— Босс… — девушка добегает до него и останавливается, тяжело дыша, опираясь на трезубец.
— Как вы? — он прижимает к себе детей и подходит к Чикусе, осматривая с беспокойством Миуру.
— Неплохо, учитывая то, что Хром не может связаться с Мукуро.
— Да, после землетрясения я не могу почувствовать Мукуро-саму, — Девушка коротко кивает и с затаённой болью смотрит на детей.
— А где твоя мать? — обращается к Саваде блондин, после недолгой паузы.
— Кен, будь добр, заткнись! — Гокудера зло смотрит на парня и немного меняет положение рук, держа сестру.
— Хаято, нельзя так… — Ямамото с лёгким укором смотрит на ураган.
— Отстань!
— Замолчите! — все вздрагивают, смотря, как у Савады дрожат плечи. — Нам сейчас ещё ссор не хватает.
Его голос срывается, а дыхание сбивается. Все молчат, смотря в землю. Осознают, что они находятся на краю отчаяния и жизни. Прошло меньше часа, а они уже не знают, как им быть дальше.
— Где вы нашли Хару? — Савада поднимает взгляд и с болью осматривает девушку, которая едва дышит на чужих руках.
— Мы шли через город, когда увидели её на земле, — Чикуса равнодушно осматривает Миуру, хотя внутри него самого бьётся сердце, бьётся страх. — У неё похоже что-то с ногами… Возможно, перелом…
— Но она жива, это главное, — Тсунаёши смотрит в небо и поворачивается к Такеши. — Где твой папа?
— Он ещё вечером уехал… Так что я понятия не имею где он сейчас… — дождь поджимает губы и опускает голову.
— Босс, а где Реборн-сан?.. — Хром подходит к Саваде и забирает у него девочку.
— С утра улетел в Италию… — и только сейчас до него вспышкой доходит. — Хром, твои органы?!
— Я поддерживаю их иллюзией, но моей силы едва ли хватает на себя… — Девушка прижимает к себе И-Пин и сжимает Трезубец. — Что вообще произошло…?
— Метеорит упал… Если верить тому, что мы видели… — Гокудера неспешно подходит к Саваде, стараясь успокоиться, но его выдаёт дрожь в руках.
— И что нам теперь делать… — Кен садится на обрушенные камни и смотрит на Докуро, которая отводит взгляд. Она сейчас не скажет, что у неё болит рука. Она не скажет, что ей ужасно плохо и тяжело. Но почему-то ей кажется, будто бы Кен уже всё это знает.
Тсуна смотрит в небо, сжимаясь всем телом. Тёмное полотно давит на него, грозясь упасть. Ему хочется сейчас просто лечь и не двигаться, ожидая падения небосвода. Но он не может. Никак.
— Тсуна… — Ламбо еле открывает глаза и тянется грязной ручкой к лицу неба. Раздаётся облегчённый выдох.
Даже часа не прошло. Но это только, похоже, их начало. Они ещё успеют придумать, как быть дальше, а пока…
— Выживать… Нам остаётся только выживать.
Сегодняшний день так похож на предыдущий.
Сегодняшний день перечёркивает старую жизнь
Комментарий к Метеор 1. Главная цель.
Жду ваши комментарии. Как вам такая идея?
========== Метеор 2. В костре. ==========
Небо, похоже, даже не собиралось становиться ясным. В воздухе стоял противный запах гари, дыма и крови, что оседала неприятным металлическим привкусом во рту. Дышать было тяжело из-за неплотного дыма, который казалось, был везде.
Тсуна смотрит на то, как Ламбо трёт маленькими ладошками глаза. Все вокруг молчат. Боятся того, что же спросит ребёнок. Хотя, нет. Тсуна боится того, что не знает, как ответить на вопрос, который точно будет задан.
— Тсуна, что случилось? Почему небо тёмное?… — тихий ослабленный голосок звучит жалобно. Бовино почти не двигается и лениво моргает, смотря в глаза Савады, замершего и не знающего что ответить.
Что ему следует сказать? «Что все хорошо?» — но это бы была самая настоящая ложь! Он не посмеет. Когда на руках, ничего не соображающий ребёнок, когда рядом две раненые подруги, когда в доме рядом, лежит труп собственной матери. Он не может. Не получается.
— Тсуна, где И-Пин, где мама… — глаза ребёнка бешено мечутся по лицу юноши, пытаясь хоть что-то понять. Его начинает бить истерика. — Что случ!..
