— Хитро придумано! — похвалил его Мираж, — и как? Сработало?
Разведчик снова начал перекатывать монетку пальцами.
— Ну, я же здесь сижу, с вами, парни! А не шестью футами ниже лежу, в сырой земле… — ухмыльнулся Пит, топнув ногой, под которой, однако, была не земля, а скала. — Да, сэр! Сработало! Все прошло как по маслу. Их к тому моменту Толлварды сильно поприжали, еше бы футь-футь и крышка была бы братишкам, но я подоспел вовремя, как раз в самый раз, фтобы спутать все карты! Этим Толлвардам много не нужно, фтобы испугаться. Они — не мы, не Флетферы! Не до последнего на своем стоять будут. Их немного припугни, как пить дать побегут. Тебе более фто они не на своем, а на нашем стояли.
— На чужом поле и игра не идет! — сказал Мираж.
— Вот-вот! — ответил Пит. Ударил ливень, и он был вынужден отложить банджо в сторону.
— Когда Толлварды драпанули, я вышел к братьям. Ясное дело, руки вверх вместе с ружьем и медленно, все как у законников полагается, а то мои — парни горячие — могут и порешить нежданного помошнифка, фтоб не благодарить его. Трентон мне все ребра пересфитал своими мускулами. Клянусь, я думал не переживу его объятий медвежьих. Форрест меня расцеловать был готов, но обошлось без теляфьих нежностей, к сфастью, только руку мне пожал крепко-крепко, как никогда в жизни не жал раньше. Отец говорил, фто у него деловая хватка есть, но видно фто хватка эта была только руфная, а не деловая, потому как дела на ранфо шли не очень. Приказав своим зализывать раны, они повели меня в дом, праздновать мое возврашение и их скорую свадьбу.
— А кто из них на Энни-то женился? — поинтересовался Мираж.
— А это они сами на тот момент еще не выяснили! — хитро улыбнулся Пит, — Трентону ее мордашка понравилась, его интересовала сама Энни и ее телесные достоинства, а Форрест к тому моменту к женскому полу обезразлифел совсем, перенасытившись — все как отец и предсказывал! Форреста интересовало только то, фто такой брак может ему принести. Он рассфитывал после женитьбы как-то с Толлвардами сладить и основать компанию, объединив капиталы, или хотя бы получить приданное.
— Итак, выходит, что Трентон — насильник, а Форрест — вымогатель! — констатировал Мираж. — А чего хочет сама Энни, вас не интересовало?
— Да брось ты! — возмутился ковбой, — похищение невесты для наших краев обыфное дело! Как когда корову из одного стада к быфку другого подводят, фтобы он ее обрюхатил и так новую кровь занес в породу вместе со своим семенем. А то когда застой: телята хилые родятся, болеют фасто и умирают рано! Такое ни к фему хорошему не приводит…
— Да нет, по-моему, данная аналогия здесь совсем не к месту! — возразил Мираж, немного поразмыслив над словами Пита.
— В доме я сразу приметил, фто обстановка оскуднела: распродали многую мебель и картины, колифество подсвешников сократили вдвое и заменили серебро на медь, занавески распродали из дорогой ткани… В общем много еще фего поменялось, хорошо фто матушка моя этого всего не видела, — он сплюнул и растер плевок ногой. — Мы ели мою лошадь, пили деда самогонку, которой он столько за жизнь нагнал, фто еще на поколение Флетферов хватит. А после вошла Энни в обеденную, братья напряглись сразу, будто гоншие, уфуявшие запах лиса, а я — так вообше обомлел…
— Почему? Настолько красивая? — спросил Мираж.
— Мои ж не дураки на некрасивой жениться! — Пит кивнул, — красивая — не то слово! Да, сэр! Она была как глоток свежего воздуха в той затхлой комнате, как изюминка в булке, как вишенка на торте, как заноза в пальце… Незабудка — ее цветок! Едва увидев, я сразу понял, фто она моя девушка.
— Твоя девушка! — монетка замерла, Мираж прицокнул языком, — дело-то я погляжу набирает обороты! Даже интрига какая-никакая появилась, кому же достанется Энни…
— А это уже конец истории, друг! — нахмурился ковбой. — Ты не спеши туда лезть, все не так просто! — он потер руку об руку и направил обе ладонями к огню.
