Гиб Аянфаль послушно зажмурился, закрывая сознание. В нутре пульсировало напряжённое чувство опасности, но он не ощущал ничьего близкого присутствия. Неизвестная угроза точно растворена в воздухе и исходит ниоткуда… Если бы строитель не чувствовал её, то не видел бы иного повода прятаться.
Но вот постепенно чувство опасности утихло. Стены легонько дрогнули, и юный асай почувствовал, что трансфер мягко приподнялся над трассой и продолжил движение, постепенно набирая прежнюю скорость. Это был точно знак, что всё прошло благополучно. Гиб Аянфаль приоткрыл сознание и решительно распахнул глаза. Тут же чувство опасности взыграло в нём так, что он едва не вскрикнул – в дальнем конце трансферного блока стоял высокий незнакомый асай. Гиб Аянфаль не ощущал колебаний его внутреннего поля, и от того это появление ошеломило его своей внезапностью.
У незнакомца белоснежные волосы, заплетённые в длинную косу. Его шею оплетает белая лента, а всё тело покрыто энергометками, образующими причудливый рисунок, концентрирующийся вложенными одна в другую окружностями на груди, и расходящийся тонкими нитями по рукам и ногам. Две метки украшали высокий лоб незнакомца, а с плеч его ниспадал плащ длиной до колен. Материя его была очень странной – она струилась, находясь в постоянном движении, и то сгущалась, полностью скрывая белое тело незнакомца за непроницаемо чёрным покровом, то обращалась в полупрозрачную дымку. Гиб Аянфаль, никогда не видевший ничего подобного, подивился и задался вопросом – какой же рабочей точкой обладает незнакомец, если она обязывает его носить такой необычный наряд?
Беловолосый асай тем временем не спеша прошёлся по трансферному блоку и остановился возле того участка скамьи, где прежде сидели строитель и мастер Роз. Запоздало Гиб Аянфаль подумал, что это неспроста. И верно, беловолосый асай склонился и легонько провёл пальцами по скамье. Его лицо, излучавшее надменное спокойствие хозяина положения, никак не изменилось, но зажавшегося в угол строителя насторожил этот жест – скамья всё ещё сохраняет следы от волн, излучавшихся его телом. Если этот незнакомец знает тонкости управления материей, то такое прикосновение позволит ему узнать довольно многое…
Беловолосый асай выпрямился и обвёл трансферный блок внимательным взором ярко-жёлтых глаз. Всё это время строитель сидел не шелохнувшись, и как зачарованный смотрел на пришедшего из-под покрова незримости. И только когда его невидимый взгляд встретился со взглядом незнакомца, он внезапно почувствовал себя уязвимым. Незнакомец не увидел его, но безусловно знает, что Гиб Аянфаль – здесь, и относится к его присутствию совсем не так, как мастер Роз.
Впрочем, едва беловолосый асай отвёл взор, как чувство уязвимости угасло. Гиб Аянфаль спросил себя: чего же он так боится? Что будет, если он сейчас сдвинется с места?
Получить ответы на эти вопросы он не успел – незнакомец, закончив осмотр, быстро прошёл мимо, направляясь в соседний блок вслед за мастером Розом. Трансфер тем временем уже мчался со своей прежней скоростью. Ничто в пустом блоке теперь не напоминало о попутчике и загадочном происшествии кроме не унимавшегося чувства тревоги.
Плотные волны покрова, заколебавшись, начали понемногу таять, и Гиб Аянфаль нашёл в себе силы подняться из угла. Интуиция подсказывала, что самое верное решение сейчас – выскочить из трансфера прямо на ходу, не дожидаясь прибытия в Рутту. Там снаружи ему ничто не грозит. Но в мыслях один за другим начали возникать вопросы: кто это? Почему? Что сейчас происходит там, куда ушёл мастер Роз, белый неизвестный и, возможно, ещё многие участники действа, которых Гиб Аянфаль не увидел, пока сидел под покровом? Нет, он не может просто так сбежать, повинуясь этому внутреннему зову самосохранения. Пусть Голос говорит, что задача этого ощущения оберегать асайя от всяческих нежелательных ситуаций, но сегодня оно – главная помеха. Гиб Аянфаль помедлил, борясь с разрывавшими его желаниями, после чего решительно бросился вслед за всеми.