Он не успевает закончить, как Савада прижимает его к себе, обнимает, но так ничего и не говорит. Ламбо, высовывая немного голову из-за его плеча, сморит по сторонам и шокировано замирает, рассматривая все. Разрушенные дома, тёмное небо; замечает раненую Бьянки, Фууту, Хром и И-пин, но не видит Нану. Её тут нет. Его начинает трясти и он, сжимая рубашку на юноше, всхлипывает, пряча лицо куда-то в ткань.
— Ламбо-кун… — Хром, тяжело опираясь на свой трезубец и держа на руках И-Пин, подходит к Саваде и начинает падать, но к ней тут же подлетает Кен и ловит её, не давая упасть на землю.
— У неё, похоже, жар… — Джошима касается ладонью лба девушки и, цокая, убирает её. — Ей не хватает сил. — Савада кое-как изворачиваясь, забирает обратно к себе И-пин, позволяя блондину поднять девушку на руки.
— Босс… — сознание покидает её и она расслабляется в чужих тёплых руках.
Ламбо заметив девочку, закусывает губы и пытается до неё дотянуться, но дрожь овладевает его и он опять утыкается в рубашку Савады, сжимая ту маленькими пальчиками.
— Тсуна… — мальчик, наконец, тихо шепчет, медленно, но с надеждой. — Она ведь жива… И-пин ведь… жива?
— Да, — он не находит больше слов, лишь прижимает детей к себе и разворачивается в противоположную сторону.
— И куда мы, Савада?.. — Кен делает несколько шагов и замирает вслед за ним. Это «мы» и «нам» отчётливо отпечатывается у всех в памяти. Им всем со скрипом в зубах, приходится мириться, с тем, что они друг без друга ничего не смогут. Не выживут, не выберутся. Сейчас несмотря ни на что, им придётся быть вместе.
Хаято тихо подходит к Тсуне и не доходя пары шагов, останавливается.
— Джудайме…
— Я не знаю! — его пробивает дрожь, ноги становятся ватными и кажется, что не удержат его, из-за чего он упадёт на землю. Живот и всю грудную клетку скручивает боль, грубо смешанная со страхом. Его бросает от одной крайности к другой. Он боится — он не боится, он знает что делать — он не знает. Дыхание опять сбивается, как с утра, только теперь из-за дыма и копоти, покрывающей землю и камни. Он пытается успокоиться, прислушаться к себе, но ничего не выходит. Внезапно он чувствует толику спокойствия и краем сознания улавливает пламя дождя. — К школе. И, Хаято… — ураган вздрагивает от своего имени и прижимает к себе сестру, не обращая на то, что руки начинает тянуть тупая боль. — Не называй меня больше «Джудайме», мы ничего не знаем о том, что дальше этой улицы…
Солёные капли падают на землю, немного поднимая пыль. Он смотрит в непроницаемое чёрное полотнище, которое почему-то совершенно не тает, как обычные грозовые тучи.
— Хорошо, Тсуна… — теперь он вздрагивает от своего имени, которое так не привычно звучит из уст своего урагана. — Но ты все равно моё небо.
Этой решимости в голосе можно только позавидовать. И Тсуна не понимает: почему в него верят, отчего и зачем? Ему непривычно, неудобно. На Битве Колец ещё была надежда, что кто-то поможет, поддержит, даст совет, но тут… Он совершенно один. Он не знает, что делать. Идти к школе? Зачем, что они там найдут? Но сердце отчаянно бьётся, почти вырываясь из груди. Страх опять накрывает его и затягивает в эту противную чёрную вязкую жижу.
— Тсуна… — собственное имя вырывает его с тонущего корабля. Он испуганно смотрит на своего хранителя, и на всех них. Хочется забиться в угол и представить, что это все страшный сон. Да, просто страшный сон. — Я всё ещё твой ураган.
Его бьёт током, обжигает пламенем. Эти слова дарят успокоение и так отравляют.
— И что бы ты ни сказал, я не заберу свои слова обратно.
— Зачем… Зачем ты мне все это говоришь…
— Потому что верю. Верю своему небу.
— Как ему можно верить, если оно почернело?! — его крик разносится в тишине, поднимает пыль и колышет завесу дыма в воздухе. Он понимает, что выдаёт какой-то бред, но ему кажется, что стоит зажечь пламя и оно уже не будет чистого янтарного цвета. Оно будет грязным из-за этого страха и из-за этого ужаса.
