— Комиссар, эксперты произвели вскрытие Карелли.
— Ну.
— Смерть наступила от разрыва сердца.
— Не понял, — сказал комиссар и чиркнул зажигалкой. (Ах, если бы не было зажигалок и сигарет — как бы комиссары демонстрировали свое волнение?).
— Попросту говоря, он умер от испуга, — объяснил Гарри.
— Понятно, — улыбнулся Гард. — Если бы на меня бросилась зубастая крыса, я бы, наверное, тоже испугался. В первый момент. Женщина жива?
— Да, комиссар. Правда, теперь ей придется сделать пару пластических операций. В больнице сказали, что ее уже можно допросить.
— Я это сделаю сегодня. У вас все?
— Да нет, — в голосе помощника комиссар почуял неладное. — У меня есть несколько неожиданное сообщение, связанное с крысой.
— Что такое, Гарри? Она оказалась пришельцем с Марса? Или наши умники сказали, что такие твари живут лишь на Северном полюсе? А может, она механическая? Кстати, я думал над этим. Не удивлюсь, если она окажется роботом с дистанционным управлением.
— Все может быть, комиссар, но теперь нам остается лишь строить догадки. Подлая тварь исчезла.
— Не понял.
— Испарилась.
— Кража?
— Какая кража, комиссар? Не хватает еще, чтобы у полиции что-то крали. Я отнес ее в лабораторию, и пока наши умники готовили всякие препараты — она исчезла.
— Видно, кто-то очень не хотел, чтобы она попала к нам в руки, если сумел украсть ее из лаборатории. Надо хорошенько проверить всех наших экспертов.
— Мы, конечно, проверим, комиссар. Но дело в том, что она действительно испарилась. Она лежала в полиэтиленовом пакете — как и положено по инструкции — так вот, пакет остался, крыса исчезла.
— Гарри, вы что, не знаете, что пакет надо обязательно запаивать?
— А кто вам сказал, что я этого не сделал? Он, кстати, запаян до сих пор. Вот только крысы в нем нет. Можете смеяться надо мной, но я убежден: это дело рук внеземных существ. Убейте меня на месте, комиссар, но ее выкрали каким-то непостижимым образом. Человеку такое не под силу.
— Скоро буду, — веско сказал комиссар.
Сын завтракал около телевизора. С голубого экрана доносились человеческие крики, переходящие в нечеловеческие.
Гард решил чуть-чуть позаниматься педагогикой и сказал назидательно:
— Не надоело тебе смотреть эту ерунду? Жизнь, между прочим, бывает пострашней всех этих историй.
— М-мм, — лаконично ответил сын, которого оторвать от телевизора мог разве что… Да я, честно говоря, даже и не знаю, что могло бы оторвать его от телевизора.
— Кстати, а чего ты не в школе? — Гард продолжал заниматься воспитанием.
— Сегодня — воскресенье, — позволил себе сын сказать целую фразу. Вдохновленный этим, он добавил еще одну: — Сегодня я имею право отдыхать.
— Отдыхай, — вздохнул Гард, и, как истинный комиссар, подумал, что работает почти без выходных.
У ворот офиса его ждал Гарри.
«Что-то не так», — прозорливо подумал комиссар. И как же он оказался прав!
— Плохо дело, шеф, — промямлил Гарри.
— Опять крысы?
— На этот раз дело еще более странное, — закурил Гарри сигару. — Мне кажется, война на уничтожение землян началась не на шутку.
— Садись, поехали. И прекрати думать про эту мистику.
Комиссар Гард, как известно, провел немало дел. Среди них было множество странных. За свою жизнь комиссар видел столько трупов, что ими можно было бы заполнить небольшое кладбище. Вообще, комиссар много чего видел, и удивить его было трудно.
Но то, что он увидел на месте преступления, его поразило. Казалось, по этой квартире проехал танк: все было разворочено, входная дверь снесена, люстра сбита, в потолке зияла огромная дыра. Проем, образовавшийся на месте входной двери, напоминал своими очертаниями человека. Но человека огромного, фантастически, нереально громадного.
Увидев труп, комиссар забыл даже про сигареты. Казалось, человека, который жил здесь, разорвали на две, почти равные, части. Внутренности валялись в луже крови, а голова напоминала разрубленный пополам орех.
Бедный Гарри — стойкий, надо признаться, молодой человек, но, естественно, более нервный, чем комиссар, — попросил разрешения подождать на улице.
— Что вы думаете об этом, доктор? — спросил комиссар врача, который, как всегда, успел приехать чуть раньше полиции.
