— Решил снова похихикать над нашим представлением? — хмыкнул Синее Небо.
— А чем тут еще заниматься?
Индеец опрокинул стаканчик и кивнул Катерине, требуя следующий.
— А бедняга Том так и сидит наверху, — вздохнул он.
— Там его родная стихия. — Пик посмотрел на Мэри Джейн и поймал ответный взгляд.
— То же шоу, что и вчера, — кивнул Синее Небо.
— Угу. — Пик поднял бокал и двинулся вдоль стойки. — До завтра, краснокожий.
Стронг, должно быть, задремал, но когда открыл глаза, в пещере никого не было. Вдруг навалилась усталость. Три дня уже на дереве, ничего удивительного. Казалось, он не в силах был пошевелить ни рукой, ни ногой. Перед глазами плавали круги. Он прислонился спиной к стене и снова задремал.
На этот раз, очнувшись, он оказался не один. Дриада стояла у входа. Блеск свечей мерцал на ее ногах и тунике из листьев, в волосах алел цветок.
Она подошла и присела рядом.
«Я не знала, приходить или нет… а потом подумала, что последнюю ночь нехорошо проводить врозь».
«Это твой дом?» — спросил он.
«Нет, это мой храм… был когда-то. Квантектили построили его для меня в древности, но на закате своей истории забыли меня и к дереву даже не подходили. — Она показала на гамак. — Когда древние приходили сюда молиться, они представляли, будто я сплю там, на дереве».
«Они поклонялись тебе или дереву?»
«Нам обоим».
«И птицам тоже?»
«Да, конечно. Птицы для них были жизненно важны».
«Не понимаю».
Она покачала головой.
«Мне кажется, понимаешь-там, в глубине, где прячешь свои истины».
Он вдохнул аромат ее тела, зеленый и сладковатый, как у дерева.
«Прошлой ночью, когда обломился сук и я упал, ты спасла меня. Почему?»
«Не хотела, чтобы дерево убил кто-то другой».
«А я… я-то думал…»
«Что ты думал? Что я сделала это из любви к тебе?»
«Да, думал… но понимаю, что это невозможно. Как может дриада полюбить монстра, который разрушает ее дом?»
«В каком-то смысле я люблю тебя».
«Я рад. Иначе ты не позволила бы мне продолжать».
«У тебя нет другого выбора, ты часть неизбежного».
«Не совсем понимаю».
«То есть, часть цивилизации, которая уже выросла».
«А неизбежность тут при чем?»
«Постарайся, поймешь. Все они вырастают рано или поздно».
«А что случилось с другими деревьями?»
«То же, что случилось бы и с этим. Их почитатели тоже выросли, и чем совершеннее становились, тем больше презирали обычаи своих предков, считая их суевериями, и находили новые, более сложные пути для решения простых задач. Особенно возмущал их древний способ хоронить мертвых, а также примитивное захоронение отходов. Ослепленные техническим совершенством, они отказались от кладбища под деревом и построили крематорий, а затем и систему уничтожения мусора. Дереву и птицам, живущим в его ветвях, они больше не поклонялись».
«Я все-таки не понимаю».
«Завтра поймешь».
«Мне бы хотелось…» — начал он.
«Чего?»
«Чтобы это была Земля, а мы с тобой любили друг друга, гуляли под дождем, а у дороги нас ждал уютный дом… и постель».
«Я, конечно, настоящая, — вздохнула она, — но не в том смысле, что и ты».
«Мне все равно, — ответил он, — я все равно хочу тебя».
«Почему?»
«Потому что люблю, а это единственный способ доказать свою любовь».
«Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал…»
«Ты прочитала это у меня в голове, да?»
«Да… там, среди зеленых мыслей. Я могу читать, могу и посылать сны, и даже изменить человека… совсем чуть-чуть — заставить его заглянуть в собственную душу».
«Оскар Уайльд был прав, люди убивают тех, кого любят… но со мной совсем не так».
«Может, ты просто не знаешь?»
«Нет, неправда!.. — Он вдруг повесил голову. — Я так устал».
«Я вижу. Устал и хочешь спать. Со мной».
«Как ты думаешь, это возможно? Могут две разные формы реальности хотя бы на миг слиться воедино?»
«Кто знает… возможно».
«Давай попробуем… пожалуйста!»
«Здесь, в гамаке?»
«Да, в твоей постели».
