Наталья Бутырская
(Не)естественный отбор
Глава 1
Сегодня один из самых важных дней в моей жизни – распределение! Проучившись в педагогическом университете на факультете дошкольного образования пять лет, выпускники получают назначения в детские сады города, да и всей страны.
Cокурсницы на протяжении последнего курса то гадали, то выклянчивали информацию у педагогов, как будто не знали, что это закрытые данные даже от декана факультета. А я не могла решить, чего хочу сама. У каждого из трех вариантов есть свои преимущества и недостатки.
Мы столпились у дверей аудитории № 337 – самой большой в университете, кто-то из девочек от волнения даже расплакался, я же держалась на удивление спокойно – да и что волноваться, решение-то уже принято, осталось только его услышать.
Двери распахнулись, мы просочились внутрь и расселись за столы так, как сидели все эти годы. Я, как обычно, устроилась на самом верху – в последнем ряду. Все преподаватели по педагогике и психологии встали вокруг кафедры в парадных одеждах. Было видно, что наша любимая учительница – логопед – взволнована не меньше нас, да это и понятно, ведь в случае неверного решения будет изломана жизнь студента, а может, и не только его.
В первом ряду сидели незнакомые люди, в основном, круглобокие и румянощекие тетеньки в строгих платьях с белыми воротничками – заведующие детскими садами. Сегодня они получат долгожданное пополнение в свои заведения.
На кафедру вышел декан – строгий сухенький человечек. Поговаривали, что ему предлагали должность в Министерстве образования, но он отказался, аргументировав решение тем, что управлять образованием может любой адекватный человек, а вот растить молодые кадры – нужен талант, которым обладает только он. Ну да, нескромно, зато честно. И от нас он всегда требовал в первую очередь именно честности, как минимум, перед самими собой. Я так и слышу его слова: «Вы можете, будете и иногда обязаны врать людям вокруг вас, но никогда, слышите, никогда не обманывайте сами себя, иначе трясина лжи поглотит вас!». Я чувствую, что буду скучать по альма-матер.
Декан выпрямился во весь свой скромный рост и пронзительным голосом начал речь:
– Дорогие выпускницы! Сегодня, как вы знаете, очень важный день для вас и для нас – распределение! Завтра некоторые приступят к работе, а кто-то продолжит свое обучение. И как вы знаете, изменить решение уже нельзя. Но я не хочу вас пугать.
Каждую из вас изучали все эти пять лет, подвергали тестам, рассматривали малейшие нюансы поведения и характера под лупой, поэтому я могу со всей ответственностью заявить, что неправильных решений тут быть не может. И если вы не согласны с распределением, то это не потому, что мы не правы, а потому что вы обманывали сами себя.
Сейчас я буду называть фамилии и место работы. Та, кого я называю, подходит ко мне, получает диплом и направление и садится на свое место. Всем все понятно? Итак, начинаем!
– Тихонова Мария! Люди! Сад № 31.
С четвертого ряда встала девушка, вышла к кафедре, получила красный диплом и вернулась на свое место. По ее лицу не было понятно, довольна она или нет. Я с ней общалась мало и не знала, чего она хотела.
– Самен Крия! Люди! Сад № 5!
А вот про нее я точно знала, что она не хотела идти на человеческую группу, но она чересчур несдержанна, и потому ее назначение не стало чем-то шокирующим. Вот и сейчас она шла, гордо подняв подбородок, но было видно, что Крия вот-вот расплачется.
– Пхрет Сильвана! Оборотни! Сад № 100!
Наш декан не любил алфавитные списки, считая, что застывший и упорядоченный хаос расслабляет людей, поэтому предпочитал рандомное выведение списков.
– Алеева Настя! Эльфы! Сад № 23!
Я? Я поспешно выхожу, принимаю из рук секретаря голую бумажку с назначением и возвращаюсь на место. И только тут до меня доходит, что меня поставили на эльфийскую группу. Меня! Я сидела, как каменная, с непрошибаемой моськой – это мое фирменное выражение лица, за которое меня прозвали горгульей.