— Думаю, комиссар, что конец света уже наступает, — без тени иронии ответил врач.
— Я просил бы обойтись без обобщений. Вы можете сказать: от чего наступила смерть?
— Послушайте, комиссар! Послушайте вы, служитель порядка! — неожиданно закричал доктор. — Вам разве не понятно, что этого беднягу разодрали? Просто разодрали, как лист бумаги, как яблоко. Вы можете себе представить, какой фантастической силой нужно обладать, чтобы разодрать человека? Не замечать этого может только идиот! — Сказав грубое слово, доктор как-то сразу сник, вновь обрел свою застенчивую улыбку и тихо сказал: — Извините.
Комиссар по привычке обошел квартиру, хотя тешить себя надеждой найти хоть какое-нибудь объяснение убийству, было, по крайней мере, наивно.
Комиссар вышел из квартиры, оглянувшись на фантастический пролом. И тут сверху его окликнул старческий голос:
— Господин полицейский, можно вас?
Поднявшись на один лестничный пролет, комиссар увидел сухонького старичка, который изо всех сил старался показать, что еще весьма бодр.
— Ой, какое несчастье, господин комиссар, какое несчастье, — запричитал старичок. — Знаете ли, господин Гунтер был удивительный человек, он так тонко разбирался в политике. Он всегда умел объяснить мне, что имел в виду наш президент. Кто теперь будет объяснять мне слова нашего президента?
— Вы хотите Сообщить мне что-нибудь об этом преступлении? — перебил комиссар.
— Да… Да… Разумеется… Это такое несчастье! Мне теперь не с кем будет поговорить. Господин Гунтер был настоящий сосед. А как он разбирался в кинематографе! Часами мог смотреть кино, и всегда имел собственное мнение. Вы представляете, как это тяжело!
— Извините, мне пора, — комиссар повернулся, чтобы уйти.
— Вы думаете, я заговариваюсь? — вздохнул старичок. — Просто я не решаюсь сказать вам то, что видел.
— А что вы видели?
— Когда раздался крик бедного Гунтера, я, конечно, подошел к двери. Я подумал: может быть, Гунтеру нужна помощь? Может быть, нужно вызвать полицию? И я посмотрел в глазок. Вот в этот глазок я посмотрел… Бедный Гунтер… Господин комиссар, я умоляю вас об одном: если то, что я вам скажу, не подтвердится — не надо смеяться надо мной. Вы тоже будете старым, господин полицейский, и вам тоже не захочется, чтобы вас считали сумасшедшим.
— Обещаю вам. Так что же вы увидели?
— Я увидел человека. Точнее, часть человека, потому что целиком он не мог бы поместиться в этот глазок. Вот в этот, видите? Это был огромный человек. Очень-очень большой.
— Насколько большой?
— Очень большой. Очень. Ужасно большой. Когда он бежал, под ним крошились ступеньки и весь дом сотрясался. Извините, господин полицейский, но он мог взять вас в руку. Нет, это не просто гигант. Это существо, которое не может родиться на Земле. Даже в Африке.
— И куда же он побежал?
— А вы не видите?
Комиссар увидел тянущиеся вверх, отбитые ступеньки.
— Спасибо, — улыбнулся комиссар, — вы нам очень, помогли.
— Вы мне не верите, да? — улыбнулся старичок. (Вообще, в подобных историях все всегда очень помногу улыбаются).
— Отчего же? — На этот раз и комиссар позволил себе улыбнуться. — В жизни может быть всякое. В последнее время я в этом убеждаюсь все чаще.
Что оставалось делать комиссару? Именно это он и сделал: сжал в руках пистолет и пошел вверх по лестнице.
Выход на крышу был открыт. И, разумеется, Гард на крышу вышел. А там…
Гигант загорал на солнце. Он был воистину чудовищных размеров. Во всяком случае, его ноги вполне годились для того, чтобы раздавить Гарда, а руки — чтобы поднять комиссара в воздух.
Гигант не увидел, а скорее почувствовал приближение человека. Он ловко вскочил на ноги и заорал.
«Зачем для выхода на крышу сделали такой огромный люк?», совершенно некстати подумал Гард, и с ужасом увидел, что, поднявшийся от крика ветер захлопнул крышку люка.
Комиссар остался с гигантом один на один. Он выстрелил. Пуля ударила в глаз и… отскочила.
Комиссар бросился бежать. Погоня, однако, была недолгой. За один прыжок гигант настиг Гарда, схватил в свои огромные руки и поднял. Гард увидел огромный зрачок, похожий на озеро, стоящее вертикально.