Она поднялась на ноги и пошла к модели дерева, Стронг за ней. Цепляясь за деревянную резьбу, они забрались в гамак.
«Дозволь нам, о любовь, друг другу верным быть…» — произнесла она.
«Опять из моих мыслей?»
«Да», — ответила она, и резные листья гамака стали живыми, и вокруг сплелись ветви настоящего дерева.
«Тебе хорошо?» — спросил Стронг, и она снова ответила: «Да».
Дерево ласково трепетало под ними, и тело дриады было нежным и прохладным, как зелень листвы, и ароматным, как лепестки алых цветов, — мягким и нежным, и сладким, и исполненным вечности.
«Ты любишь меня?» — спросил он.
«Да».
Листья шелестели в ночи, звезды смотрели сверху, и луны замирали в небе, когда время останавливало свой бег. Реальности сомкнулись, и то, чего не может быть, все-таки случилось.
— Нам здесь нельзя находиться, — буркнул Пик. — Почему бы не пойти к тебе в комнату?
— Мне нравится под деревом, — ответила Мэри Джейн.
— Дитя природы?
— Если тебе угодно… и потом, Джерри считает мою комнату наполовину своей. Хочешь с ним пообщаться?
— Тогда можно и в мою…
— Нет, лучше здесь.
Пик глухо рассмеялся. Она стояла, прислонившись к стволу, мужской силуэт был едва различим на фоне деревенских огоньков. Его рука поползла по ее бедру, другая легла на поясницу. Он притянул девушку к себе.
— Не нравится мне это дерево.
— Забудь про него, — шепнула она.
— Попробую.
Они опустились на траву. Мэри Джейн ощущала спиной выпирающий из земли корень, огромный, как отдельный ствол. Что сейчас делает Том наверху, в ветвях? Правильно он меня бросил, подумала она. Только не надо было делать это так… Зачем цепляться за Джейка и ненавидеть меня из-за него? Уж тогда из-за всех любовников сразу. Знал же прекрасно, что я шлюха… Глупо с его стороны. Вот тебе и спаситель… Предлагал жениться, детей завести… Любил бы по-настоящему, ни за что бы не ушел. Мало ли кто там еще со мной бы и сколько их. Ты говорил, все равно, сколько — но при чем тут Пик, это ничтожество, недостойное чистить тебе сапоги? Скажи я тогда «да», и ты бы забыл про него… но я не сказала, Том, и теперь мне очень жаль. Жаль, что я такая… но ведь оттого ты и захотел меня, разве нет? Как раз потому, что я такая. Зачем тогда бросать из-за чего бы то ни было? Пик для меня ничто, мелькнувшая у дороги тень, и я с ним теперь снова, только чтобы очиститься от своей грязи. Очиститься, но не излечиться… а будь рядом со мной ты, Том, не было бы больше никакого Пика, ни одного, никогда. Я бы стала тем, для чего предназначена, — любила бы тебя и рожала детей, — а не грязным животным, которое корчится на земле, пока другое животное срывает с него одежду… О Том! Том, Том…
Пик навалился сверху, и угол корня больно вдавился в спину. Мэри Джейн вскрикнула… и оттолкнула мужчину. Перекатилась на живот и встала на корточки, заливаясь слезами.
— Что с тобой?
— Уходи! Пожалуйста, уходи!
— Но…
— Пошел вон!!! — взвизгнула она в истерике.
Оставшись наконец одна, Мэри Джейн вновь повалилась на живот, прижимаясь щекой к влажной траве. Слезы больше не текли. Полежав, она поднялась на ноги и поплелась обратно в гостиницу, едва осознавая, что делает. В голове стояла звенящая, мертвая пустота, и заполнять ее не хотелось. Комната была полна призраков — мужчины, все ее любовники. Нет, кроме одного. Тома среди них не было.
Не раздеваясь, она упала на кровать и закрыла глаза, отгоняя их. Сон навалился темным удушливым облаком.
Yggclrasill astralis.
Размножение: поскольку сохранившийся экземпляр представляет собой женскую особь, можно сделать вывод о перекрестном опылении данного вида. Вне всякого сомнения, часть мертвых деревьев должна была быть мужскими особями, и, будь они живы, опыление этого или других женских особей рано или поздно произошло бы, предположительно, с помощью птиц-хохотушек. Отсутствие других иггдрасилей в Канзасии и на остальной территории Нью-Америки указывает на то, что прежде опыления не происходило или ростки не приживались, а вегетативным способом данный вид не размножается.