Но на деле за этой моськой я прячу свои эмоции, не желая выносить их на всеобщее обозрение. Девчонки стали оглядываться на меня и перешептываться. Всем известна статистика: с одного потока в 100 человек около 90 % идет на человеческие группы, примерно 10 девушек уходит на оборотней и только одна, а то и ни одной, попадает на эльфов.
Насколько я знаю, в нашей группе мечтали работать с эльфами Крия и Людмила, да и в остальных четырех желающие тоже были. Одним из мифов насчет распределения было то, что на эльфов берут только лучших выпускниц, и хотя это не подтверждается статистикой, девочки жилы себе рвали, рыдая из-за каждой четверки. Я была твердой ударницей. В другом неумирающем мифе говорилось, что обязательно нужен блат среди эльфийских семей. Крия – сама эльфийка из семьи, где могут проследить корни на десять ступеней назад. У меня, кроме моих сокурсниц-эльфиек, больше таких знакомых нет. Но именно меня направили на работу с эльфами.
Декан продолжал называть фамилии, но внимания такого уже не получал, так как основная интрига уже разрешилась. После вручения диплома последней девушке он подохрипшим голосом сказал:
– Всех поздравляю с окончанием университета! Теперь можно знакомиться с вашими новыми руководителями!
Пухленькие тетеньки вскочили и направились к своим подопечным. Я не удивлялась тому, что каждая из них запомнила свою студентку, ведь одним из факультативных предметов у нас было развитие зрительной памяти так, чтобы с первого взгляда запоминать имя, внешность и краткую характеристику человека. Для будущего воспитателя это считается важным навыком.
Ко мне пробралась невысокая женщина с русыми волосами, уложенными в пучок. Она была постарше, чем прочие заведующие, и поэтому немного запыхалась, пока поднималась по лестнице к двенадцатому ряду, где и сидела я.
– Ох, я так рада, так рада. Настенька, значит? Замечательное имечко. А я – Ильмея Захаровна. Уже заждалась тебя, – быстро заворковала тетенька. – Давай, я тебе немножечко расскажу про твою группу, а уж завтра приходи и знакомиться, но только после завтрака. Ты знаешь, во сколько завтрак?
Я кивнула, но все-таки спросила:
– Уже завтра знакомиться? А разве…
– Ты не пойми неправильно, – перебила Ильмея Захаровна, – просто я уже выпустила свою вторую группу.
Теперь мне стало все понятно.
При распределении можно получить три варианта работы: с людьми, с оборотнями и с эльфами. В школах, насколько я знаю, тоже выделяют три отдельных класса на эти расы. Сама я родилась и выросла в небольшой деревне, у нас там все были люди, только пара гномьих семей жила, но гномы, как правило, учатся вместе с людьми, так что я не знала всех особенностей воспитания других рас до самого поступления в Университет.
Меня собирала и отправляла вся деревня, как же, лучшая ученица, получившая отличный аттестат, должна поступить в университет. Я была не против, хотя особого желания у меня тоже не возникало, но надо так надо. А на кого должна учиться послушная умная девушка? Правильно, на учителя. Так я и оказалась в Педагогическом Университете.
При работе с человеческой группой все понятно – воспитатель ведет свою группу четыре года: от яслей до старшего возраста, после чего снова берет ясельный возраст. За это время привыкает к детям, обучает их, следит за ними, а потом забывает их.
С оборотнями работать сложнее – все время возникает чувство цейтнота. Их дети занимаются в детском саду всего один год до выпуска, и кроме того, они схватывают любое новое умение на лету. Практически никогда не приходится показывать что-то дважды. Но психологически очень сложно каждый год снова и снова проходить одно и то же с разными детьми. Согласно статистике, через десять лет воспитательница сгорает, и ее переводят на человеческую группу.
Но самой тяжелой и самой престижной считается работа с эльфами. За всю жизнь человеческая девушка сможет довести до выпуска только две группы, так как с каждой из них она будет по двадцать лет. Более того, за каждые двадцать лет она не сможет взять отпуск больше, чем на несколько дней, и только в промежутке между группами разрешается сделать перерыв на год. Такие женщины редко выходят замуж и еще реже рожают собственных детей.
