Молчаливые боги. Мастер печали - Колл Джастин 2 стр.


Однако Кельга разгадала ее намерение и рванулась вперед, намереваясь ей помешать. Лана оказалась проворнее. Она занесла нож и со всей силы вонзила его… в землю.

Знающая огляделась, ища глазами сверток, но его нигде не было.

А в следующее мгновение на нее с пронзительным визгом кинулась Кельга, размахивая изогнутым ножом перед самым ее лицом. Лана отклонилась назад, чтобы избежать удара, но тут карга свободной рукой толкнула ее в грудь, и Лана упала в гущу терновника. Десятки черных кривых шипов пронзили ее бедра, спину и руки. Лана дернулась, пытаясь высвободиться, но лишь еще больше двухдюймовых игл впилось в ее тело, не давая пошевелиться. Женщина взвыла – от боли, злости и страха, но вой прервался надрывным кашлем, а на губах выступила кровавая пена.

Кельга, словно тень, медленно приблизилась, шаря рукой впереди себя, пока не нащупала терновый куст. Белые глаза уставились в небо, ухо она повернула к Лане. Издав довольный смешок, старуха наклонилась, чтобы поднять с земли сверток, – но руки встретили пустоту.

– Что ты с ним сделала? – взревела Кельга. Она крутила головой по сторонам, как будто пыталась найти младенца шестым чувством. – Куда подевался сосуд?

Лана хотела рассмеяться, но вместо смеха из пронзенной груди снова вырвался хриплый кашель. Она плюнула в старуху кровью и прорычала:

– Его забрал Кеос. Надеюсь, ты следующая.

– Есть более страшные способы умереть, чем истечь кровью, повиснув на кусте терновника, – прорычала Кельга. Она вытянула руку, и острие ножа уперлось женщине в грудь. – Куда ты девала младенца? – требовательно спросила слепая и начала ввинчивать лезвие в плоть.

Лана закричала.

И тут из темноты вынырнул тяжелый посох. Он опустился старухе на спину, и карга повалилась на колени. Она завыла, обернулась и выбросила руку вперед, намереваясь достать нападавшего.

– Басайх! – выкрикнула она, рассекая воздух скрюченными когтистыми пальцами.

Посох, сверкнув серебром, снова исчез во тьме. Лана моргнула, пытаясь рассмотреть своего спасителя, и едва не лишилась дара речи, когда на поляну вышел деревенский священник.

– Содар? – неуверенно спросила она.

И тут увидела у него в руках овечье одеяло.

– Что… что ты делаешь?

Священник, держа посох наготове, направился к Кельге, которая съежилась на заросшей клевером поляне. Едва Содар подошел достаточно близко, та метнула в него нож. Молниеносным движением посоха Содар отбил направленный ему в живот клинок и ударил старуху по голове. Кельга скрючилась на земле, и жрец снова поднял посох, приготовившись на сей раз размозжить старухе череп. Но та больше не шевелилась. Содар помедлил, затем опустил свое оружие и повернулся к Лане. Внутри овечьего свертка запищал треклятый младенец.

– Поторопись, – тяжело дыша, проговорила Лана. – Ты должен помочь мне покончить с сыном Кеоса и предупредить Академию. В круг знающих проникли дочери Кеоса.

Священник даже не шелохнулся. Его глаза были холодны и суровы.

– Не в том ты положении, чтобы приказывать, Лана бан Тосан. – Он бросил взгляд на старуху, лежащую без сознания. – Ты сказала, Кельга не сможет вернуться в Шаенбалу.

Лана кивнула и закашлялась, харкая кровью.

– Но это не так, – продолжал Содар. – Ей лишь нужен провожатый.

Лана судорожно втянула ртом воздух и прохрипела:

– Кто же поведет ее назад в деревню? Она хотела спасти сына Кеоса!

– Поэтому я и оставляю ей жизнь. – Священник снова повернулся к Лане. – Но вот ты… Ты убила бы мальчика не задумываясь, как до этого убила Эген. – Содар покачал головой, и его длинная седая борода коснулась лица ребенка. – Если Кельга не найдет дорогу в деревню, значит бояться нечего. Если Одару будет угодно, ей даже удастся выбраться из Чащи до того, как звери ее учуют. Но ты – ты совсем другое дело. Если я сохраню тебе жизнь, и я, и младенец обречены.

