, что на берегу гнездятся драконы. Само место их гнездовья представляло собой зажатую меж двух скал полоску песка шириной около полутора километров и клином вдававшуюся вглубь материковой части суши километра на три-четыре. Драконьи гнезда были расположены полукругом на расстоянии около 100-150 метров друг от друга, и всего их было 13. Над каждым из них копошились драконы размером поменьше Богардиона, преимущественно матового серо-зеленого окраса. Окрас же Богардиона был насыщенного сине-зеленого цвета с металлическими переливами на солнце. Все драконы были обращены в сторону огромного камня, расположенного практически в центре образованного гнездами полукруга. На этом камне, свернувшись клубком и спрятав голову под крыло, дремал дракон, бывший крупнее всех прочих, находившихся на пляже, размером не уступавший Богардиону. И шкура его была черна, как уголь.
Поскольку в сторону моря никто из драконов не смотрел, появление Богардиона было замечено, только когда он пронесся над пляжем, и его огромная тень закрыла солнце. Благодаря сытой и вольготной жизни на острове Богардион действительно вырос до значительных даже по драконьим меркам размеров: в длину от кончика носа до кончика хвоста он достигал 9,5 метров, вес его составлял более 1,5 тонн, а размах крыльев – около 17-ти метров.
Как только драконы заметили его появление, в гнездовье начался переполох: самки, почти моментально изменив свой окрас на практически идентичный с цветом песка на пляже (эта способность не раз помогала Богардиону затаиться в засаде среди буйной растительности на водопое), распластались над своими гнездами, в некоторых из которых уже суетились маленькие дракончики, ощерили шипы на спинах и принялись шипеть и клацать зубами на Богардиона, когда он пролетал над ними, а некоторые даже плевались в него огнем. Дремавший же на камне дракон – а это, несомненно, был самец, предводитель этого клана драконов – услышав переполох, вскинул голову из-под крыла и уставился на Богардиона.
Богардион, описав над пляжем полукруг, медленно опустился на раскаленный песок (хотя через свою толстую шкуру он не чувствовал, насколько он раскален) и принялся наблюдать за вожаком. Тот, в свою очередь, пристально наблюдал за ним. Что-то сильно настораживало обоих друг в друге. Глубоко втянув ноздрями воздух несколько раз, Богардион узнал запах, исходивший от черного дракона. Это был Сократион, его брат.
Видимо, Сократион на каком-то подсознательном уровне почувствовал, кем является Богардион, ведь он никогда не видел его раньше и вообще не знал о его существовании до этого момента. Наверное, понимание это пришло к нему на подсознательном уровне, сродни тому, как Богардион всегда, с самого рождения знал, как его зовут, хотя никто никогда не мог ему этого сообщить. Однако вместо радостных братских объятий Богардиона ждала свирепая схватка.
Сорвавшись с камня, Сократион с яростным ревом бросился на Богардиона. Завязалась жестокая драка. Ошеломленный, Богардион первое время мог только отбиваться и уворачиваться от ожесточенных нападок своего брата, который, как выяснилось позднее, был гораздо искушеннее в поединках с драконами, нежели Богардион. Однако характер, закаленный в постоянной борьбе за выживание в первые годы своего существования, вкупе с навыками охоты в тропических джунглях, полученными Богардионом на острове в ранние годы его жизни, помогли ему, улучив подходящий момент, рвануть соперника зубами за плечо и перейти в контратаку. Теперь уже Богардион теснил Сократиона к скалам, яростно атакуя его и не давая ни на секунду опомниться и перевести дух. Но Сократион был опытный боец и вскоре нашел способ отбить очередную атаку своего брата и перевести ее в свое контрнаступление.
Так они и сражались в течение часа, поочередно атакуя и отбиваясь, обдавая друг друга струями пламени, молотя хвостами, коля рогами и рвя зубами и когтями. Пляж на месте их битвы превратился в нечто невообразимое: целые пласты земли были вывернуты наружу, а песок повсюду вокруг был залит кровью и обожжен огнем, столь горячим, что в некоторых местах он расплавил песок и превратил его в стекло.