– Да будут благословенны твои жизни, – ответила я так, как меня научила бабушка во время одного из своих визитов.
Я бросила взгляд на Селину, которая больше не проронила ни слова, а потом обе женщины исчезли без следа. Бабушка уже переносилась в другое время на моих глазах. Но так легко у нее не получалось. Должно быть, эти двое прожили гораздо больше жизней, чем она или я.
– Возвращайся в постель, дорогая, – сказал папа. – Завтра отправляемся в путь.
– Я не хочу уезжать, – прошептала я. – Почему я не могу остаться с вами?
– Нельзя, – сказала мама дрожащим голосом. – Селина права. На острове бабушка сможет защитить тебя гораздо лучше, чем мы здесь.
Слезы стояли у нее на глазах, когда она поцеловала меня в лоб. Я вернулась в свою комнату, сердитая на этих двоих за то, что они не хотели меня оставить.
Кто-то плюхнулся на деревянную скамью рядом со мной, и воспоминания вмиг исчезли. Я неохотно повернула голову и заглянула в серьезные глаза Седрика.
– Прости, – сказал он тихо, без всякого приветствия. – Я не должен был бросать тебя на растерзание моим друзьям и брату. Клэр может быть настоящим зверем. Я хотел бы извиниться перед тобой за их поведение. И за свое тоже.
Ого, как неожиданно. Я недоверчиво прищурилась.
– Все в порядке, – ответила я. – Ничего страшного.
– Позволь мне все исправить, – прошептал он, положив мою руку в свою. С моим телом происходило что-то невообразимое. Прикосновение его рук было теплым и сухим, и я чувствовала себя так, словно мою кожу кололи тысячи иголочек. К счастью, мне все же удалось подавить сияние своей души, которое уже начало танцевать танго в моем теле. Седрик придвинулся еще ближе, и теперь он сидел вплотную ко мне. Даже сквозь слои нашей одежды я ощущала его тепло.
– Тебе, наверное, скучно? – с подозрением спросила я. Разве он не должен был заботиться о леди Клэр или о девушке, которая посылала ему ароматные письма? Чего он хотел от меня? Куда подевалась его отстраненность?
Свободной рукой Седрик провел по волосам, и вдруг – совершенно неожиданно – мне показалось, что он выглядит неуверенным.
– Наверное, другого я и не заслужил, но, может быть, мы начнем все сначала?
– Ты хочешь спасти мою жизнь еще раз? – вскинула я брови. – Не стоит, но спасибо за предложение.
Молли и Полли, сидевшие в нескольких рядах перед нами, обернулись на шепот и вытаращили глаза. Я не могла их винить. Был ли он таким широкоплечим во время прежних наших встреч или это эффект того плотного кашемирового свитера, который был на нем сегодня? Кто в его возрасте вообще носил такую одежду и почему Седрику она так необыкновенно шла? До сих пор я и не подозревала, что мне нравятся парни, которые столь тщательно подбирают одежду.
– Предлагаю пропустить тот эпизод и начать с этого момента. – Дотронувшись пальцем до моего подбородка, Седрик повернул мою голову к себе. Зеленый оттенок сегодня сиял ярче, чем обычно, что, безусловно, было связано с солнечным светом, проникавшим сквозь витражи церкви. Вся сила его взгляда обрушилась на меня, а потом губы Седрика прикоснулись к моей неповрежденной щеке. – Дай мне еще один шанс, – пробормотал он мягким голосом. – Мне правда очень жаль.
Мне стоило прогнать его. Это было бы разумно. Этого парня окружало слишком много тайн, которыми он явно не хотел со мной делиться.
– Хорошо, – услышала я свой голос. – Я прощаю тебя.
Он с серьезным видом взглянул на меня.
– Тебе стоило помучить меня еще немного. Я собирался упасть перед тобой на колени.
Именно так он и выглядел сейчас.
– Пол в церкви довольно жесткий, но, со своей стороны, я не против.
Седрик покачал головой:
– Оставим это на следующий раз. – Он немного помолчал. – Хотя мне вовсе не хочется снова ссориться с тобой.