Мир перед глазами Ланы начал размываться, и она часто заморгала, пытаясь сфокусировать зрение; изо рта струйкой потекла кровь. Мысли разбегались, тело стало как будто чужим.

– Я боялся, что придется тебя убить, – произнес священник. – Но Кельга сделала это за меня.

Он не сводил с нее спокойных серых глаз. Ей стало холодно. Она вдруг со всей ясностью осознала, что умрет здесь – и больше никогда не увидит мужа и дочь. Ее обмякшее тело запрокинулось назад, и шипы еще глубже впились в плоть, на сей раз не причинив никакой боли.

Часть 1

Век спустя после смерти Маяхлая Обманщика, в тридцать первый день третьего месяца, решено было богами и людьми отпраздновать изгнание зла из Лукватры. Кеос, видя, как радуются люди, готовящиеся к празднеству, сказал Люмее и Одару, что им троим следует спуститься к их детям и праздновать вместе с ними.

Но Одар, старейший и мудрейший из троих, рассудил, что людям вмешательство богов ни к чему и богам надлежит принести друг другу дары на следующий день. Так было положено начало Регалею, празднику обмена дарами.

Когда оставалось два дня до празднества, Кеос, пребывая в глубоком раздумье, пришел к Одару. Тот, видя, как печален младший брат, спросил, что его гложет.

И ответил Кеос:

– Я не знаю, чем порадовать нашу сестру. Какой дар достоин той, что держит в своих ладонях солнце? Все на свете нуждается в ее благосклонности, она же ни в чем не имеет нужды.

И сказал ему на это Одар:

– Разве не радуется мать, глядя на детей своих? Одарим же ее тем, что она разделит с поклоняющимися ей.

Кеос счел мудрыми слова брата и спросил:

– Готов ли у тебя дар для нашей сестры?

И Одар ответил:

– Нет, ведь я не владею никаким ремеслом, чтобы его создать. Но должно быть, это суждено тебе, ведь ты искусен во всех ремеслах. Я задумал подарить Люмее глиняную флейту, ведь и она, и чада ее любят петь и танцевать.

И от слов этих преисполнился Кеос радостью, ведь то была истина: он действительно обладал благословенным умением придавать форму каждой вещи, и называлось оно т’расанг. Подвластны были ему глина и камень, дерево и железо, кость и кровь. Так Кеос с Одаром решили совместно одарить сестру свою Люмею.

Но вернулся Кеос, бог т’расанга, в свою кузницу в Тор-Куме, и овладело им сомнение: слишком груба, по его разумению, была глина и не годилась для прекрасной флейты. И потому вместо глины взял он чистейшее золото, добытое из самых глубоких жил, и выковал из него флейту для Люмеи.

Увидел Одар, что брат его ослушался, но не стал гневаться и благословил золотую флейту.

За день до празднества пришла к Кеосу Люмея и спросила его, какой дар преподнести брату их Одару. И Кеос, помня мудрую речь Одара, спросил сестру:

– Разве не радуется отец, глядя на детей своих? Одарим же его тем, что он счастлив будет разделить с поклоняющимися ему.

И спросила Люмея:

– Какой же дар преподнести нам нашему брату? Ведь на свете нет его мудрее, и дети его во веки веков обласканы его милостью.

И ответил ей на это Кеос:

– Долго ходил я среди наших детей, многое видел из сотворенного ими и детьми Одара. И нашел я дар, достойный нашего брата: посох, что передается старейшему в знак его мудрости и королю – в знак его власти.

И Люмея согласилась с братом:

– Одарим же Одара посохом, ибо разве бог не король среди своего народа? И разве не мудрейший он из всех? И дети его будут также владеть этим посохом и будут знать, что Одар к ним милостив.

Так Люмея с Кеосом решили создать посох для Одара.

Люмея пожелала, чтобы посох был сделан из дерева, ибо милы ей были леса Лукватры с цветущими вишнями и могучими дубами, а дети ее любили танцевать на лесных полянах. Но пришел Кеос в свою кузницу – и вновь овладели им сомнения и страхи: а ну как рассердится Одар, когда увидит, что дар Люмеи из золота, а его – из дерева? И потому вместо дерева взял он чистейшее серебро, добытое из самых глубоких жил Лукватры, и выковал из него посох.