— В делах амурных бывает ли просто? — пожал плечами Мираж, подбрасывая монетку ногтем большого пальца, а после ловя ее ладонью. Он делал это до тех пор, пока не решил, на кого из трех братьев поставить орла. После перехватил ее рукой и хлопнув ладонью правой руки о внешнюю часть левой. Посмотрел, что выпало, улыбнулся и, облокотившись на спину спящего Джека, принялся слушать дальше.
— Трентон только на Энни и смотрел. У него, как у щенка, слюни до пола тянулись. А Форрест… Форрест смотрел на меня. Верно, пытался выяснить, фто я об ихней затее думаю. Он к тому моменту, как Энни вошла, как раз закончил мне объяснять из-за фего весь сыр-бор-то вышел.
— И что ты думал? — спросил Мираж.
— Я брат их, фто я могу думать? Увидел, фто помошь им нужна, и предложил эту помошь!
— И они приняли?
— А кто бы отказался? — когда ковбой о чем-то не хотел говорить, он всегда отвечал вопросом на вопрос. — Да, сэр! Они приняли помошь, они даже жаждали ее. Не за просто же так кормили…
— Твоей лошадью, — уточнил Мираж.
— Ну, там не только конина была, — замялся Пит, почесав затылок, — еще индейка и картошка! Ее же, лошадь-то, еще к тому же освежевать нужно… И приготовить! Это все расходы и время, понимаешь…
— Да брось ты! Много ли нужно денег потратить, чтобы мясо зажарить? Когда само оно уже лежит наготове. Только и сделай, что подойди, отрежь да брось на сковородку!.. А шкура им досталась, дай угадаю?
— Да фто ты заладил: лошадь, шкура! — раздосадовался Пит. Он подбросил в огонь хворост и поворошил угли палкой. На земле после этого из кипы осталась лежать только пара веток, две хворостинки на то, чтобы поддерживать костер до рассвета. — Ясен хрен, фто им лишний рот ни к фему! Этому еше папка нас уфил: «Еду нужно заработать, сын!» — назидательно процитировал ковбой отца, изменив тон голоса на более пропитый и сделав лицо серьезным и неподвижным, как у какого-нибудь вождя дикарей. — Трентон был просто рад моему приезду и помощи в заварушке с Толлвардами, он и забыл к тому моменту о том, фто сам же меня и выбросил за ворота ранфо, а Форрест, — Форрест уже тогда имел все это на примете…
— Имел на примете что? — спросил Мираж, снимая вторую перчатку, чтобы погреть руки у вновь разгоревшегося пламени.
— Ну, то, фто дальше слуфилось! — ответил Пит, придвигая палкой к центру кострища отлетевшие и съехавшие ветки. — Когда конфили есть, а Энни ушла, Форрест выложил все карты на стол. Сказал, мол, так и так, дела плохи, но ты можешь помофь, братишка. Нужны деньги, фтобы устроить перемирье с Толлвардами и свадьбу с Энни, — и деньги большие. А много денег в окрестностях Стамптауна можно поднять на скоте или дереве, а больше-то и никак. Ну, есть еще один вариант, но он ненадежный… Им-то мы и воспользовались!
— А как же наш вариант? — поинтересовался Мираж.
— Я, думаешь, дурак совсем? — спросил его Пит, округлив глаза, — я первым делом предложил ограбить банк! Но Форрест уперся рогами, сказал: «Нет, Питти, мне грязные деньги ни к ферту, только легальным путем. Я на твою дорожку вставать никогда не хотел и не собираюсь!»
— Ишь какой честный выискался! А как девку похищать и с ее родными потом стреляться — у него совесть молчала, — заметил Мираж, потирая ладони. — И родного брата оставлять без гроша в кармане, чтобы он голью дорожной от подошвы к подошве владетелей мира сего приставал, нищенствуя и побираясь — так порядочные люди поступают?
— Так рефь ведь не о порядке, а о законе, ты не путай! И давай не трогать меня и братьев, я уж как-то сам определюсь, фто мне о них думать, лады? А о воровстве невесты я тебе говорю: в наших краях такое норма… Кто-то фто-то не поделил, безобидный междусобойчик. В разборки между уважаемыми семьями законники даже не вмешиваются, пока не страдают интересы многих, до большой крови. Но хватит об этом… Ну, я спросил его, фем могу служить, и он мне выложил свой план, который был прост и этим мне понравился. Форрест предлагал поднять деньги на боксе… Фто? Неожиданно, не правда ли? — улыбнулся Пит во всю ширь беззубого рта.