И это не самое тяжелое. Эльфы живут намного дольше людей, но зато и обучаются крайне медленно, особенно в детстве, а также плохо воспринимают все новое. Один только процесс привыкания к новому человеку в своем окружении, например, воспитательнице, идет в среднем около полугода. К режиму детского сада их начинают приучать еще дома за год-два, поэтому в университете нас обучали утвержденному государством режиму дня для эльфов. Даже меню прописано по дням недели.
Воспитателю в эльфийской группе необходимо железное терпение, так как каждое новое действие сначала вызывает у детишек резкое неприятие, затем привыкание и только потом они соглашаются обучаться ему. Представьте, что вы приучаете своего ребенка к ложке год-два, потом еще столько же к вилке, а потом спустя еще годик он соглашается, что уже можно кушать и без маминой помощи. Хорошо, что основным навыкам детишек обучают в семьях, таким как ходить на горшок, самостоятельно есть и одеваться.
Зато есть и плюсы: после выпуска эльфы и их родители никогда не забывают свою воспитательницу, помогают ей, ходят слухи, что после выпуска каждая из них уезжает в годовой круиз по всему миру за счет своих воспитанников. Да и вхожесть в эльфийские семьи сама по себе считается значительным преимуществом.
И вот теперь я с самого начала попадаю в такую неприятную ситуацию: Ильмея Захаровна выпустила свою вторую группу, значит, она уже должна была выйти на пенсию. Но так как в прошлом выпуске никто не получил направления на эльфов, ей пришлось взять новую группу и заниматься с ними дополнительный год. Детишки уже привыкли к ней, к ее методам работы, и тут к ним придет новая воспитательница, а это новый стресс, снова год на привыкание, и в обучении будет упущено время. А ведь есть стандарты, по которым оценивают каждый эльфийский выпуск, и если я не успею наверстать, то…
А-а-а, лучше об этом не думать. Впереди еще девятнадцать лет занятий с детьми, у меня просто нет выбора, кроме как постараться как можно лучше.
Ильмея Захаровна, конечно, не бросит эту группу просто так. Еще полгода мы будем работать с этими детьми вместе, чтобы у них была возможность видеть уже знакомое лицо до тех пор, пока они не привыкнут ко мне. Нас обучали основам педагогики и с людьми, и с эльфами, и с оборотнями, но нюансам учат уже после распределения, и обычно на это выделяется целый год обучения с утра до вечера, но из-за непредвиденной ситуации мне придется заниматься по вечерам в университете, после работы. Так как я человек, то я не знаю эльфийских особенностей воспитания, например, колыбельных, которые поют их мамы, танцев, причесок и многого другого.
С другой стороны, та же статистика показывает, что люди становятся лучшими воспитателями для эльфов, чем они сами, хотя до сих пор непонятно, почему так. Поэтому у Крии с самого начала было мало шансов получить это назначение.
Итак, завтра я начинаю свою новую жизнь, уже расписанную на двадцать лет вперед.
Глава 2
Я мчался, перепрыгивая лужи и с трудом удерживаясь от трансформации. Сегодня я впервые выходил на работу, и мне никак нельзя было опоздать. Наконец, закончились занудные годы университета. Целых два года потрачено впустую. Я не спорю, в начале учебы было интересно: законы, правила дорожного движения, особенности регулировки, затем обращение с оружием, хотя каждый уважающий себя оборотень еще в школьные годы проходит курсы по стрельбе, затем правовые кодексы, тренировки на полигоне, курсы самообороны и нападения, контроль над трансформацией и ситуации, в которых она уместна, и так далее. Но последние месяцы стали просто невыносимы – повторение выученного, тесты, экзамены… Зачем? Зачем гонять по кругу одно и то же?
Впрочем, поговаривают о сокращении срока учебы в университете до полутора лет. Я считаю, что это правильно. Это пусть люди тратят целых пять лет своей жизни на зубрежку или тормозные эльфы десятилетиями изучают пару грамматических правил. Мы, оборотни, запоминаем все с первого раза.