Увидела Люмея, что брат ослушался ее, но не стала гневаться и благословила серебряный посох.

И вот настал день, когда боги должны были обменяться дарами.

Решили они, что первой получит свой дар Люмея. Выступили вперед Кеос с Одаром и подарили сестре своей золотую флейту. Когда увидела богиня прекрасный инструмент и почувствовала силу братьев в нем, слезы радости хлынули из глаз ее. Тогда поднесла она флейту к губам и заиграла мелодию столь чарующую, какой еще не слышала земля. С радостью, страстью и любовью ко всему сущему играла Люмея, вкладывая душу и сердце во флейту. И, наполнившись дивным светом – люменом, засияла флейта в ее руках, и все, кто услышал мелодию, навсегда остались очарованы ею.

Но вот замолчала флейта, и Люмея поблагодарила братьев за чудный дар, что преподнесли они ей и ее детям.

Пришел черед Одара получить свой дар. Увидел он серебряный посох, приготовленный для него Кеосом и Люмеей, и преисполнился смирения пред величием дара. Принял он посох из рук брата и сестры, ощутил силу, заключенную в нем, и остался доволен.

– В посохе моем чувствую я силу Кеоса и любовь Люмеи, так пусть же будет в нем и моя добродетель.

Сказав так, поднял Одар посох и призвал силу кваир – саму душу воздуха, воды и льда. И когда свершил то, что задумал, серебряный посох засиял сильнее, чем чистейшее серебро, из которого Кеос его выковал.

И сказал тогда Одар брату и сестре:

– Посох сей я дарую детям своим, чтобы помнили они о мудрости и справедливости. Пусть знают, что милость Одара не покинет их.

Кеос и Люмея остались довольны.

Пришел черед Кеоса получить свой дар. С великой заботой положил Одар посох на землю и снова сел рядом с сестрой. Люмея же встала перед братьями, разомкнула уста, и полилась из них песнь. Говорят, никогда еще на земле не слышали песни столь прекрасной, и не способен язык человеческий произнести слова, что пела Люмея Кеосу, как и никому из людей вовек не испытать того счастья, что полнилось в душе от песни Люмеи.

Вот прекратилась песнь, и Люмея взглянула на Кеоса, ожидая его одобрения. Но брат ее словно окаменел, и не было на его лице ни радости, ни жизни, ни любви. Печален и хмур сидел Кеос, не желая верить, что это и есть дар для него. Разгневанный, обратился он к брату и сестре:

– И это все, что вы приготовили для меня?

И ответила Люмея:

– Это наш дар тебе.

И Кеос впал в ярость и сказал:

– Не жалея сил, трудился я над дарами для вас, брат и сестра. Я вгрызался в самые недра земли, чтобы добыть бесценные металлы, и в поте лица работал в кузнице своей, чтобы вы остались довольны. А взамен вы одарили меня лишь песней?

Тогда выступил вперед Одар и молвил:

– Нет, брат, это не простая песня. Я долго трудился над ней, и каждое слово в ней – священное слово силы; и твоя сестра трудилась над ней, и потому мелодия оживляет сердце и просветляет разум. Это и есть наш дар тебе, и по ценности своей не сравнится он ни с золотом, ни с серебром.

Но Кеос, охваченный гневом, покинул место веселья и отстранился от брата и сестры. С тех пор и говорят: остерегайся даров, ибо они приносят несчастье.

О первом Регалее. Из Книги Одара

Возвратившись в кузницу в Тор-Куме, Кеос предался скорби и не находил себе утешения. Тогда спустился он к самому ядру Лукватры, в жажде найти металл, что ценнее самого золота. И в недрах гор, в глубочайших безднах нашел Кеос остатки от руды аклумеры – элемента, из которого был сотворен мир. Он был и огнем, и льдом, и водой, и металлом, и трое старших богов возникли из него, и из него сотворили они Лукватру.

И принес Кеос аклумеру в свою кузницу, и выковал себе орудие, которое желал больше всего на свете, – молот, ибо величайшую радость испытывал бог при творении вещей – т’расанге. И дал он молоту имя – Длань Кеоса, ибо вложил в него свою огромную силу.