— Ты меня удивил! — ответил Мираж с таким мастерски сыгранным удивлением, что его легко можно было бы принять за чистую монету, если бы не лицо Пита, на котором все было написано, и если бы не разговоры, звучавшие весь день, в которых разбойники перемывали оставшиеся целыми косточки тому неизвестному бедняге, которому досталось больше Пита, по его же словам. — Я, сказать по правде, думал, будет что-то пооригинальное бокса. Например, сплавиться вниз по течению Гремящей реки к Стамптауну, оседлав бревно, или на плоте, сделанном из только что срубленных бревен! Как тебе?
— Ты фто с дуба рухнул?! Это же верная погибель, там пороги… А, так ты не серьезно? — вдруг понял Пит, что Мираж шутит, — нет, сэр, все по старинке: бокс, — бокс и еще родео! Не припомню, фтобы на родео кто-то оседлывал бревна, только жеребцов и быков. Даже в Стиллуотере до такой степени еще не извратились, хотя они пытались ввести езду на бофенках и это дурацкое правило, по которому молодого быфка нужно валить, обязательно забегая перед ним наперед, то есть так, фтобы он видел своего противника. Глупость несусветная, как по мне! Хорошо, фто оно не прижилось. А еще они вместо феловефеского, мартышкин труд используют, фтобы быка от наездника отгонять, хотя это, может, и враки! Откуда мартышке знать, когда нужно вмешаться? Здесь нужно феловефеское понимание, в конце концов это ведь лифное дело между быком и наездником! Говорят, у них много ковбоев гибнет и родео зовут кровавым спортом! Немудрено с такими-то правилами и состязаниями. Я сам в Стиллуотере, правда, никогда не был, только наслышан о нем. Говорят, будто там женщина тем красивей сфитается, фем больше она на мужчину похожа. И мужики себе баб выбирают по степени волосатости ног и по длине бороды, это правда?
Скривившись, Мираж отрицательно помотал головой:
— Я знавал многих красивых женшин из Стиллуотера и ни одной из них не понадобилось отращивать бороду, чтобы пользоваться спросом у мужчин. О южанках похожие слухи разводили с сотню лет назад, когда Халифат только присоединился к империи, за то, что по их религии женщине нужно лицо и тело прикрывать от взглядов мужчин. То, что вы сказали, Пит, — полнейшая ерунда и дикость, я даже не знаю, как человек в здравом уме может в такое поверить?
— Гм-м, знафит, враки! Но вернемся к боксу, снафала бокс, потом родео! Боксировать решили в Стамптауне за звание фемпиона города, так как там конкуренты слабее, фем на ринге Брэйввилля или в живодернях Сликвэя, да и далековато от Дамптауна к Стамптауну…
— Города-близнецы… — задумчиво произнес Мираж, вспомнив какой-то свой давний разговор с кем-то, чье имя он запамятовал. Чисто ради интереса разведчик попытался его вспомнить, изо всех сил напрягая извилины, но имя постоянно ускользало от него. Когда нечем было заняться, Мираж мог так часами сидеть, коротая время. Знающий все дороги и тайные тропы Прерикона, способный их отыскать даже в такую непогоду, как сейчас, он упирался в тупики, словно слепой котенок, тычась во всех углы лабиринта разума.
— Ага, так говорят! — рассмеялся Пит, — и потом добавляют: матушка — прерия, а отец — империя, один близнец уродливым полуфился, а второй — слабоумным!
Между тем ветер переменился, и стена дождя продвинулась ближе к центру лагеря, оросив спину ковбоя и вынудив того переместить свои вещи, банджо и седалище в другое сухое место. Все эти перемещения сопровождались руганью и шумом, заменившим ржание Беды, которая либо сбежала-таки, утащив вслед за собой и своих надзирателей, либо уснула, так как ничего от нее не было слышно уже достаточно долгое время. А пока Пит уселся слева от костра, между Кавалерией и Миражом, так как только один разведчик его и слушал теперь, все остальные давно спали. Даже Кнут, кажется, уснул у себя в темноте.