Он не знал, что такого болезненного эти неизвестные могут ему сделать. А вот что сможет противопоставить им он – очевидно. Взор волн. Если родичи мастера Роза замыслили совершить нечто, что нарушает порядок Онсарры, то через глаза Гиб Аянфаля эта информация попадёт в общие волны, а уж там её непременно заметят другие асайи, а с ними и чёрные стражи. Ведь именно их присутствие так нежелательно для этих родичей!
Полностью открыв сознание для коллективной воли и общих мыслетоков, Гиб Аянфаль стремительно пролетел через вереницу пустующих трансферных блоков, пока не остановился в самом последнем, настигнув тех, кого искал. В дальнем конце, сложив руки на груди, стоял мастер Роз. Его окружал десяток облачённых в белые с красными и чёрными полосами одежды техников волн, а впереди всех высился беловолосый незнакомец. Гиб Аянфаль не успел даже толком рассмотреть остальных, наткнувшись на его невозмутимый и требовательный взгляд.
Гиб Аянфаль не знал, что сказать, только во все глаза смотрел на него, запоминая каждую деталь внешности. Чувство опасности преобразилось в трепет, который уже не призывал его бежать прочь, а напротив, толкал к совершенно безрассудным действиям. Общие волны смотрели на беловолосого асайя его глазами, и никогда прежде он не желал, чтобы их звучание полностью заполнило его, растворяя упрямую индивидуальность в глобальном волновом поле.
Противостояние с незнакомцем длилось лишь несколько мгновений. Затем он медленно поднял руку, кончики его пальцев коснулись лба Гиб Аянфаля. Спокойное и мягкое прикосновение. А в следующий миг безвольное тело строителя упало на пол.
Крепкий сон, похожий на слепое забытьё, постепенно растворялся от стойкого ощущения, что нечто с силой давит на лоб, в то время как пурное тело застыло от наполнившей его тяжести. Гиб Аянфаль попытался пошевелить головой, чтобы избавиться от жжения прямо между бровей, но ему не удалось это сделать. Пыль в теле текла очень медленно, едва не застывая.
Но активное сознание уже начало брать контроль над пурным телом. Он попытался припомнить, где же он так долго пропадал в волнах. Ничего. Такого пустого сна у него ещё не было! Обыкновенно сонные волны уносили сознание, заключённое в одно из волновых отражений в свои ярко цветущие глубины, а пробуждение было осознанным возвращением оттуда. Во время сна внутреннее поле асайев очищается от лишней информации, накопленной за день. Бег пыли замедляется, и пурное тело остывает, восстанавливаясь и наполняя своего хозяина новыми силами. Но сейчас Гиб Аянфаль не чувствовал ни малейшей лёгкости, которая всегда охватывала его после отдыха. И ещё эта безумная слабость!
Гиб Аянфаль с трудом приоткрыл глаза и увидел склонённое над ним лицо абы Альтаса. Глаза его погашены и смотрят на него двумя бледно-жёлтыми огнями. Аба одной рукой прижимает его к ложу, а другую держит прямо на межбровной энергометке, и это прикосновение его пальцев такое жгучее. На нём обычная тёмно-синяя акапатоя – мантия длиной до колен с коротким рукавом, своеобразный атрибут старших патрициев, а на его груди красуется тёмно-синий круг – патрицианский знак, скрывающий под собой не одну сотню энергометок. Ещё восемь меток расположились на лбу и щеках, выдавая, по его словам, близкое знакомство с культурой асайев, живущих в недрах. У абы Альтаса длинные чёрные волосы, оплетённые синими лентами, а ростом он так высок, что Гиб Аянфаль макушкой едва достаёт ему для середины груди.
Наконец аба Альтас отпустил юного асайя. Глаза его приобрели привычный бурый цвет, и он воззрел на Гиб Аянфаля с довольно жёсткой строгостью.
– Очнулся! – в голосе абы слышалось облегчение, и вместе с тем зарождающееся недовольство. Это предвещало мало хорошего, только вот Гиб Аянфаль никак не мог понять, что же такого он сделал, что могло не понравиться абе Альтасу. Он сел на ложе, вопросительно глядя на него.
В голове висела неприятная тишина. Он осознавал, что находится в зале мастера своей обители… Но как он попал сюда? Последним, что он помнил, было путешествие в соседнем городе, беседа с мастером Яспой, после которой он собирался вернуться. Он направился к станции трансферов и… Больше он ничего не помнил.