Она возвышалась в гордом одиночестве посреди равнины, облаченная в новое зеленое платье весенней листвы, ощущая солнце, небо, ветер, широкие просторы вокруг и биение жизни в корнях, погруженных в почву. Птицы-хохотушки суетились в складках ее пышного наряда, вылетали стайками и отправлялись навстречу новому дню, исчезая вдали.
Пшеница росла хорошо, но не за счет усилий жнецов, а благодаря птицам. О да, улыбнулась Мэтьюз во сне, испытывая к хохотушкам теплое чувство. Она ощущала, как листва вырабатывает питательный сахар, а древесные соки разносят его по всему телу вместе с влагой от растаявшего зимнего снега, накопленной под корнями. Однако вместе с тем ощущала и какую-то неправильность, и даже знала, в чем та заключается. Я умираю, подумала она, стоя в своем зеленом весеннем наряде. Умираю уже долгие годы.
Печальные мысли разбудили Мэтьюз. Сквозь окно сочился предрассветный сумрак, и она лежала в нем, пытаясь вспомнить, в чем же неправильность. Пыталась и не могла, как всегда после этого древесного сна. Как можно дважды подряд видеть один и тот же сон? Совпадающий в мельчайших деталях. Более того, в обоих повторялось то, о чем наяву она не имела понятия.
А может, все-таки знала, не отдавая себе отчета, не желая знать? Может, подсознание таким образом проявляло себя, заставляло ее осознать очевидное? Что же это такое — что она знала о дереве и не хотела знать?
В дверь постучали. Синее Небо, кто же еще.
— Мэтти? Бужу, как ты просила.
— Хорошо!
Она вылезла из постели, начала одеваться, но сон все не уходил. «Птицы-хохотушки», — вспомнила вдруг она. Во сне она и о них что-то знала. Ага, вот! Пшеница хорошо растет только благодаря птицам, жнецы тут ни при чем. Они только присматривают за ней, стараясь защитить от ливней и ветра, а хохотушки, они… они… Что?
Мэтьюз сердито тряхнула головой, не в силах вспомнить. Во сне она точно знала, даже сказала: «Ну да!» Тогда это было так ясно, что не нужно было облекать в слова, а сейчас уже не получится.
Она умылась в общем туалете, расчесала волосы и спустилась в столовую. Пик с индейцем завтракали за столиком у окна, телевизионщики пока не появлялись. Взяв стаканчик кофе из автомата, она села за стол с видеоэкранами. Связаться с Томом? Нет, он небось спит еще, пускай хорошенько отдохнет.
Повезло ему работать на дереве, подумала она, вспомнив прошлый вечер, когда Мэри Джейн опять бесстыдно ушла с Пиком под ручку. Был бы наверху Синее Небо, а Том в баре, ушла бы точно так же. Хорошо, что он не знает.
Стронга снова разбудили крики птиц, но сегодня они звучали тише, не так резко. Открыв глаза, он увидел вместо нежных лучей рассвета мерцающее сияние свечей на полированном потолке с древесными кругами.
Воспоминания о прошедшей ночи ошеломили его, и он повернулся, ожидая увидеть прекрасное лицо дриады, но вокруг была лишь искусственная листва подвешенного к потолку гамака.
Цепляясь за деревянную резьбу дерева, он спустился на пол. В пещере было пусто. Натянул одежду, которую не помнил как скинул, повесил через плечо веревку и двинулся наружу по узкому проходу. Гэндзи уже поднялся над горизонтом, протягивая первые лучи к пробуждающейся листве. Стронг прошел по ветви и огляделся, замечая то тут, то там голубые силуэты хохотушек. Никаких признаков дриады.
— Ктиль! — позвал он. — Ктиль! — Свое имя она шепнула ему ночью на ухо.
В ответ молчание. Стесняется?
Нет, не может быть, она же любит его, сама сказала.
— Ктиль!
Ответа нет. Ничего, придет потом, обязательно придет. Они же любят друг друга.
Он вернулся к стволу и стал спускаться, на следующую ветку, где оставил контейнер. Ветвей для подъема оставалось немного, дальше шли самые нижние, толстые как секвойи. Будь они тоньше, можно было бы разглядеть внизу площадь.
