– Идем репетировать, – шепчет Арку, когда мы выходим из замка, – без промедлений. В нашем обычном месте.
Репетиции – отличный предлог для разговора без свидетелей, при том, однако, условии, что мы, навострив уши, внимательно следим за тем, не явился ли непрошеный гость, которому якобы захотелось послушать музыку. «Обычное место» – это сарай для хранения инструментов. Перед нашим приездом там все убрали, поставили несколько скамеек и привели в порядок дверь, которая теперь закрывается и запирается на замок. К этой постройке примыкает конюшенный двор, что очень удобно, если Арку нужно передать что-нибудь вспомогательной группе; как правило, нас там никто не беспокоит. Эти меры я объясняю тем, что регент знает об истинной цели нашего приезда – вряд ли так станут устраивать любых заезжих музыкантов.
– Претендент на трон, по всей вероятности, Тоссак, – шепчет Арку, когда мы устраиваем не столько репетицию, сколько тайное совещание.
Слушая, Брокк наигрывает тихую мелодию, для него не составляет труда делать одновременно и то, и другое. Если кто-то решит подслушать, переливы арфы заглушат слова.
– Он вождь клана Глендаррага и владеет обширными землями к западу отсюда. Эмблема его рода – дракон. Тоссак – ближайший родственник покойного короля и пользуется уважением. Он говорит, что конюхам нравится ухаживать за его лошадьми – самыми замечательными и всегда пребывающими в отличной форме. О притязаниях Тоссака на трон Брефны публично никто не говорит, да я и сам так не думаю, хотя решись он и предприми попытку, ему наверняка окажут серьезную поддержку. Если он намерен бросить Родану вызов, то действовать должен быстро. С другой стороны, если арфу не найти вовремя, то такой вызов можно бросить и в день коронации. До этого, надеюсь, не дойдет. Без этой арфы никто не сможет стать королем. Ты хочешь что-то сказать, Кира?
Я думаю о недавно закончившейся встрече, на которой я практически превратилась в невидимку.
– Прошу прощения, совсем немногое. Дядюшка Арт, у меня есть вопрос. О наследнике трона. Существует ли причина, побуждающая Кору и его советников не доверять ему столь важную информацию? Вскоре он станет королем, получит власть отдавать им приказы и…
Я нерешительно умолкаю, понимая, что у меня нет реальных аргументов в поддержку этих опасений.
– И?.. – тихим эхом отзывается Арку.
– Личные стражи Родана держатся начеку, даже когда он в своих покоях в окружении приближенных. Куда бы принц ни пошел, за ним тенью следует один из них – выглядит, по крайней мере, все именно так. Интересно бы узнать, ожидают ли они какой-нибудь подлости. Например, соперника, имеющего какой-то тайный план.
– Может быть, – отвечает Арку. – Того, кто знает об арфе и ответственен за ее исчезновение?
– Такому человеку без контакта в неметонах не обойтись, – говорит Брокк, одновременно наигрывая тихую, затейливую мелодию, – простому смертному туда не войти и не вынести арфу из защищенной заклятием пещеры. Брат Моркан либо лжет, либо напрасно доверяет братьям.
– Вот это тебе, Донал, как раз и придется выяснить, – говорит Арку, – предельно аккуратно и тонко. Допустив ошибку, можно нанести страшное оскорбление. Нельзя допустить, чтобы тебе перекрыли доступ в неметоны. Ты станешь там нашими глазами и ушами. Пообщайся с друидами помоложе, которые провели там уже много времени и, вероятно, скучают по дому. С тобой они могут говорить откровеннее. А я наведу справки о Тоссаке. Сейчас его при дворе нет, но он, как ожидается, приедет вместе с семьей незадолго до церемонии. Потом я потихоньку разузнаю о других кандидатах. Но поскольку до Дня летнего солнцестояния рукой подать, а никто из них так и не заявил о своих намерениях, эта линия расследования вряд ли принесет существенные плоды. А вот насчет безопасности принца ты права. Мы должны внимательно следить за малейшими намеками на трения в королевстве. За распрями между вождями кланов. За спорами из-за территорий. И вообще, если что-нибудь заметите, сразу сообщайте мне, даже если вам это покажется просто сплетней.
Мне в голову приходит одна мысль.