— Стамптаунский ринг, фтоб ты понимал, круглый и под открытой крышей! Это такой огромный вроде как пенек от сосны невиданных размеров, но сколофенный из досок обыкновенных сосен. Они только недавно изменили дерево на канаты, и он хоть фем-то стал напоминать обыфный ринг, а раньше имел ограду и калитку, как какой-то загон для быфков. Половина мужиков города от пятнадцати до сорока лет, а то и до пятидесяти, работают на сплаве. Они днем бревна пилят и развозят туда, где из леса строят или в мебель его превращают, а по веферам рубят, только не топором, а руками, друг друга на ринге. Даже когда рефь идет о фемпионате города, все равно собирается куфа рабочих, которые парни дюжие, не спорю, но ну вообше никак на бойцов не тянут. Им покажешь хук, они вроде как усвоят, а как на ринг выйдут, так и машут руками, фто мельница лопастями, пересравшись, и полуфается не бой, а ферти-фто! — Пит попытался было показать руками, что именно получается, но не удержался на ногах и едва не упал в костер. Восстановив равновесие, он уселся обратно на тюк с вещами и продолжил как ни в чем не бывало рассказывать:
— И в этот раз не обошлось без истории, скажу я тебе, анекдот просто: молодой да зеленый профессионала уделал, слыхал о таком? Я тоже слыхал и не раз, да не верил, — да, не верил, фто такое возможно, до недавних пор! Можешь себе представить, как люди на ставках проигрались?! Они ведь тоже не верили, а как поняли, фто слуфилось, обоих бойцов и их тренеров под пилу пустить хотели! Один боец, правда, умер во время схватки, но клянусь, это им бы не помешало его распилить надвое, а за одно и распорядителя и того, кому ставили, как бишь его там… Жопализатора, вот! Так уж их это по живому задело — не передать словами! Ну еще бы не задеть, по кошельку-то! Пила, по руке пройдясь, должно быть, и та не так задевает, как видеть родные и кровно нажитые исчезаюшими в чужом кармане. Я там был и все наблюдал собственными глазами! — Пит тыкнул двумя пальцами в глаза, чтобы Мираж наконец смог рассмотреть их, стыдливо прячущихся в глубине фингалов.
— Писаки из «Брэйввильского вестника» назвали бы это надругательством над высоким искусством бокса, но к ферту их, этих писак! К сфастью, они там, в Стамптауне, до такого надругательства над деревом, как бумагомарательство и сруналистика еще не дошли и не скоро дойдут, уфитывая, как долго у нас все новое приживается. Раньше ринг квадратный справят и огранифат шисло раундов, наконец, фем газеты нафнут штамповать. А то бойцы мрут как мухи, на кладбище мест на всех нет, приходится тела на удобрения пускать. Фермеры-то довольны, трупы за бесценок скупают, их отдают и так, лишь бы забрали, да только все понимают, фто не по-людски это как-то…
— Что не мешает фермерам удобрять покойниками грядки, — вмешался Мираж, — подобная дикость только у вас и возможна, даже для Прерикона это через чур безбожно, по крайней мере для цивилизованной части прерий…
— А фего в этом странного-то? Каждый на свою сторону тянет скатерть, везде так… У них, у организаторов, одно только правило и существует, согласно которому бой нужно остановить, если боец не может продолжать его. А кто ж его знает, когда боец не может-то? Враф? Так у нас такие коновалы встрефаются, фто здоровую ногу запросто оттяпают, с больной ее перепутав! Или сам боец должен знать? У которого желток из выдавленного глаза по лицу стекает, а он кришит, фто хофет драться и фто, главное, может драться! И продолжает драться, и еше одного глаза лишается и, становясь инвалидом никому не нужным, умирает потом от голода, если на ринге не добьют, а его семье, кормильца утратившей, побираться приходиться после… Ай! — ковбой в сердцах махнул рукой, мол, их не волнует, чего меня-то должно? — Ну, еще они с недавних пор бойцов по весу делят, фто б уж совсем громила против коротышки не выходил. Это у них с того времени, кстати, такое повелось, как брат мой, Трентон, отлифился! — похвалился Пит, — Но о Трентоне футь позже, сперва о зелени расскажу.
— И вот влезает на ринг такой бышара, с трудом так влезает, со второй попытки. Тело, представь себе, — гора, шея — толстая и красная, солнцем обожженная, руки — толшиной с те бревна, которые он днем ворофает, ноги — кривые, как у кресла-кафалки, шаркает, когда шагает, — ковбой посмотрел на собственные кривые ноги, — в обшем медведь-шатун! Силы полно, а ловкости и понимания того, куда эту самую силу применить, как ее в удары вкладывать, лишен напрошь. Не боец, — ну совсем не боец, не как наш Джек. Тофнее вроде него, но только совсем зеленый, необуфенный еше тому, как таким, как он, драться.