— Если я не смогу разогнать тучи, то мне остаётся так же почернеть, но я не уйду от своего потемневшего неба. И стану ураганом, которое сможет защитить новое небо, — ах, Хаято ты не представляешь, что говоришь.
Тсуна заворожённо смотрит на разгорающееся светлое чистое алое пламя, покрывающее кольцо. И там нет черноты. А внутри Тсуны есть.
— Идём к школе, — он все ещё боится, но сейчас пытается бороться изо всех сил. Ламбо неловко перебирается ближе к плечу юноши, цепляется пальчиками за рубашку и тихо шепчет, уже без слез, только голос дрожит.
— Тсуна… Я… Мне страшно…
— Мне тоже… Поверь мне тоже.
Он, наконец, делает шаг и идёт дальше, прижимая детей к себе. За ним так же медленно и тихо в тишине идут остальные.
Вокруг стоит тишина, накрыв своими объятиями весь почти мёртвый город. Не слышно ни птиц, ни кого-то ещё. Только их шаги слегка отдаются тихим эхом. Вокруг лишь пустота.
— Вам не кажется это странным? — Такеши равняется с Хаято и обводит взглядом полосу разрушенных домов. — Ни одного крика, ни одного живого человека.
— Людей почему-то совсем нет, — Джошима резко останавливается и смотрит куда-то в сторону. — А вот собаки где-то воют… Пока мы сюда шли, только вашу подругу и увидели. Трупов даже как-то маловато.
— Странно это все… — Такеши осматривает своё небо, переводит взгляд на Гокудеру и внутренне содрогается. Пламя неба действительно немного потемнело. Он отчётливо ощущает другую ауру урагана и его собственный дождь сильно выбивается из этой черноты. И он понимает. Он больше не сможет притворяться. Игры закончились, как бы ни хотелось, чтобы они продолжались. Он боится и с этим нельзя уже что-либо сделать. И он отпускает цепи, что сковывают его. За этими мыслями его пламя темнеет. От страха и от потерянности.
Дождь, темнеет вслед за своим небом.
Вот только ураган почему-то уже другой.
Разрушенные дома не прекращают тянуться вдоль дороги. Кое-где на асфальте и земле видны трещины, где-то больше, где-то меньше. В воздухе стоит противный смрад, а копоть, оседающая на земле, норовит залететь в лёгкие. Даже не ясно где может что-то так гореть, чтобы стоял такой дым, но вскоре под всеобщее удивление с чёрно-серого неба начинает падать пепел, а откуда-то со стороны ветер доносит, едва слышимый, едкий запах газа. Дышать становиться немного тяжело, но со временем дыхание возвращается в норму. Привыкли. У всех в голове бьётся мысль: «К чему они ещё успеют привыкнуть, пока здесь находятся?»
Редко кое-где встречаются, мёртвые тела людей. Они лежат под камнями, или просто на обочине. Из-под завалов близко к забору, где хоть как-то можно увидеть, видны только руки или ноги. Ламбо равнодушно поглядывает на это. Он рос в мафии, он родился в ней и его готовили к этому, но не предупреждали, что придётся привыкать к такому слишком рано.
Вскоре на горизонте появляется уничтоженное здание школы. Главный вход сильно разрушен, первый этаж полностью завален. Второй местами засыпан и забит камнями, а крыша слилась с третьим этажом. Где-то из-под обваленных блоков, торчат железные копья арматуры, кое-где обломанные. Забор перед территорией частично развален. Некоторые деревья повалены, некоторые продолжают стоять, при этом сильно склонившись к земле. Здание спортзала теперь уже нет, от него осталась лишь груда камней и дерева. Кажется, стоит коснуться, оставшегося здания школы пальцем, как оно окончательно ляжет на землю, сравниваясь с ней.
Тсуна закусывает губу. Ему не привычно видеть свою школу такой. В голове ещё мелькают утренние воспоминания о целом здании, чистых коридорах, косых взглядах одноклассников и своей немного разрисованной парте.
Теперь ему ясно, что были за припадки утром. Но его очень удивляет, что интуиция способна так воздействовать на тело. Или же там была не только она?..
— Тсуна-кун! — все вздрагивают от чистого, но слегка охрипшего девчачьего голоса. Савада испуганно оборачивается, видя, подбегающую к нему Киоко и идущего за ней Рёхея.