– И часто тебе приходится извиняться перед подружками? – Наверняка все они прощали его так же быстро, как и я.
Наши переплетенные руки все еще покоились на его бедре.
– Послушаем, что он скажет. – Он снова не ответил на мой вопрос, кивнув в сторону дяди, о котором я совершенно забыла. – Может быть, это важно.
Наверное, так оно и было, но мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сосредоточиться. И пока мы сидели и слушали проповедь, его большой палец нежно водил по тыльной стороне моей руки. Еще ни один парень никогда не держал так мою руку. Безумно приятное ощущение.
Сегодня дядя Уилл вещал что-то на тему лжи. Очевидно, худшим грехом было лгать самому себе. И в этом я стала чемпионкой мира. В течение многих лет я воображала, что шрамы на моей щеке – такая же неотъемлемая часть меня, как цвет моих глаз или локоны, с которыми невозможно было справиться. И они не должны были иметь никакого значения, потому что я не могла изменить то, что они у меня имелись. Но сейчас, когда Седрик держал меня за руку, я не желала ничего, кроме как избежать того несчастного случая. Шрамы абсолютно не были моей частью. Но с ними у меня не было никаких шансов против такой красавицы, как Клэр.
Проповедь закончилась, но мы с Седриком оставались на месте, пока церковь не опустела. Я подняла глаза только тогда, когда рядом с нами остановились Полли и Молли.
– Ты проводишь нас домой? – спросила Полли. – Селина ждет нас. Хочет попрощаться.
А еще прочитать мне нотацию. Все это мне уже давным-давно было известно.
– Я сейчас приду. – В какое время она собиралась вернуться на этот раз? Селина была самой младшей из бабушкиных подруг. Ей не исполнилось еще и сорока пяти, но я не знала ни одной Просветленной колдуньи, которая совершала бы путешествия во времени столь же часто. Впрочем, Селина, как Глава Круга, выполняла и немало обязанностей. Но, к сожалению, она делала из всего этого чуть ли не государственную тайну.
Молли дернула сестру за куртку, и та бросила на Седрика строгий взгляд.
– Если ты не привезешь Сашу домой целой и невредимой, будешь иметь дело с нами, – к моему ужасу, объявила она.
– Да я и пальцем ее не трону, – ответил Седрик. – Со мной она в безопасности.
– Мы найдем тебя, Седрик де Грей, – продолжала Полли. – Не думай, что сможешь ускользнуть от нас.
Она была похожа на грозного гномика. Маленькая, с торчащими в разные стороны седыми волосами, в своем любимом красном пальто и таких же резиновых сапогах, и буквально только что я ее очень любила.
В ответ Седрик только склонил голову, и сестры в конце концов ретировались, пару раз оглянувшись на нас по пути.
– Они присматривают за мной, – извиняющимся тоном пояснила я.
Моя рука все еще была в ладонях у Седрика, и он не собирался ее отпускать. Я с заинтересованным видом рассматривала фрески на стенах церкви.
– Значит, мы снова друзья? – спросил он некоторое время спустя.
– Друзья, – чуть слышно ответила я. – Да, конечно.
– Может, мы немного пройдемся и ты покажешь мне остров? Конечно, если у тебя на сегодня нет других планов и если ты не хочешь попрощаться с Селиной Монтегю.
– Да нет, не особенно.
Имя Селины в его устах звучало так естественно, словно он был знаком с ней. Я могла бы спросить Седрика о ней, но что-то подсказывало мне, что ответов я все равно не получу. Похоже, мне придется раздобыть их где-то в другом месте. Так спокойно, как только могла, я поднялась, вытянув руку из плена его пальцев. Друзья не держатся за руки.
– Ты уже видел нашу железную дорогу?
– Еще не имел удовольствия.
– Тогда я покажу ее тебе. Это обязательный пункт программы. Даже королева Виктория и принц Альберт ездили по ней, – пояснила я, стараясь, чтобы мой голос звучал обыденно. – Ее протяженность составляет чуть менее двух миль, и, кстати, сегодня один из последних шансов в этом году, когда ее можно увидеть в действии. Она используется только до последнего воскресенья сентября. А потом – уже на Пасху.