Много веков миновало с первого Регалея, и не видели народы Лукватры от богов ничего, кроме милости. Но дариты и илюмиты, а с ними и терранцы возгордились собою, и каждый стал возносить свой народ выше остальных, и не стало среди людей согласия. Начали они возводить королевства и выбирать королей, и так начался второй век, называемый Веком королей.

Увидев это, Одар и Люмея спустились к своим детям и принялись наставлять их, призывая к скромности и миролюбию. И каждый отныне получал милости богов по заслугам его. И многие илюмиты и дариты получили флейту Люмеи и посох Одара и стали называться «далта», что значит «младшие боги», ибо владели предметами богов и были наделены божественной силой.

Терранцы же на протяжении долгих веков не получали от своего бога наставлений, ибо Кеос по-прежнему был охвачен гневом. И люди стали воинственны, свирепы и склонны к похоти. Не мирные орудия ковали они, но оружие и броню, и украшали себя прекрасными одеяниями и драгоценностями. И когда наконец Кеос покинул Тор-Куму и взглянул на труды своих детей, то вовсе не рассердился, а возликовал. И стал он благословлять тех, кто был наделен силой и красотой, одаривая милостью бесстрашных в бою и пылающих страстью.

Миновало много лет; да, шесть веков кануло со дня первого Регалея и семь веков – с того дня, когда из Лукватры был изгнан Маяхлай, воплощение первозданного хаоса.

Падение Кеоса. Из Книги Одара

Глава 1

– Аннев! Пора вставать.

Аннев сонно перевернулся на другой бок, но тут же получил ощутимый тычок под ребра.

– Ох, больно же!

– Подымайся, – грозно прошипел Содар и снова ткнул мальчишку концом посоха. – На учебу опоздаешь.

Аннев вылез из-под горы одеял.

– Да встаю я, встаю!

Он спрыгнул с кровати и невольно вздрогнул: пол оказался ледяной. Аннев потянулся и, все еще дрожа, вдохнул тяжелый запах пота, соломы, сырой земли и корицы. Мальчик наморщил нос и зевнул.

Ставни были закрыты, и единственным источником света служила свеча, стоявшая на полу за дверью его спальни. Когда глаза привыкли к темноте, Аннев увидел перед собой священника с посохом в руке.

– Ну же, пошевеливайся! – рявкнул Содар. Но, поглядев на дрожащего паренька, смягчился и добавил: – В часовне можешь не убираться. Хорошо еще, если умыться успеешь.

Аннев широко ухмыльнулся:

– Успею!

Он откинул крышку стоявшего у кровати сундука и вынул из него засаленную тунику и такие же штаны. Когда-то небеленая ткань была светлой, почти белой, но теперь ее цвет напоминал скорее коричневый.

– Надеюсь, – сказал Содар и махнул рукой на дверь, приказывая поторопиться. – Вода, плита, чайник. А после…

– Да-да-да, – перебил его Аннев, натягивая штаны. – Проверить ловушки и прибраться в часовне. Каждый день одно и то же.

– Почти каждый день, – поправил его Содар.

Аннев поднял голову и перехватил взгляд старика.

– Сегодня первая ночь Регалея. А завтра – день Испытания. Последнего Испытания. – Старик тяжело замолчал, многозначительно глядя на мальчика.

Аннев ответил серьезным взглядом.

– Я помню.

– Вот и хорошо, – кивнул Содар. – Тогда поторапливайся. Я приготовлю бурдюки для воды. Как только выйдешь из комнаты – начинаю считать.

И священник ушел.

«Последнее Испытание суда, – думал Аннев, завязывая веревки на поясе штанов. – И мой последний шанс».

Завтра начинается Регалей – праздник наступления весны, который продлится три дня. А значит, завтра у Аннева и остальных мальчишек его сбора последняя возможность заработать титул аватара.

Аннев прикинул в уме свои шансы – и печально вздохнул.

В конце каждого месяца Академия устраивает испытания для служителей веры, и победитель – а он может быть только один – становится аватаром суда. Класс Аннева уже четырнадцать месяцев участвовал в испытаниях, но заветный титул удалось получить меньше чем половине ребят. Их было бы больше, вот только новоиспеченные аватары не отстранялись от следующих испытаний и участвовали в них на равных с остальными.

«Это ведь нечестно, – в который раз возмутился про себя Аннев. – Особенно если учесть, что наш сбор – самый многочисленный из всех, какие только бывали в Академии».

Назад Дальше