Девушка подбегает ближе, но постепенно переходит на шаг, испуганно рассматривая подростков. Её взгляд цепляется за Бьянки, Хром и, наконец, она видит Хару, отчего в уголках глаз собираются слёзы. Тсуна прекрасно её понимает, но все же решается спросить, удивляясь своему осипшему голосу.
— Киоко-чан, с тобой все хорошо?
— Да… — девушка собирается ещё что-то сказать, но начинает задыхаться в немых слезах. По щёкам она растирает пыль и начинает тихонько всхлипывать, закрыв лицо ладонями. Форма девушки немного порвана, волосы взлохмачены, а на коленках у неё несколько царапин.
— Рёхей… — Сасагава обняв сестру, печально качает головой. На удивление он прекрасно понимает, что имеет в виду небо. Родителей они не нашли.
— Хару-чан, Бьянки-сан, что с ними?.. — Киоко прижимается к брату и даже не смотрит в сторону девушек. Боится, она жутко боится.
— Они ранены, — Хаято смотрит прямо на девушку, на то, как она, наконец, смотрит на них, и в её глазах страх немного отступает, но приходит растерянность.
Рёхей отходит от сестры, пока та забирает у Тсуны девочку. Её рука почти касается Ламбо, но она замечает, как ребёнок сжимает рубашку юноши, не желая отстранятся. Киоко закусывает губу и обнимает И-Пин, которая на мгновение шевелится, но так и не приходит в сознание.
— Что с ними? — Сасагава старший, подходит к Чикусе и Хаято, и смотрит на девушек. Они не отвечают, зная, что вопрос был чисто риторический. Он и сам поймёт. Взгляд замирает на Бьянки, и он осматривает местность. — Её надо куда-то положить.
Хаято сдержанно кивает и осматривается. Подходит к полу разрушенному забору, и найдя более пологий, без острых камней участок, аккуратно укладывает на него сестру, убирая от раны окровавленную куртку. Киоко поражённо ахает, сдерживая дрожь. Она впервые видит такую рану. Она, в целом, многое видит впервые.
Рана проходит вдоль живота, выглядит так будто бы она проехалась по чём-то остром. Где она так могла напороться в доме, никому не ясно, хотя отдалённо закрадывается мысль о том, что девушка как-то зацепилась на втором этаже и оттуда упала с лестницы, успев не попасть под завал.
— Полностью рану залечить не получится, — Рёхей присаживается возле девушки на корточки и проводит руками над раной. — Её надо бы было промыть и хоть как-то обезвредить, но… — Сасагава твёрдо и уверенно говорит об этом, он не раз и не два сталкивался на боксе с ранами и похуже. — Можно попробовать и так.
Он испытующе смотрит на Хаято и тот неуверенно мотает головой. Каким бы не было пламя лечебным, но для такой ситуации надо бы было все сделать правильно.
— А, Хару-чан, что с ней? — Киоко не совсем разбирается в ситуации, но она доверяет им. Больше просто не кому.
— Похоже, ноги переломаны… — Рёхей недовольно осматривает девушек. Пусть у него и пламя солнца, но помочь он ничем совершенно не может.
— Ну и что теперь будем делать? — Кен укладывает рядом Хром и укрывает своей курткой. Однако он не уходит, а присаживаясь рядом, сжимает рукой её ладонь, переливая каплями исцеляющее пламя.
— В итоге у нас три раненых девушки и трое детей, да уж, непонятно, Тсуна…? — Хаято, упирает руки в бока, поворачиваясь к своему небу, которое вдруг начинает сильно кашлять. Ламбо испуганно цепляется пальцами за рубашку юноши, но его все же настойчиво, отдирает Киоко, давая Гокудере и своему брату, пространства. Те пытаются понять, что с Савадой. Он сгибается в три погибели и почти касается лбом земли, сидя на коленках. Из груди вырывается беспрерывный кашель, его бьёт дрожь и даже пламя солнца не помогает. Тут проблема похуже, тут проблема внутри. Не тела - сознания.
Припадок резко прекращается так же, как и начался. Глаза ещё продолжают слезиться, но дышать становиться уже легче.
— Тсуна-кун… — Киоко присаживается возле него, держа детей в руке и вздрагивает. Взгляд Савады чётко направлен на школу. Янтарный взгляд. — Ты ведь… ведь не пойдёшь туда…
Он не отвечает. Встаёт и упрямо, с горечью и ненавистью смотрит на развалины, находящиеся впереди. Его тянет туда магнитом. Ноги готовы сами сорваться с места и бежать прямо в руки смерти.