Есть совсем не хотелось, он достал только стакан кофе и уселся прямо на ветке, прислонившись спиной к выступу в коре. Закурил, прихлебывая кофе и строя планы на будущее. Когда дерева не станет, они с Ктиль уедут, ей просто деваться некуда. И потом, она же его любит. Как же она удивится, что останется жива, когда дерево умрет! Удивится, но привыкнет. Он будет рядом и поможет. Она из плоти и крови, как и он… ну, может, не всегда, но когда захочет…
Стронг достал новую сигарету. Да, они уедут отсюда, и он будет защищать ее. Может, даже улетят на Землю, купят участок восстановленной земли, которую можно пахать. Поженятся… да, конечно! — и будут любить друг друга всегда, как любили этой ночью. О да! Прежний Том, свалившийся с ветки, никогда больше не оживет со своими страхами, мелкими переживаниями и тщеславием, а новый пойдет со своей невестой дорогой счастья, свободный как ветер, в нежном сиянии звезд, забыв о грязной изнанке жизни, где остался Том вчерашний.
Так он мечтал, сидя на ветке в золотисто-зеленых лучах утренней зари, а стайки хохотушек вились вокруг и одна за другой улетали на равнину.
Ровного гудения тягача Стронг даже не заметил, и лишь оклик индейца, донесшийся сверху привел его в чувство:
— Мы готовы, Том! Ждем тебя.
Он вскочил на ноги. Чем скорее будет разрушен дом любимой, тем раньше она окажется в его объятиях. Передатчик с приемником болтались на поясе, и он поспешно надел их. Тронул передатчик кончиком языка.
— Давай клещи, Оуэн. Сейчас буду на верхней ветви.
Оставив веревку висеть на плече, Стронг стал карабкаться по стволу на солнечный свет, удивляясь, как легко у него получается. Оказавшись наверху, вогнал в ствол нагель, пропустил через него веревку и закрепил схватывающим узлом, затем пошел по ветви встречать клещевой захват.
Ветка была очень длинная, и, прежде чем он дошел до нужного места, веревку пришлось дважды перевязывать. Черт бы побрал эти правила безопасности! Вечно Мэтти дергается из-за них, а на самом деле веревка и ни к чему.
Резать пришлось четыре раза, а в последний — вырезать по бокам специальные углубления, чтобы клещам было за что ухватиться. Затем он разделил торчащий кусок ствола пополам вдоль и избавился от него двумя широкими горизонтальными надрезами. С тремя следующими ветвями он расправился аналогично. Щель наверху ствола должна была позволять захватить половинку клещами, так что приходилось отступать по ветви и переводить лучевик на максимальную мощность. Тем не менее, в последний раз клещи застряли, не успев сомкнуться.
— Черт! — буркнул Стронг, подскочил к стволу и недолго думая полез вверх по расщелине коры.
— Том! Стой! — Мэтьюз даже забыла про обычное «доброе утро».
Он остановился и включил передатчик.
— Что, Мэтти?
— Том, так нельзя! Забыл?
— Да тут все просто, кора как лестница. Надо освободить захват, иначе никак. Снизу могу промахнуться и задеть его лучом.
— Да какая еще лестница, ты что, с ума сошел? Совсем там освоился, я смотрю. Нельзя забывать об осторожности!.. Оуэн, попробуй натянуть трос, может, эта проклятая штука выскочит.
— Сейчас, Мэтти. — Трос дернулся, ствол дрогнул, но не поддался. — Не получается… боюсь порвать.
— Черт!
— Ну так как? — спросил Стронг.
— Там дальше еще сук обрезанный торчит, можешь перекинуть через него веревку?
— Да, но до верха будет еще далеко, все равно придется лезть.
— Все равно сделай и садись в седло, хоть какая-то защита.
Он спустился на ветку, закрепил веревку узлом и снова полез вверх по расщелине. Седло мешало, однако Мэтти была права. Веревка остановит падение, хотя в случае травмы из петли можно и выскользнуть, и тогда верная смерть.
Подниматься было невысоко, и вскоре он оказался рядом с застрявшими зубьями громадных клещей. Высунувшись над обрезанным концом ствола, Стронг уперся ногами на уступ коры и осмотрелся. Нижние ветви дерева все еще скрывали деревню, но вдали расстилалось темно-золотое пшеничное море, виднелись ангары для техники, крематорий, завод для сжигания мусора и лесопилка, а дальше — длинная череда элеваторов, готовых к приему урожая.