– В это время меня уже здесь не будет, – тихо произнес он.
Я ожидала этого, и тем не менее слова Седрика больно кольнули меня.
– В таком случае тебе нельзя это пропустить.
Седрик последовал за мной. Когда мы остановились у лестничных ступеней, он предложил мне свою руку. Этот старомодный жест как нельзя лучше подходил ему. У любого другого парня это выглядело бы глупо. Улыбнувшись, я оперлась на его руку. Мы медленно пошли вдоль Виктория-стрит.
– Изначально железнодорожная линия строилась для того, чтобы доставлять в порт гранит, который был найден на севере острова, – объясняла я ему. – Сегодня она служит только для развлечения туристов. Это единственные пути, по которым осуществляется железнодорожное сообщение на Нормандских островах.
– Мой гид хочет мороженого? – прервал он меня. – Исключительно для того, чтобы во рту не пересохло?
– С удовольствием.
Каждый из нас взял по шарику ванильного мороженого в брассери[16] Джека, и мы направились дальше.
– Железная дорога находится в управлении Железнодорожного общества Олдерни, – сказала я, желая как-то заполнить тишину между нами. – Сейчас членами этого общества являются трое мужчин. Машинист, проводник и продавец билетов.
– Кажется, у вас, островитян, есть некая склонность к преувеличениям? – поддразнил меня Седрик. Он слушал меня так внимательно, словно я решила поведать ему о новаторском открытии. – Знаешь, вчера к нам и в самом деле зашел ваш почтальон. Он сообщил мне, что сегодня на стадионе Уэмбли[17] состоится футбольный матч. Это немного сбило меня с толку.
При этом его лицо обрело такое выражение, что я не смогла сдержать смех.
– Так они называют наше футбольное поле.
– Я так и понял, сопоставив одно с другим. – Он вытащил из кармана брюк носовой платок, удерживая меня за руку. – Не двигайся, – потребовал он.
Я замерла, а он осторожно промокнул тканью уголки моего рта и вытер мои губы, стараясь не слишком приближаться к волосам, под которыми скрывались мои шрамы. Впрочем, не настолько осторожно, чтобы избавить меня от мурашек, которые пробежали по всему моему телу, едва только Седрик притронулся ко мне. Как ему это удалось?
– У тебя там было мороженое, – объяснил он, когда закончил.
– Обычно у меня получается есть, не пачкаясь.
Я сделала шаг назад. Я и правда росла в некоторой изоляции, но, конечно, время от времени встречалась с мальчиками. В основном это были те парни, что проводили здесь несколько дней на каникулах и пытались флиртовать со мной. Ни один из них не оказывал на меня такого воздействия.
– Хм. Не знаю, стоит ли мне в это верить.
Я не могла отделаться от ощущения, что Седрик видит во мне не женщину, а, скорее, маленькую девочку. Парень был любезен и извинился за поведение Клэр, но это вовсе не означало, что он был заинтересован во мне.
– Мы с дедушкой раньше часто устраивали соревнования по скоростному поеданию еды, так что теперь я могу испортить самое изысканное застолье.
Зачем мне вводить его в заблуждение? Мы были просто друзьями. Мне не нужно было производить впечатление на него, а ему – на меня.
– А теперь вы этого больше не делаете?
Я покачала головой:
– Он умер. Год назад. Наверно, мне стоило бы оставить это в прошлом, но, если честно, я все еще скучаю по нему.
– С близкими нам людьми всегда так. Мы никогда полностью не забываем их, и это хорошо. Они не умирают по-настоящему, пока память о них жива.
– Опять цитируешь философа?
Седрик покачал головой:
– К этой мудрости я пришел сам.
– Но ощущение утраты – это нечто иное, чем забвение, – возразила я.
– Это правда. Но разве ты предпочла бы забыть человека, которого любила, чтобы только потом не скучать по нему?
На мгновение я задумалась над его вопросом.
– Я никогда не думала об этом в таком ключе, – призналась я. – Нет, я не хочу забывать своего дедушку. Воспоминания, связанные с ним, слишком ценны для меня. Он научил меня плавать и нырять.
– Хотя на самом деле делать это у острова запрещено.