Я выбрал работу полицейского, и это не удивительно. Почти все оборотни идут работать в правоохранительные органы, или в армию, или в частные охранные органы. Я слышал, конечно, эти дурацкие шуточки насчет того, что нам не хватает мозгов для карьеры учителя, врача или там ученого. Но на самом деле любой оборотень может выучить все, что угодно, благо эндемическая память – это наша видовая особенность, причем не только на уровне ума, но и на уровне тела. Т. е. боевые приемы мы запоминаем также с первого раза и легко можем воспроизвести их уже как рефлекторные движения, которые, например, людям приходится нарабатывать годами.
Мы выбираем подобные профессии, так как нам кажется скучным тратить жизнь на обучение кого-либо или на протирание штанов. Нужно жить полноценно: ощущать риск, дыхание смерти за спиной, нужно двигаться вперед, и не только в интеллектуальном смысле.
Забавно, что в литературе встречаются такие произведения, где какой-нибудь человек жалеет оборотней, типа вот как мошки-однодневки, что можно успеть за какие-то двадцать восемь-тридцать лет жизни. Что они понимают, эти люди? Я ни капли не завидую им. Мне сейчас девять лет, и я уже полноценный член общества, а человечки в этом возрасте только-только приступают к занятиям в школе. Начинать работу в двадцать лет? Смешно и нелепо. Кроме того, у них такие медленные мозги, даже у самых талантливых из них. И это я не вспоминаю эльфов, которые вообще застыли во времени, как муха в янтаре.
В участок я прибежал вовремя, как раз к восьми часам утра. Седой с пышными бакенбардами оборотень-медведь выдал мне униформу и обозначил на навигаторе участок, который я должен патрулировать.
– Сегодня только приметочный день, – наставлял он, – пройдись по территории, запомни дорогу, обрати внимание на дорожные знаки. Завтра уже включайся по полной. К трансформации старайся не прибегать, особенно пока не привык к форме.
Я ухмыльнулся, вот еще, опять наставления. Он обреченно вздохнул и махнул рукой, мол, иди.
Униформу для полицейских-оборотней разработали еще лет двадцать назад, ориентируясь на самурайскую одежду: это широкие штаны-хакама, крепящиеся на поясе специальными завязками, свободная рубаха, за пазухой которой и хранятся навигатор, рация и пистолет. Хотя оружием, насколько я слышал, редко кому приходится пользоваться.
Переодевшись, я стянул волосы на затылке в хвост и отправился на участок. Ничего особо примечательного я там не обнаружил: традиционный перекресток с несколькими светофорами, зебрами на каждой из четырех дорог, магазины, офисные здания, стоящие машины, раздраженно сигналящие друг другу. Я встряхнул хвостом и вышел на середину перекрестка, чтобы перераспределить дорожные потоки. Пробки на этом месте были обычным делом.
К концу дня я уже озверел от потока безмозглых водителей, еще более безмозглых пешеходов и раздражающих всех велосипедистов. Озверел, конечно, в переносном смысле. Не хватало еще в свой первый день получать нагоняй за несанкционированное и неоправданное перекидывание в свою животную форму.
Я уже посматривал на табло с мигающими цифрами, расположенное над входом в торговый центр, ожидая заветных 17–00, как рация впервые за сегодня ожила и захрипела, выплевывая слова: «По проспекту Эльдара Лихого в северном направлении движется черный автомобиль Форд CS-252, гос. номер снят. Внутри вооруженные преступники. Задержать по возможности. Оборот разрешен». В казенном языке перекидывание оборотней так и назвали – оборот, кратко, понятно и трудно спутать с другими командами.
Я сразу воспрял духом – именно на такие случаи я рассчитывал, устраиваясь на работу в полицию. И Лихой проспект, так называли его в обыденной речи, как раз и образовывал мой перекресток, накладываясь на улицу Медведя. Я устремил горящий взор на юг, а попросту говоря, уставился в ту сторону, выглядывая черный Форд без номеров.
Впрочем, можно было особо и не стараться, черная машина мчалась на большой скорости, виляя и обгоняя попутные автомобили. Согласно инструкции, я вытянул полосатый жезл, обозначая приказ остановиться, не рассчитывая особо на их послушание. Поэтому стоило им миновать мой пост, как я помчался за нарушителями, на ходу трансформируясь в звериную форму.