«Вот и все, — подумал Гард. — Жаль, что я не раскрою этого преступления».
И вдруг он почувствовал, что теряет опору и летит. Нет, гигант не швырнул его, а будто уронил. Комиссар упал на крышу, покатился, и даже, наверное, повис на крыше. Но висел недолго. Подтянулся, влез. Комиссар все-таки — не может погибнуть герой не одной истории.
Гард посмотрел туда, где только что стоял великан и с удивлением увидел, что от того осталась лишь одна нога. Огромная эта нога становилась все меньше, меньше, а потом и вовсе растворилась в воздухе.
Комиссар поступил, как должно: закурил и задумался.
Спустившись вниз, комиссар отпустил Гарри, пообещав позже рассказать обо всем, что произошло. И поехал в больницу — необходимо было допросить вчерашнюю жертву.
Сиделка, разумеется, сказала, что больная еще слишком слаба, и допрос ей категорически противопоказан. Но комиссар с седеющими висками и небрежно повязанным галстуком, конечно же, ее уговорил.
Лицо девушки было перевязано. Торчали только глаза и нос. Ну и рот, конечно, а то как бы ее можно было допрашивать?
— Вы можете говорить? — некстати спросил Гард, присев на край кровати.
Девушка кивнула.
— Понимаю: вам неприятно вспоминать о вчерашнем, но…
Девушка снова кивнула и начала говорить:
— Комиссар, поверьте, это было ужасно. Сначала — странный котенок, потом — крыса…
Комиссар вспомнил котенка, растворившегося в ночи: обычный зверек, маленький, пушистый.
— Почему странный? — спросил комиссар.
— Нет, сам-то котенок — нормальный, но вот появился он странно. Я легла, включила телевизор, и вдруг появился котенок. Из ниоткуда. Сам по себе. В последнее время я живу одиноко, мне давно хотелось завести котенка или щенка. Но чтобы он вдруг сам возник…
— Окно было открыто?
— Да. И я тоже успокаивала себя тем, что он прошмыгнул через окно. Но дело в том, видите ли, что окно находится рядом с кроватью… чуть выше… и я, безусловно, должна была бы заметить, как котенок влез ко мне. Я взяла котенка в кровать, мы с ним играли… А потом… потом… эта тварь… она бросилась на котенка, тот выпрыгнул в окно, и тогда… я не могу… я сопротивлялась… это было ужасно… ужасно… ужасно…
Как водится, сказав самое главное, девушка забилась в истерике. Комиссар позвал сиделку, которая сделала Гарду внушение, а женщине — укол.
После чего комиссар поехал домой, чтобы наконец-то отдаться любимому комиссарскому занятию: влезть под душ.
— Звонила Мария, — сказал сын, как только комиссар вошел.
— Ты ничего не путаешь? Это была именно Мария? — удивленно спросил комиссар.
— Звонила женщина, сказала: передай, что звонила Мария. Я и передаю. Вот и все, — и сын снова уткнулся в телевизор.
Под душем комиссар думал. Старался хоть что-то понять. Хоть как-то соединить концы с концами. Не получалось. Не соединялось.
Вообще-то закон раскрытия преступлений прост: собери факты, сопоставь их и получишь результат. Так происходило всегда. Но, как вы догадываетесь, всегда, но не теперь.
Итак, что он знает? На Гидона Карелли бросается странная, саблезубая крыса — тот умирает от испуга. В это время к женщине, живущей этажом ниже, непонятным образом забегает котенок. Крыса чует котенка… Крыса против кота? Бред! Бред! Однако, факты есть факты: крыса бросается на котенка, потом — на женщину.
Теперь: что произошло с Гунтером? Явился великан, разворотил его квартиру и отправился себе спокойно отдыхать на крышу, разорвав Гунтера на куски. А потом — надо признать, очень кстати — испарился.
Что общего во всех этих историях, если не считать их полного идиотизма? Да и есть ли общее? Они связаны, наверняка как-то связаны. Это комиссар знал точно.
Известное дело, у всех уважающих себя комиссаров есть чутье. Гард себя уважал и чутье у него было. И оно подсказывало комиссару: что-то очень важное упускает он во всех этих историях, что-то должно быть в них простое и естественное. Может, это все-таки пришельцы?
Комиссар надел халат, пошел на кухню и съел сандвич (комиссары всегда поступают так после душа).
Остаток дня комиссар решил посвятить сыну. Надо ли добавлять, что сын смотрел телевизор?