– Именно поэтому это воспоминание, которое я никогда не забуду.
Воспоминания питают наши души – так звучала одна из мудростей Круга. Именно поэтому Просветленные колдуньи фанатично придерживались традиции ведения Книг Душ. Будь у меня своя Книга, я сейчас могла бы проверить, когда мы с Седриком встречались прежде. Идея показалась мне заманчивой. Мы встали в очередь из ожидающих туристов и заняли в поезде два последних места. Поезд немного провез нас по городу, а потом направился через остров. На самом деле, ничего примечательного, потому что смотреть на острове было особо не на что. Маршрут, ведущий непосредственно вдоль побережья, был бы намного приятнее. И все же мне доставляло удовольствие сидеть рядом с Седриком и время от времени что-то ему объяснять. До конечной станции мы добрались слишком быстро. Он оказался у выхода первым и подал мне руку, чтобы помочь выйти и мне.
– Мы с тобой пойдем куда-нибудь еще?
– Да, конечно. Погода хорошая, и если нам повезет, то посмотрим французское побережье.
– Что ж, бросим вызов нашей удаче.
В свитере, джинсах и кроссовках он выглядел гораздо более расслабленным, чем в прошлый раз, когда его окутывала атмосфера замка.
Может быть, мне стоит просто пойти с ним на пляж. Его кожа отчаянно нуждалась в солнце. Однако такая изысканная бледность делала Седрика особенно аристократичным. Независимо от того, носил ли он кроссовки или сапоги, все в нем излучало элегантность, не подвластную времени, и он, казалось, был более чем уверен в том, какое место занимает в этом мире. Зачем он, собственно, на самом деле явился в церковь?
– Могу я тебя кое о чем спросить? – окинул меня Седрик изучающим взглядом.
– Разве я могу помешать тебе?
– Нет. Не думаю.
– Тогда спрашивай. Но я оставляю за собой право решать, отвечать тебе или нет.
– Тебе восемнадцать, и ты окончила школу. Почему ты работаешь в магазине своей бабушки? Почему ты все еще на острове?
Отчего он не спросит меня напрямую, почему я не охочусь на охотников и Душелишенных? Он же на самом деле хотел узнать именно это.
– Это хорошая работа, а бабушке нужна была помощь. Я люблю читать и знаю магазин как свои пять пальцев. Я провела там все свое детство, – честно ответила я.
– А как же твое предназначение? – Мне показалось или он произнес эти слова с рычанием в голосе? Я так и знала.
– Какое предназначение? – елейным голосом спросила я.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Селина Монтегю уже поручила тебе какую-то задачу?
– Интересно, а почему это мы постоянно говорим обо мне? А как же ты? Почему ты, твой брат и Клэр, и эти два Странника оказались здесь? Мне кажется, этот вопрос гораздо интереснее.
– Нам нужно привести здесь кое-что в порядок, и это требует моего присутствия, – едва слышно ответил он.
Что он возомнил о себе, он что, был сотрудником МИ‐5?[18]
– Твоя гостья уже прибыла? – Я прикусила внутреннюю сторону щеки. Вообще-то меня это и в самом деле не касалось.
– Гостья? – Он, казалось, был сбит с толку. – Какая гостья?
– Женщина, написавшая письмо, которого ты ждал. – Любовное письмо.
– Ах, это, – сказал он как бы вскользь. – Нет, она приедет только через несколько дней. Она не смогла сделать этого раньше. Когда ты будешь инициирована?
На этот вопрос я предпочла не отвечать, чувствуя, что мой ответ вряд ли придется ему по душе.
– Она твоя подруга? – спросила я так невинно, как только могла. Можно ли было вести себя еще более глупо? Мы задавали друг другу кучу вопросов, не ответив толком ни на один из них.
– Да, так и есть, – ответил он. – Но не в том смысле, как ты могла подумать. Она… скажем так, добрый друг семьи.
– И она посылает всем своим добрым друзьям письма, пахнущие духами, и рисует знаки бесконечности на обратной стороне конвертов? – Едва этот вопрос вырвался из моих уст, как мне больше всего на свете захотелось запихнуть его обратно.