– Донал, тебе надо расспросить друидов о том, как выглядит Арфа Королей. Этот вопрос ты должен задать одним из первых. Ведь сейчас мы не узнали бы ее, окажись она у нас даже под самым носом.
– На вид она должна быть старой, – с улыбкой говорит Брокк, – очень старой.
– В рассказе Моркана не было ровным счетом ничего, что дополнило бы наши о ней сведения, – говорю я, – кто бы ни взял эту арфу, он обязан был обладать способностью расколдовать охранявшее ее заклятие или заклинание. Это значит, что вор не кто иной, как друид. Но зачем друидам нарушать их же собственный ритуал?
Брокк проводит пальцами по струнам арфы.
– Ответ может отыскаться в каком-нибудь древнем сказании, – отвечает он, – у друидов их бездонный колодец, и я надеюсь, что они поделятся ими со скромным менестрелем.
– Когда будешь там, не играй наших застольных песен, если не хочешь, чтобы тебя вышвырнули оттуда за развращение учеников.
– Все будет хорошо, – говорит брат и с отсутствующим видом исполняет несколько тактов песенки, слова которой вогнали бы любого друида в краску стыда, – обещаю.
11. Брокк
Утром меня сопровождает в неметоны друид средних лет. Мантия на нем не кремовая, как у Моркана, а зеленая, и косички не снежно-белые, а цвета воронова крыла. Зовут его брат Оланн. Он встречает меня у главных ворот королевской резиденции, мы вместе выходим из крепости и идем по дороге. За нами на почтительном расстоянии следует один из королевских стражей, но когда мы доходим до развилки, одна из дорог которой уходит в лес друидов, он останавливается.
– Дальше мы без него, – объясняет Оланн, – через Врата Дану может пройти только тот, кого мы сами пригласили.
Мы идем дальше и вскоре среди лесной чащи видим арку, искусно сплетенную из ивовых лоз. Врата выглядят открытыми, словно в них может войти кто угодно. Никакой охраны поблизости не видно. Во мне рождается начало баллады. Но не каждый пройдет в эти врата, а лишь тот, кто знает заветное слово.
Если оно и существует, это слово, или что-то другое, способное расколдовать чары, наложенные на Врата Дану, чтобы в них не прошел чужой, вслух его мой спутник не произносит. Но когда мы проходим под аркой, арфа за моей спиной издает тихий звук.
– О, – шепчет Оланн, – а тебе здесь, похоже, рады.
– Если так, то для меня это честь.
Обстановка торжественная и серьезная. Надо будет воспользоваться советом сестры и не исполнять здесь фривольных песенок. Хотя даже друидам время от времени наверняка стоит повеселиться.
Оланн ведет меня по широкой дорожке. Лес, с холма королевского замка кажущийся небольшим, на деле намного больше. Здесь тянут к небу темные руки исполинские, могучие дубы, а остролисты зловещими стражами охраняют неведомые человеку тайны. Есть и тисы, их величественные стволы в утреннем свете кажутся розовыми, а ветви тянутся к нам, словно приглашая обняться. Не страшись, странник, задержаться в этой древней беседке. Эта поляна не раз давала приют одинокой душе в годину мрака и сомнений… Хотя, конечно, эти деревья могут приютить и в мирные, радостные времена. Впрочем, другой бард мог бы сочинить песнь и получше. Такой путник, конечно, остановился бы, отдохнул под тисами и, вероятно, задумался бы о смерти, ведь это дерево часто связывают с переходом из одного мира в другой.
Мы углубляемся в лес, и я начинаю замечать признаки человеческого жилья, хотя это и не дома в том смысле, какой в это понятие вкладывает большинство людей. Эти обиталища то с невероятным мастерством выстроены прямо среди деревьев, то лепятся чуть выше, к каменистым выступам, и всегда выглядят естественным элементом пейзажа, хотя при более внимательном рассмотрении я все же узнаю человеческую руку – мостики через ручьи из неструганых досок; полянку, где среди некошеной травы красуются аккуратные грядки. За насекомыми летают крохотные птички. Молодой друид в голубой мантии разбрасывает вилами солому на грядках с овощами. Когда мы проходим мимо, он выпрямляется, подносит к глазам руку и смотрит в нашу сторону. Он мне кого-то напоминает, но размышлять о том, кого именно, мне недосуг. Парень в голубой мантии улыбается, кивает нам и возвращается к работе.