— Не надоело тебе это дело? — спросил Гард, дожевывая бутерброд. — Это же все невыносимо скучно, — и он посмотрел на экран.
Кусок абсолютно импортной ветчины застрял у него в горле. Минуту Гард стоял, остолбенев, потом опрометью бросился к телефону.
Первый звонок — доктору.
— Доктор? Добрый вечер. Комиссар Гард побеспокоил. Доктор, я вас очень прошу, вспомните: когда вы приезжали к Карелли и Гунтеру, работал ли у них телевизор? Вспомните, это очень важно. Работал? Точно? Я так и думал. Скажите, доктор, вы что-нибудь понимаете в психологии, во всех этих аномалиях и прочей психологической ерунде? Тогда я вас очень прошу, если вы не слишком заняты, приезжайте по адресу… — И комиссар назвал адрес Марии.
Тут необходимо заметить, что по логике уважающих себя историй подобного рода, комиссар должен был разгадку преступления рассказать Гарри, чтобы Гарри слушал его, открыв рот, и потрясался уму начальника. Но! На этот раз разгадка комиссара была такова, что доктор должен был ее проконсультировать. Так тоже бывает в комиссарской практике.
Второй звонок — Марии.
— Звонила? Подожди, не надо ничего объяснять. Сейчас я тебе все объясню: тот актер исчез, испарился, пропал? Так? Возник и исчез, правильно? Как откуда я знаю? Все-таки комиссар полиции. Мария, сейчас я выезжаю к тебе и расскажу кое-что любопытное.
Повесив трубку, Гард схватил молоток, изо всей силы ударил по телевизору, и, не обращая внимания на испуганно-удивленные возгласы сына, выбежал из дома.
От телевизора осталась груда осколков и железок. Комиссар умел бить.
— Комиссар, неужели вы убедились, что это инопланетяне? — спросил доктор, когда они втроем уселись вокруг стола, попивая… чтобы вы думали? Правильно — виски.
— У вас дома есть телевизор? — спросил комиссар.
— Разумеется, — ответил доктор.
— Ну и как вы думаете: телевизор влияет на вас?
— Я не понимаю, что вы имеете в виду.
— Мой комиссар всегда такой многозначительный, — подобострастно рассмеялась Мария. (Женщина, чувствующая неправоту, вполне может подобострастно рассмеяться).
Но комиссар посмотрел на нее строго, и только после этого начал говорить о главном:
— То, что я вам скажу, не более, чем предположение, гипотеза. Но боюсь, что в самое ближайшее время мы получим подтверждение ее истинности. Видите ли, я не верю в мистику, не верю ни в какие явления, которые находятся за пределами логики. Я твердо знаю: какими бы загадочными ни казались преступления, их непременно объединяет что-то простое, обыденное. Так вот, и Карелли, и Гунтер и эта несчастная женщина смотрели телевизор перед тем, как на них напали. Не так ли?
— Ну и что? — доктор отхлебнул виски. — Это может быть простым совпадением.
— Может быть, — тут комиссар наконец закурил свои дешевые сигареты. — Мария, готов биться об заклад, что когда возник твой идеал — этот гнусный актеришко — ты тоже смотрела телевизор!
— Да, — вздохнула Мария. — Это было как наваждение. Но ты ведь знаешь: я люблю тебя, только тебя, и с тобой…
— Об этом позже, — оборвал комиссар. — Я ни в чем не виню тебя, ты, сама того не зная, стала участницей страшных и странных событий.
— Каких? — спросила Мария.
— Сейчас попробую объяснить. Для начала задумаемся: куда девается вся та энергия, которую насылает на нас телеэкран? История человечества насчитывает миллионы веков, но не было еще такого, чтобы в жилище человека находился — причем, заметьте, постоянно — источник некой чуждой энергии. Ведь, без сомнения, телевизор обладает еще какой-то энергией, кроме электрической. Так вот. Вполне можно предположить, согласитесь, что человек и телевизор вступили в некий, неизвестный нам доселе, контакт — тем более, что ни свойства человека, ни свойства телевизора нам до конца не известны. Повторяю, все, что я скажу — не более, чем предположение, и я буду рад, если вы его опровергнете. Собственно, для этого, доктор, я вас и пригласил, я надеюсь на ваш ум и ваше знание человеческой природы. Но, позвольте, я закончу. Итак, эта история перестала быть для меня таинственной, когда сегодня я увидел по телевизору копию того самого монстра, который меня чуть не убил.