– Выпей это, – аба вывел его из задумчивости, сунув ему в руки небольшую чашу, наполненную жидкой оранжевой пасокой, – Тебе нужно подкрепиться. Асайи много сил теряют после такого. А потом ты мне всё расскажешь!
Гиб Аянфаль немного помедлил, так как не чувствовал особого голода. Ни один асай не станет есть, не имея в том потребности. Насыщение сверх меры считалось делом недостойным. Однако под строгим взглядом абы Альтаса пришлось до дна осушить чашу. Ему действительно стало лучше, пыль заструилась по телу в обычном темпе, а слабость отступила. Он отставил чашу в сторону и спросил:
– Что я должен тебе рассказать?
– Всё, – ответил аба Альтас, – начиная с начала! С того, что ты натворил в Лэрвинде, например.
– Я ничего не творил, – нерешительно ответил Гиб Аянфаль, – Мы с мастером Яспой побеседовали, я рассказывал ему о нашем последнем труде, как ты и хотел. Правда потом в его обители было местное торжество и танец, в которых я остался поучаствовать. А потом я поехал домой… И всё.
– Всё, говоришь? – с сомнением спросил аба и строго произнёс: – я нашёл тебя на пустоши рядом с линией трансферов в ужасном состоянии! Голос Ганагура частенько упрекает меня за чувство стыда. Но в этот раз мне есть, что возразить ему! Мне стыдно за тебя, что ты лежал там как какой-нибудь искажённый! Хорошо, что я оказался быстрее, чем белые сёстры. Моё чутьё никогда меня не подводит. А они ведь уже искали! Уже знали, что ты творишь такое! Как я вижу, ты принял золотистую амброзию. Я даже ума не приложу, что могло побудить тебя такое сделать! Где ты её вообще взял?
Гиб Аянфаль только потрясённо качал головой, не в силах поверить таким словам. Если бы он не понимал всей их серьёзности, то подумал бы, что аба зачем-то разыгрывает его.
– Я ничего такого не делал, – твёрдо ответил он.
– С твоей стороны бессмысленно отпираться. Я только что вытащил тебя из глубочайшего забвения! – непреклонно возразил аба Альтас, – И причиной тому была именно она, – аба присел рядом и заговорил тем голосом, каким всегда читал наставления, – Янфо, мы обсуждали это с тобой, когда тебе было ещё оборота три. Золотистая амброзия – сильнодействующая пыль. Её принимают только страдающие болезнями недужные асайи, получая из рук белых сестёр. Любому асайю хватит ответственности, чтобы воздерживаться от пустого баловства. Даже детям это понятно, и я не могу взять в толк, как ты мог… Как это всё вообще могло случиться?!
Речь абы слово за словом вгоняла Гиб Аянфаля во всё больший ступор, и он только качал головой, ничего не отвечая. Амброзиями называли пищу глубинных асайев, живущих в недрах. От пасоки она отличалась тем, что помимо питательного вещества содержала ещё и активную пыль. Белые сёстры приносили амброзии из нижних обителей и держали их у себя, используя сугубо в целительных целях. Гиб Аянфаль прекрасно всё это знал и никогда не желал притрагиваться к амброзиям. Как только аба может обвинять его в этом!
Аба Альтас, наконец, замолчал и заглянул ему в глаза.
– Что последнее помнишь? – строго спросил он.
– Я уже говорил. Лэрвинд, танец. Но я не делал того, в чём ты меня обвиняешь!
Аба поднялся на ноги.
– Прекрасно! Я опоздал с исцелением! – проговорил он, разводя руками, – что ж, очевидно, пыль амброзии, которую я извлёк, всё же успела повредить твою память и потому беседовать с тобой бесполезно. Однако я надеюсь, что в скором времени сознание у тебя прояснится. Вот тогда и поговорим!
После этих слов он удалился, унося пустую чашу из-под пасоки. Гиб Аянфаль растерянно посмотрел ему вслед, а потом пригасил глаза и погрузился в собственное внутреннее поле. Ничто больше не напоминало о недавней дурноте, кроме оборванных воспоминаний. Прежде ему никогда не доводилось чувствовать себя настолько плохо.