– Многое из еды мы выращиваем сами, – говорит Оланн, – наши адепты разбираются в смене времен года и понимают, что нужно брать у природы и что отдавать ей взамен, чтобы выжить в физическом мире. Это лежит в самой основе наших ритуалов. Но на свете нет ничего лучше, чем испачкать руки и преподать урок. Я всегда так говорю, хотя не все соглашаются.
На моем лице, вероятно, отражается удивление, потому что он улыбается и добавляет:
– Друиды, Донал, обожают спорить, и если ты проведешь у нас какое-то время, то очень быстро в этом убедишься. Даже самые старшие из нас участвуют в яростных дебатах.
– Можно спросить?
Он приподнимает бровь и отвечает:
– Конечно.
– Мне не сказали, сколько я должен пробыть здесь – целый день, несколько часов, или несколько дней. Нет-нет, брат Оллан, я далек от высокомерия – мне оказали честь, пригласив сюда, и я, в любом случае, буду рад, что бы вы мне ни предложили.
– Но при этом…
Его лицо расплывается в ухмылке. Вполне возможно, он видит меня насквозь, и его взгляд проникает в самую глубину моей души, где в эту минуту рождается желание явиться сюда не для того, чтобы шпионить. Как бы я хотел расслабиться и наслаждаться жизнью, ведь это лучшее, что случилось со мной за долгое, долгое время.
– Думаю, здесь можно многому научиться. Я не сомневаюсь, что ваши музыканты будут заняты – им надо заниматься… или пачкать руки как-то иначе. Но надеюсь, что у них найдется время и для меня. И что я смогу поделиться с ними всем, что знаю.
– Да?
Интересно, а друиды всегда отвечают вопросом на вопрос? Но тогда я еще ни о чем не спрашивал. И даже не считал нужным.
– Не думаю, что для этого хватит нескольких часов или даже целого дня, – говорю я и мысленно пинаю себя за невоспитанность, – прости, брат Оланн. Я знаю, как редко вы приглашаете сюда гостей, и не мне судить, сколько здесь оставаться. Просто этот лес словно околдовал меня. Он меня зовет.
– Может статься, Донал, что мы сделаем из тебя друида. – Он тепло мне улыбается, даже не думая насмехаться. – Брат Фараннан, наш Верховный Бард, осведомлен о твоем визите. С ним ты увидишься вряд ли, однако он велел нам проявить рассудительность. Я знаю, что ты и твои друзья-музыканты, как правило, забавляете по вечерам публику при дворе, поэтому тебе наверняка захочется до ужина вернуться обратно. Сегодня ты присоединишься к нашей полуденной трапезе и проведешь время с кем-то из наших музыкантов. Я, увы, к ним не отношусь; мои знания касаются огорода, курятника и горшков для готовки. Но я, по крайней мере, могу пообещать тебе достойный обед. Если все будет хорошо, приглашение продлят, и ты сможешь навещать нас когда угодно.
Теперь и я улыбаюсь.
– Спасибо. Еще раз извини, что я заговорил, когда еще не настал мой черед.
– Я уверен, что ты не хотел ничего дурного. Здесь тебе следует проявлять рассудительность и здравый смысл, следуя при этом двум правилам. Друиды-ученики покажут тебе расположение нашего поселения и объяснят, куда можно ходить, а куда нет. Это касается как жилищ, так и территории под сенью деревьев за их пределами. Если гость нарушит эти границы, его, скорее всего, больше никогда сюда не пустят.
Я киваю. От того, как резко изменился его тон, внутри все холодеет.
– Я понял, брат Оланн. А второе правило?
– Не забывай, что ученики должны следовать правилам, нарушение которых ведет к изгнанию из нашей общины. Ты наверняка можешь представить, что это может значить для человека, для которого срок ученичества подходит к концу.
Знает ли он, что меня привела сюда Арфа Королей? На совещании с лордом Корой его имя не упоминалось, значит, надо полагать, что нет.
– Обещаю тебе ничего такого не допустить, брат Оланн. Ученики, надеюсь, предупредят меня, если я нечаянно слишком близко подойду к запретной территории, будь это тропинка, проторенная человеческими ногами или даже лишь мыслями. Я говорю это потому, что совсем не знаю ваших правил. Разве что, как ты сам сказал, буду стараться проявлять рассудительность и здравый смысл.