Гиб Аянфаль поднялся с ложа и прошёлся по зале. Она представляла собой просторную комнату под куполом обители, сплетённым из мощных каменных стеблей, излучающих мягкий сине-зелёный свет. Из вещей в ней были только пиалы для пасоки и информационные карты, сложенные в пустотах промеж стеблей. Такое малое количество личных вещей было обычным делом для асайев Онсарры, давно отказавшихся от многих ценностей материальной культуры.
Пустота в сознании Гиб Аянфаля быстро заполнялась бесчисленными вопросами по поводу произошедшего. Что с ним было? Как он оказался дома? Чувство времени безошибочно подсказывало, что с момента его последнего воспоминания прошло около пол суток. Куда делся кусок памяти, связанный с этим временем? Совершенная асайская память фиксирует всё, каждую мелочь, будь она реальной, или вымышленной. Ни один даже самый лёгкий сон не пройдёт мимо неё. Забыть что-либо – это же так глупо! В нутре его вспыхнул жгучий стыд – редкое чувство среди асайев Онсарры.
В это время вернулся аба Альтас. Он взял Гиб Аянфаля за плечо и наставительно сказал:
– Тебе лучше отдохнуть сегодня. Я скажу Росер, чтобы она позаботилась о твоём покое.
– А ты куда пойдёшь? – спросил Гиб Аянфаль, не собираясь тратить весь день на столь бесполезное занятие.
– Трудиться. Сегодня мы должны будем завершить обитель на Новых Полях, как и собирались. Я-то хотел, чтобы и ты в этом участвовал, но придётся оставить тебя дома.
Гиб Аянфаль упрямо покачал головой.
– Я должен закончить её! – возразил он, – Ты ведь доверил мне самому полностью вести строительство. Аба Альтас, мне не нужно сейчас отдыхать! Я хочу пойти туда вместе с тобой!
Аба Альтас окинул его долгим оценивающим взглядом пригашенных глаз.
– Что ж, раз уж ты уверен в своих силах, то ладно, – согласился он после некоторого раздумья, – Но тебе нужно поспешить! Новые Поля не близко, а время начала труда уже вот-вот подойдёт.
Новые Поля – пустынные холмы, простирающиеся к югу от Рутты, над которыми реют громады небесных обителей, прозрачные, если смотреть на них прямо снизу, и стелющиеся тёмными протяжёнными силуэтами на горизонте. До начала жизни Гиб Аянфаля здесь были густые леса, такие же, какие обступали город с севера, но ныне всё изменилось до неузнаваемости. Постоянные малые перемены вообще были часты в обществе асайев. Пустынные местности заселялись, а некогда оживлённые улицы и площади становились нетронутыми пущами. Некоторые перемены происходили быстро, другие тянулись на протяжении эпох. Гиб Аянфаль за свою недолгую жизнь успел увидеть только то, как постоянно меняется их город Рутта. Асайи не любят хранить старые вещи, потерявшие полезность. Они избавляются от них, оставляя лишь опыт – совершенной памяти ни к чему напоминания, заключённые в вещественной форме. Даже некогда выдающиеся творения падают перед непрерывным потоком перемен, и только редкие асайи, похожие на абу Альтаса, добиваются сохранения старины.
Основой жизни для всех растений твердынь Онсарры от крошечных щетинок травы до гигантских дышащих деревьев была особая бурая пыль, струившаяся в верхних слоях твердынной коры. Асайи, обладающие рабочими точками сеятелей, знали, как выпускать наружу сгустки этой пыли и тем самым давать жизнь растениям. Они вытягивали из твердынной плоти стебли, наполненные бурой пылью, из которых сплетали высокие древесные стволы. Из-за обилия труда подобного рода, сеятели составляли одну из самых обширных категорий населения хорошо обжитых твердынь.
Бурая пыль, струившаяся в жилах лесов, некогда простиравшихся на Новых Полях, постепенно ушла в глубину твердыни, и оставшаяся без жизненной субстанции растительность в короткие сроки обратилась неживую массу, покрывшую холмы рыхлым слоем. Среди общих мыслетоков простых асайев, живущих на поверхности, ходили слухи, что всё это – дело рук некоего глубинного владыки, и таким образом он выражает своё недовольство. Было ли это правдой, Гиб Аянфаль не знал – в общих мыслетоках можно было порой напасть на сведения бывшие только плодом чьего-то воображения. Зато пустовавшие теперь территории активно застраивались замками, которые заселяли асайи, прибывавшие из соседних поселений и, особенно, с Шестой твердыни.