Проклятье Морриган! Теперь я говорю как Дау, преисполненный осознания собственной значимости.
– Обещаю сделать все возможное, – добавляю я.
Вскоре я оказываюсь в компании троих учеников примерно моего возраста в голубых мантиях, каждый из которых талантливый исполнитель и арфист. Пока мы обмениваемся нашими любимыми сказаниями и песнями, время летит незаметно. Мы по-дружески спорим о лучших способах находить необычные рифмы, о том, как сделать более затейливым ритм и более выразительной мелодию. Сравнивать инструменты, обсуждать лучшие струны, говорить о том, где их взять, и чем отличаются разные арфы, очень увлекательно. Некоторым, надо полагать, наш разговор может показаться скучным. Моих товарищей, новобранцев с Лебяжьего острова, он бы быстро утомил. Легко можно представить, как Дау зевнул бы во весь рот, прикрыв его рукой. Но я счастлив, чувствую себя в безопасности и всем доволен.
Тем не менее, меня ждет работа. Если бы не Арфа Королей, меня бы сюда не пустили. Из этих учеников никто ни разу не упомянул ни о ней, ни о ритуале в День летнего солнцестояния, а сам я никак не могу придумать способ об этом спросить. Мы расположились в каменной палате, но мне непонятно, как близко отсюда пещера, где обычно хранится священный инструмент. Для музыки место подходящее. Каменные стены отражают и очищают звуки, которые снаружи терялись бы среди деревьев. К тому же, опять идет мелкий дождь – когда к нам входит еще один человек, у него в руках распростертая над головой шерстяная накидка, на которой в свете ламп серебрятся капельки влаги.
– Сырой сегодня выдался день, – замечает он.
Это тот самый друид, который работал в огороде. У меня опять возникает чувство, что я видел его раньше, хотя даже предположить не могу, где именно. У него светло-каштановые волосы, но не заплетенные в косички, а распущенные по плечам. Черты лица приятные, но не сказать, что запоминающиеся. Мне нравится его улыбка.
– Заходи, брат Фелан, – говорит ему брат Росс.
При этом все трое встают, словно брат Фелан среди них старший, хотя, на мой взгляд, лет ему ненамного больше, чем им. Я тоже поднимаюсь на ноги, ведь гость должен быть вежливым.
– Сегодня мы тебя не ждали.
– Я ненадолго, – певучим голосом отвечает Фелан, – узнал, что к нам пришел бард, и решил его поприветствовать. Донал, так? Интересная у тебя арфа… старая, но видно, что ее любят… да и играешь ты на ней немало.
– Мне ее подарил наставник.
Лгать этому человеку неловко.
– Мы вместе прошли немало миль. Верный товарищ. Мой второй голос. А ты, брат Фелан, тоже арфист?
– Да, немного играю.
Выражение на лицах остальных говорит о том, что он явно скромничает.
– Жаль, что не могу к вам присоединиться, меня ждет брат Фараннан. Ты надолго в неметоны?
– Если мне разрешат, буду приходить сюда каждый день.
– Я очень люблю легенды, – говорит брат Фелан, – я много работаю с братом Огром, это наш ученый муж. Когда не обучаю здесь моих товарищей, других учеников. Я был бы рад с тобой пообщаться, когда будет можно. Может, мы даже смогли бы с тобой вместе поиграть.
– Почту за честь, – говорю я.
Судя по тому, как жадно остальные ученики впитывают каждое его слово, этот скромный человек, надо полагать, в своем деле великолепен. Он что же, учит других, хотя сам еще ученик? Но пока еще не время задавать вопросы, потому что Фелан явно торопится. Вот он уже идет к выходу из пещеры и склоняется в легком поклоне, словно извиняясь.
– Тогда до скорой встречи, друг. И добро пожаловать к нам.
Брат Росс упрощает мне задачу. Когда Фелан уходит, он говорит:
– Удивительно искусный арфист. Всегда намного всех нас опережает. Брат Фараннан большую часть времени доверяет ему учить нас. Так что он, конечно же, проводит здесь много времени.
Я не понимаю, кого он имеет в виду, Фелана или Верховного Барда, но другой ученик, Шида, поясняет.